Воины хаоса

Мстительный дух.

        Дом был гигантским. Чрезмерным. Сильно перекосившимся и уродливо ассимметричным. Больше всего он напоминал свернувшегося клубком зверя, и острые, плохо отесанные камни были его чешуей. Из кладки глядели черепа, в челюсти им вложены были черные платки, со множеством металлических колец. Над самым входом, в который Ахига мог бы въехать, не слезая с коня, висела композиция из медных дисков, на которых изображалось божественное троецарствие. Черепообразное лицо мрачной женщины, умиротворенное, но суровое лицо длинноволосого мужчины. И еще одна женщина, циклоп, с жестоко оскаленными зубами хищника.

        Кулема приди.

         Ахига вздрогнул, сам не понимая от чего.

        Справа и слева от входа стояло по три больших камня, с распятыми на них зверолюдами. Именно на них сейчас смотрела Аяш. Она быстро теряла самообладание. Губы ее тряслись, пальцы, сжимающие поводья - тоже. Несомненно, она впервые видела этих чудовищ так близко, да еще в таком изувеченном виде. «Это тебе еще не доводилось видеть трункусов, которые выглядет как насмешка над жизнью», - подумал Ахига. «И то, как они лезут из из ущелий и нор».

         Жилистые, наполовину покрытые шерстью и коростой тела, надежно прибили железными штырями к плоским бокам булыжников, так что несчастные твари полулежали на них. Кровь из рассечённых запястий и ужасных кастрационных ран в паху, стекла во вкопанные в землю кувшины и запеклась там. Повсюду были начертаны глифы. Рассыпаны толстые железные иглы.

        Несомненно, ритуальное у******о.

        Радиум-мастер уже успел насмотреться на этих мутантов и почти не проявил интереса, а вот Аяш с болезненным, осуждающим самое себя, любопытством, смотрела и смотрела, не могла оторваться. И даже если б ее вырвало сейчас, что могло произойти в любую секунду, она бы утерлась, но взгляда не отвела.

        - Они разные, - прошептала она сквозь ладонь.

        - Как и люди, - равнодушно сказал Ахига. – А что?

        - У это крайнего слева почти человеческое лицо, - продолжала контролер завороженно. – А у этого козлиная морда и черные рога. О, Наука!

        Она спрыгнула с коня, от чего неловко покачнулась в доспехах, - один из миротворцев почтительно поддержал ее за руку, - и несмело приблизилась к жертвам. К бестии с птичьими чертами. Лицо существа покрывали маленькие перышки, губы были твердыми и вытянутыми, не до конца превратившимися в клюв. Раскрытые глаза успели помутнеть, но когда-то, несомненно, были голубыми как небо.

        - Единомышленник Антон, если позволите, - сказал тем временем Канги.

        - Чисто!

        - Дом чист! Есть фрагменты культуры!

        Засуетились коллекторы.

        - Что такое, Федор, дружище?

        - Тела исклеваны вранами.

        - Да, я вижу.

        - Вы помните такое, чтобы эти неприятные существа, когда-нибудь бросали начатую трапезу?

        Радиум-мастер выпятил нижнюю губу, не зная, что и сказать. Скорее, нет. Иногда они находили в городищах только исклеванные растасканные повсюду кости. Омерзительное зрелище. Идешь и повсюду спутанные сухожилиями останки, словно рычаги разобранных механизмов.

        - Не припомню… - вымолвил он, наконец.

        - Несите это в телегу. Осторожнее! Да осторожнее же, растяпы добровольные! Это история, хотите разбить историю?!

        - Да потише там! – не выдержал радиум-мастер. – Сами хуже вранов.

        - Вот и я не припомню, - настойчиво продолжал Федор. – Что-то спугнуло их, господин Антон. Это мое мнение.

        Или кто-то, подумал Ахига, подобравшись. Он огляделся. Миротворцы и коллекторы с добровольцами, занимались своим делом. Кроме их разговоров, команд и отчетов ничего не было слышно. Никто не стрелял. Дома были молчаливы и пусты. Ветер свиетсел в щелях, мумии слепо глядели в вечность спекшимися глазницами. Где опасность? Враны и правда абсолютно бесстрашны. Точнее до бесстрашия глупы. Если они улетели от чего-то, это была настолько явная опасность, что животный ужас пересилил животный же голод.

        Какой-то более крупный зверь? Падальщик? Шестиног? Но он обглодал бы тела зверолюдов. Тварь очень несдержанная. Может что-то иное поднялось из пещер под городищем? Наука всеведущая, даже думать не хочется, что там может обитать. А ведь нам туда еще спускаться.

        Пока его занимали эти неприятные подозрения, Аяш обследовала тело птицеообразной твари. На ней была кое-какая одежда: очень потрепанная, бедная рванина серого цвета. Под одежой - узкая застывшая грудь, заросшая темно-синими, с черной каймой, перьями. Юлия пересилила себя и протянула к ним руку. Коснулась, внутренне поражаясь своему бесстрашию и тому, что все это не отворачивает ее. Хотя тряпье и само тело смердели почти что невыносимо.

        - Госпожа Юлия, - Канги тоже успел спешится, и сейчас бесшумно, словно тень, появился справа. – Прошу вас не трогать это. Оно может быть заразно.

        - Оно прекрасно, - невпопад прошептала женщина. – Ноги тонкие, изящные, посмотрите только на этот узор из маленьких перышек на коже. Кожа голубоватая. У него… нее… Не пойму… Даже крылья есть.

        Крылья действительно были. Точнее руки с измятой и ссохшейся от крови бахромой из длинных перьев. Они были сложены и связаны за спиной. Железный клин пронзал грудь в районе сердца.

        - П-прекрасно? – бесцветным голосом переспросил викарий. – Прошу прощения, но вы, кажется, перевозбудились. В этой искаженной сущности нет ничего красивого. Она непредсказуема и потому неприятна Науке.

        - Однажды Наука предскажет и ее, - ответила Аяш с трепетом прикоснувшись к расплющенной головке клина.

        - Зачем? – удивился Канги. – Если бы мутации этих существ были полезными, возможно, имело бы смысл говорить об интересе перед наукой. Но они просто теряют человеческий облик. Всегда случайным образом. Считаете Совету это когда-нибудь будет интересно?

        - Возможно, - ответила на это магистр.

        - Даже если так, хотел бы я знать, как вы предполагаете их использовать, – поджал губы Канги. – Спарить вот такую… птицу с человеком, чтобы получились люди с крыльями? Совершенно не функциональными, но зато красивыми? Красота - это вторичный признак прогресса, не интересующий науку сам по себе!

        - Канги, - Аяш приоткрыла рот. – Вы так страстны сейчас. Обычно вы сама сдержанность. Я совсем не это имела ввиду. Разумеется, никто не станет портить чистоту нашей крови связывая бестий и юнитов. Я против этого. Но если бы мы могли сделать некоторых добровольцев такими и, скажем, закрепить приятные черты… Это было бы эстетично. Во всяком случае.

        Канги страшно смутился. Он отвел взгляд, но сразу вернул его и щелкнул каблуками:

        - Прошу простить, магистр. Я был досадно эмоционален. Если вы говорите о добровольцах… Да, возможно. Мне это кажется неинтересным, я слишком простой человек. В чем-то примитивный. Но художники, писатели, другие артисты… Да, я думаю это их заинтересует.

        - Прекратите, Федор.

        - Извините?

        - Прекратите называть их “это”. Это люди.

        Что-то сверкнуло в черных глазах викария.

        - Вынужден вступить в оппозицию, - холодно сказал он. – Это нелюди. Я отказываюсь считать это людьми. Безупречная чистота и правильность их тел нарушена. Они иное. Ошибки в уравнении жизни.

        - Ошибки в уравнении жизни, - повторила магистр, по-новому взглянув на викария. – Однако. А говорите о себе как о примитивном человеке.

        Викарий слабо улыбнулся в ответ.

        - Иногда заносит.

        С грохотом повалились сбитые со стены диски. Боги арктиков упали на землю, все ликами вверх. Рассеянный свет, проходящий сквозь бледные тучи, холодил их.

        - Ах, - вздрогнула Аяш. – Ну, в самом деле, нельзя ли аккуратнее?

        Доброволец с длинным шестом, - высокий светлокожий мужчина, бесцветные глаза, типичный уралец, - задрожал и принялся кланяться. На культуру арктиков ему было наплевать, как и на свою. Он боялся, что его могут лишить довольствия, чтобы дисциплинировать. Аяш отвернулась от него. К мужчине подошли еще двое добровольцев, что-то быстро, осуждающим тоном высказали и потащили иконы к обозам. При этом диск с изображением скелетообразной женщины словно вывернулся из рук похитителя, и вновь упал на землю, издав неприятный, режущий уши звон.

        Доброволец отшатнулся. Все смотрели на него и на диск. Чертовщина. Чертовщина. Мужчина должен был поднять добычу, но боялся и не хотел этого. Миротворцы приподняли лолки. Они тоже начинали нервничать, им нужно было увидеть, как этот глупый неуклюжий работяга поднимет диск. И ничего, абсолютно ничего странного не произойдет.

        - Доброволец ДР-32-54! – рявкнул Ахига, поворачивая коня. – Немедленно поднять культурную ценность! Ты что, каши объелся?! Неделю без третьей кормежки!

        Шокированный человек, мало того, что ставший объектом внимания такого количества юнитов, что для добровольцев было невыносимо, только что лишился трети рациона, а это уже было страшнее, чем расстрел. Он застыл, став просто бесполезной декорацией. Ахиге было жаль его, но поддаваться суеверным страхам нельзя. Тем более нервировать этим миротворцев.

        - ДР-32-55, ДР-32-56! – вырвался вперед верный Канги. – Убрать объект и ДР-32-54. Немедленно.

        Один из названных, татуированный заросший игмат, суетливо подбежал к диску с Кулемой и резко схватил его, как ядовитое животное. Ничего не произошло. Он успешно дотащил диск до повозки и положил к остальным объектам. Второй доброволец схватил замершего неудачника чуть ли не поперек, как бревнышко, и утащил в сторону походной канистры с водой.

         Радиум-мастер спешился и встал рядом с Канги.

         - Хорошо, викарий. Чертовы блюдца.

         - Просто случайность, - ответил тот. - Но люди слишком напряжены.

         - Еще какой-нибудь глупый фортель добровольца и они начали бы стрелять по этой штуке, - без улыбки сказал Антон.

         - Мне тоже так показалось. Между нами, господин Антон, я бы сам с удовольствием расстрелял тут все. Пресловутые беременные мумии действительно имеют место. Их снимают и опечатывают агенты.

         - Вот как, - промолвил полковник, барабаня пальцами по ножнам. – ОЗ ничего не пропускает.

         - В Охранении Знаний работают очень дотошные люди, - высказался Канги.

         Это означало, что даже его привычки не казались ему настолько упорядоченными.

         - Как вы думаете, Канги, утилисы действительно существуют?

         - Не могу знать, единомышленник. Но я бы не удивился даже волшебным палочкам, извергающим молнии.

         - Заполучить бы хоть один в свои руки… - пробормотал Антон.

        Викарий предпочел промолчать на этот раз. Ему показалось, что он и без этого слишком разговорчив сегодня.

        - Пора войти в дом вождя.

        Аяш торопливо убрала в сумку мешочек с синими перьями. Повернувшись к радиум-мастеру, она искательно улыбнулась, словно нашкодившая девочка. Однако Ахига не обратил никакого внимания на ее фетишизм. А Канги бросил подозрительный, недоверчивый взгляд. И что, думала Аяш, храбрясь. Что такого? Просто маленький трофей. Неужели мне запрещено украшать одежду? Мы и так здесь не видим благ метрополии. Косметики. Красивых одежд. Изысканного белья.

        Первыми в жилище патриарха вошли личные телохранители полковника, с красными полосками на доспехах. Они тщательно обследовали помещения, затем их сервус встал у двери и кивнул Антону. Тот благодарно моргнул и переступил порог. За ним вошли Канги и Аяш.

        Пол был выстлан относительно плоскими камнями, утрамбованными с землей и мхом. В местах отдыха он был закидан шкурами. В центре помещения высился большой стол, вытесанный из ягеля и украшенный костями. Вместо стульев служили обычные ягелевые чурки, обитые мехом. На стенах дремало множество трофеев, черепов и доспехов. Ноздреватое потемневшее оружие.

        Ахига прикоснулся пальцем к одному из множества украшений, свисающих с потолка. Это были их примитивные глифы, сделанные из веточек и паутины. Глиф качнулся. Остальные задвигались вслед за ним, словно начав говорить по очереди.

        Зря я это сделал, подумал радиум-мастер.

        В доме была всего одна огороженная невысокими стенами комната, находящаяся рядом с большим округлым очагом. Даже склад продуктов был открыт: просто несколько полок в углу, заставленных мешками, бочонками и увешанных связками солонины. К этой комнате уже приближалась Аяш. Она заглянула внутрь, отодвинув висящую на железном пруте, занавесь. Внутри стояла настоящая кровать из ягеля, костей и металла. На ней лежала перина и валик из жесткой скатанной шкуры. В изголовье белела женская тазовая кость, украшенная перьями и красными камнями. Скорее всего необработанными рубинами. В полу комнаты зияло отверстие неширокого колодца.

        Аяш медленно вошла внутрь.

        - Здесь они, наверное, заседали.

        Радиум-мастерзакряхтел за ее спиной, взбираясь на чурку.

        - Нам не нравятся чужаки, братья и сестры. Они такие чужие и непонятные. Как насчет массого суицида?

        Канги вежливо хмыкнул.

        Магистр приблизилась к колодцу и заглянула внутрь. На секунду ей померещилось бледное лицо с пустыми глазницами, быстро вынырнувшее из тьмы. Женщина отшатнулась и взвизгнула.

        - Юлия!

        Резко повернувшись на оклик, она задела сапожком ведро, стоявшее у края колодца. То бесшумно полетело вниз, лишь однажды ударившись о стену с коротким, глухим стуком. В комнату влетел, с саблей наголо, радиум-мастер. Его тут же закрыл собой Канги, а потом уже набежала вся королевская рать краснополосочников с дробовиками наперевес. В комнате стало не протолкнутся.

        - Что такое? – спросил радиум-мастер, отстранив Канги. – Присутсвие?

        Он перехватил взгляд Юлии, устремленный на колодец.

        - Там кто-то есть?

        Телохранители мгновенно окружили дыру.

        - Единомышленник Антон, мы проверяли, - уверенно сказал сервус, возглавляющий элиту. – Бросили химический огонь. Там никого не было.

        - Что вы увидели, госпожа Юлия? – спросил Канги.

        - Я не уверена, - пробормотала та. – Мне могло просто показаться. Лицо что ли. Бледное.

        Радиум-мастер некоторое время смотрел на нее, потом перевел взгляд на колодец и людей, окруживших его. Арктик бы в эту дыру не поместился. Если только худенькая женщина. Но откуда у нее силы так быстро ползать вверх-вниз? Может быть это тот самый зверь, что распугал вранов?

        - Бросить гранату, - приказал он.

        Сервус молча полез в подсумок и достал паркезиновый шарик с фитилем. Поджег автоматическим кресалом короткий шнурок, и разжал пальцы над колодцем. Слабо шелестя, граната падала вниз.

        Ахнуло.

        Послышался шум падающих камней и какой-то странный звон, словно то чертово блюдо снова упало на землю. Затем все стихло.

         - Лучше перестраховаться, - сказал Антон. – Что ж. Все ценное они наверняка сбросили в эту яму или сожгли. Уходим отсюда. Вы знаете, Канги, те ювелирные украшения, которые мы находим, так редки.

         - У меня есть кольцо с какими-то бледными камушками, вроде хрусталя…

         - Правда? Почему вы до сих пор не говорили? Покажите?

         Канги неразборчиво ответил.

         Юлия глядела на кровать. Секунду назад она хотела крикнуть, что они ошибаются. Тут, прямо тут лежит украшенный рубинами фрагмент культуры, который арктики не захотели или позабыли сжечь. Но его не было. Тазовая кость исчезла со своего места в изголовье кровати. Аяш зажала рот ладонью и посмотрела на колодец. Из отверстия поднимался дым. Она выбежала из комнаты, из пустого дома, в другую дверь, скорее-скорее, на знакомые голоса. Туда, где безопасно.

         И почти сразу увидела… это.

         Они лежали идеально ровными кругами. Прямые как стрелки. Руки были вытянуты вверх, указывая в центр поляны. Уже пожелтевшие, заострившиеся, кисло пахнущие тела. Слабые и слишком маленькие. Дети и подростки мужского пола были одеты в черные длинные рубахи. Девушек оставляли нагими, но тщательно запечатывали, забивали глиной половые органы. Младенцев не было, их сжигали, насколько можно было судить по крохотным останкам в пепелищах. Зверолюди образовывали внешний круг. Их связывали так, чтобы они стояли на коленях и распинали палками. Кровь, вытекшая из рассеченных глоток, невероятно сгустилась и стала толстым слоем черной грязи. В ней виднелись отпечатки каких-то странных конечностей. Как будто ходили истлевшие костяные ступни.

         Вранов не было видно и здесь.

         Поляна была широкая, метров сто диаметром, не меньше. С разных сторон к ней подходили другие группы миротворцев и обозных команд. Они смотрели туда, куда показывали мертвецы.

         - Это что такое? - Ахига вытащил из футляра маленький офицерский бинокль.

         Двухметровая фигура была совершенно неподвижна. Стройное тело плотно бронировали черные, иссеченные доспехи. Радиум-мастер видел сложный орнамент, покрывающий пластины, череполикую пластину округлого шлема, украшенного короной из костяшек пальцев. Кольчужные штаны и рубаху, висящие ржавыми лохмами. Вонзив острие в исписанный глифами череп, фигура держала двуручный меч. Полностью черный, словно не из металла выкованный, а из смертной тоски, отчаянья и обреченности. Чувство опасности, исходившей от нее, было почти осязаемым. Хотя это явно был не живой человек. Слишком тощий для воина, к тому же арктики никогда не демонстрировали сдержанности при виде врага. Скорее всего они просто нарядили в ритуальные доспехи очередную мумию. А то и вовсе чучело.

         Аяш все-таки вырвало от запаха. Лающие стоны, которые она издавала, опорожняя желудок, были почти милыми. Антон усмехнулся про себя.

         - Сата, - позвал он.

         - Радиум-мастер, - отозвался краснополосочник.

         - Попадешь из лолки этой образине прямо в шлем, выдам всем шестерым премию и отпущу на два дня в Город-40. К дамам и алкоголю.

         - Единомышленник, предложение заманчивое, но из городской лолки – не выйдет, - заулыбался Сата. – разброс слишком большой, вы же и сами знаете.

         - Возьми мой пистоль, - Антон вытащил из кобуры однозарядный, богато украшенный золотом колесцовый пистолет, ловко перехватил его за дуло и отдал сервусу.

         Тот с почтением принял оружие. Потом встал в щегольскую дуэльную стойку, заложив левую руку за спину и прицелился в чучело.

         - Единомышленник Антон!

         Радиум-мастер обернулся. Сервус опустил пистолет. К ним быстрым шагом приближался куратор коллекторов, Льяти Кирилл. Полы его красного шерстяного халата колыхались от частого движения тонких ножек. Округлое лицо, черное как ночь, исказила гримаса. Правой рукой коллектор держался за живот. Антон почувствовал лед под сердцем. Ну что еще? Что, наука просвети, еще?!

         - Господин Антон, единомышленник… - Льяти сбился с мысли, обеспокоенно посмотрев на магистра Аяш. Та стояла, согнувшись, и медленно размазывала по лицу ниточку слюны.

         Радиум-мастер слегка шевельнул подбородком, и к женщине подошел один их краснополосочников. Он ласково осведомился о самочувствии, и дал ей чистый белый платок.

         - Говорите, единомышленник Кирилл, - строго поторопил Канги. – Какие-то осложнения? На вас напали?

         Льяти вздрогнул и отнял руку от живота.

         - Нет, нет, - затараторил он. – Слава науке всезнающей, нет. Мы успешно проводим экспроприацию. У них здесь много ценных металлов. И хотели бы, между прочим, забрать этот доспех. Неповрежденным. А вы, насколько я понял, собрались практиковаться в стрельбе. Господин Антон, единомышленник, этот артефакт может обладать невероятной ценностью, учитывая какое место ему определили в ритуале массового суицида. Вы видите? Они все указывают на него. Возможно это их древний защитник.

         - Так себе защитник, - ухмыльнулся радиум-мастер. – Сервус, огонь.

         Льяти крикнул и одновременно раздался выстрел. Пуля попала точно в шлем рыцаря, выбила искры и оставила крохотную вмятину. Больше ничего не произошло. Истукан продолжал стоять в прежней позе тысячелетнего ожидания. Миротворцы со всех сторон зааплодировали, заулюлюкали. В отличие от насупившихся коллекторов.

         - Прекрасно, - довольно крякнул Ахига. – Отпуск ваш, ребята. И по сто номиналов каждому. Вам сервус – двести.

         Тот щелкнул каблуками и передал пистолет обратно полковнику. От оружия сладко пахло пороховым дымом.

         - Отличное попадание, - одобрительно сказал Канги перехватывая пистоль. – Я перезаряжу, единомышленник.

         - Воля ваша, - высоким голосом произнес Льяти, - но я буду жаловаться, радиум-мастер. Говорю вам в глаза, чтобы потом не прослыть сикофантом. Коллекторское бюро узнает о вашем варварском отношении к культурным ценностям.

         - Разумеется, - хладнокровно сказал полковник. – Делайте, что считаете нужным. Ценю вашу прямоту. Однако мне важнее безопасность моих людей, в том числе и ваша. Сервус Керук выстрелил не для того, чтобы развлечь меня, а для того, чтобы все мы удостоверились, что это - чучело в доспехах. А не враг.

         Льяти Кирилл кашлянул и поплотнее закутался в халат.

         - Ты видел, Юка? Прямо в лоб ему угодил.

         - Да, краснополосочники, это не тебе не третья шеренга.

         - Юка, закрой рот, я тебе покажу третью шеренгу! Хочешь пари?

         - Ха-ха, завелся, завелся. Ну давай свое пари. Хоть три.

         Это была старая шутка. Лет семьдесят назад, когда огнестрельное оружие только осваивалось, в третью шеренгу ставили самых неумелых стрелков, с наименьшим показателем эффективной стрельбы. Сейчас миротворцы владели оружием почти одинаково хорошо, но попадание в третью шеренгу все равно сопровождалось обидными комментариями.

         - Я понимаю, - сказал, наконец, Льяти. – Не будем спорить. Хорошо хоть вы не приказали забросать артефакт гранатами. И на том, как говорится… Мы можем забрать его? Теперь.

         - Вы пойдете прямо по трупам? – изумленно спросила Аяш. Она почти успокоилась под крылом высокого и статного гвардейца, который нежно поддерживал магистра за талию. – Не будете ждать похоронную команду?

         - Это же коллекторское бюро, - нараспев сказал кто-то из миротворцев.

         Льяти свирепо заозирался.

         - Залезут без смазки в самое нутро, - подхватил другой.

         - Тишина! – взвизгнул Льяти. – Мы делаем это для всех!

         Миротворцы негромко смеялись. Ахиге это понравилось. Выстрелить в чучело было определенно хорошей идеей.

         - А-атставить компрометирующие шуточки по поводу наших друзей из бюро, - скомандовал он. – Тишина. Кирилл, единомышленник мой, забирайте хоть сейчас. Только не поскользнитесь, там очень грязно. Изваляете свой артефакт.

         Коллектор подозрительно посмотрел на радиум-мастера, - не усмехается ли? Но тот был непроницаем как три слоя паркезина. Он вообще уже не думал о коллекторе. Снова начинал болеть живот.

         Льяти лично собрал группу самых рослых добровольцев и повел их в центр поляны. Те повязали платки и кусочки ткани на лица, но по глазам их хорошо было заметно, как им не нравится эта затея. Они еле слышно бормотали молитвы своим низвергнутым наукой богам, совершали эзотерические жесты, изображая кресты, круги и звезды. Черный кисель чавкал под ногами. Мертвецы бессловесно осуждали и ненавидели. Истукан наблюдал железными глазницами.

         Должно быть доспехи склепаны в одно целое, рассуждал Льяти. Раз шлем не сорвало таким метким попаданием. Вмятину придется аккуратно убрать, реставраторы с этим справятся. Однако же, до чего прочный сплав! Неужто сталь? Ах, какая красота. Даже издалека видно, насколько тонкая работа, этот доспех. Очень нехарактерно для грубых ремесел арктиков. Они сверхпрактичны во всем и тратить ценный металл, силы, время, мастерство на создание декоративного доспеха, стали бы только в крайнем случае. Он должен быть величайшей драгоценностью уничтоженного племени.

         Чем ближе они подходили, тем сильнее замедлялись, аккуратно ступая между телами. Льяти почувствовал что-то. Страх. Нарастающий ужас. Он не хотел подходить к истукану. Ему была ненавистна сама мысль об этом. Это было противоестественно, даже находится рядом с ним, не то что прикасаться и, тем более, куда-то тащить. Все равно что добровольно сойти в яму, в которую сползаются скорпионы, змеи и пауки. Это смерть, к ней нельзя подходить самому, это запрещено, в крике собственного тела ты можешь услышать ясный запрет. Нельзя! Нельзя!

         - Нельзя! – крикнул Льяти.

         Вопль отрезвил его. Он увидел застывшие глаза добровольцев, обращенные к нему. Все в этот момент смотрели на него. Его крик был совершенно неуместен и снова все ждали зловещего продолжения. Улыбки исчезли с лиц миротворцев.

         - Нельзя наступать на трупы, - через силу взвизгнул коллектор. – Где ваши глаза? ДР-32-40, я все видел! А теперь вперед. Вперед-вперед!

         Ему глаза защипало от страха, облегчения и пота одновременно. На этом проклятом холоде Кирилл почти никогда не потел, но сейчас готов был поклясться, что нательная рубашка потемнела от влаги.

         Паническая атака. Только и всего. Так это врачи называют. Как стыдно перед радиум-мастером. Вот он сейчас, наверное, перечисляет мои родовые травмы. Прикидывает, сколько раз я в детстве головой ударился, пока не догадался, что сначала надо выползти из-под столика, и только потом вставать. “Вы пойдете прямо по трупам?” – раздался в голове голос магистра. То же мне, прибилась, великая гуманистка. Да. По ним. Прямо по ним и пойдем. Потому что за похоронными командами нужен глаз да глаз. Так и норовят что-нибудь стащить, что б потом на еду меняться. Отковыряли бы что-нибудь от доспеха, доказывать не надо.

         Вот я и занервничал…

         Это вполне…

         - Ап!

         Что-то такое он и крякнул, прежде чем упасть. Дурак! Задумался и поскользнулся. Теперь точно все будут смеяться до судорог. Пальцы угодили в твердую, скрипящую плоть. Тело девушки сдвинулось вправо. Русые свалявшиеся волосы, маленькое лицо, и огромный черный синяк на горле.

         - Краймер, - услышал Льяти, с отвращением отталкивая тело, суча руками по кровавой грязи, чтобы не увязнуть. Встать, побыстрее встать.

         Раздался слабый звон. Люди зашумели.

         - Помогите ему, - раздался голос Канги. – Вот ведь… Вроде и смазка есть.

         Смех миротворцев.

         - Краймер.

         Звон.

         - Я люблю тебя.

         Звон стал нестерпимым. Кто-то закричал. Добровольцы. Они завыли нечеловеческими голосами, словно из них вынули душу, оставив только озверевшее, покорное инстинктам тело. Звон двигался. Он скользнул осязаемой массой к одному добровольцу, второму, третьему. Волнистый меч каждый раз делал только один взмах. Тела распадались, фрагменты отталкивались друг от друга, как магниты с одинаковым зарядом. Свежая кровь сухими шлепками падала в грязь.

         - Оно движется! Противник! Огонь! Огонь!

         Льяти перевернулся на спину. Он увидел, как голова Д-40-60 медленно несется вверх, словно шарообразная шутиха. Кровь неистово покидает ее, будто давний заключенный, которому осточертела тюрьма. На свободу, скорее, на свободу, прочь из тесных артерий! Обезглавленное тело сметает удар. Нога в черном сабатоне. Железные глазницы смотрят на Кирилла. В них мрак неизвестности. Полная непредсказуемость. Враждебная науке среда. Это хаос. Это Тундра.

         Кулема приди.

         В этот момент Ахига Антон все-таки наделал в штаны. Прямо в свои статусные обтягивающие штаны с широкими лампасами. Он увидел, как бывший истукан, двигаясь подобно смазанной молнии, рассекает вдоль лежащего в грязи коллектора. И поднимает веер кипящей от радости крови, которая почти кричит, почти поет:

         Свобода! Свобода!

         Ахига не может остановится. Мерзкое смердящее тепло заполняет штанины. Он шевелит одеревенелым языком, но все приказы отдает Канги. Полковника хватают краснополосочники и волокут куда-то прочь. Рядом визжит Аяш.

         - Рассредоточиться! – кричит Канги. – Оно приближается. Не подпускать! Огонь по готовности! Огонь…

         Он замолкает, словно большие ножницы отрезают его язык. И слова остаются в тупике. Им неоткуда взлетать в воздух. Выстрелы. Звон. Крики ужаса. Команды, похожие на просьбы о помощи. Черный рыцарь скользит между людьми. Клубки внутренностей разматываются, словно праздничные ленты. Дробь рикошетит, древний орнамент презрительно отталкивает ее. Корона из пальцев сияет голубым светом. Меч обреченности режет паркезин как бумагу и выпивает души. Истончаясь и вереща, они сползают по клинку вместе с шипящими жидкостями.

         Кулема пришла.