Пленённая сводным братом

Глава вторая

От лица Харрисона

— Кэделл Security, чем могу вам помочь?

Я стиснул зубы, когда в мой кабинет донесся голос нашей чересчур оживлённой и относительно новой секретарши.

Прошло уже два года, а я всё ещё гадаю, как, чёрт возьми, оказался здесь. Два года назад я был морпехом, служил в спецназе, защищал страну, стоял плечом к плечу с братьями, попадая в больше переделок, чем хотелось бы.

Мы с братом и нашим лучшим другом столько времени говорили о том, как нам исполнится семнадцать, мы запишемся в армию и будем сражаться, защищая тех, кто не в силах защитить себя.

Гейдж и Каллан оба выбрали армию своим вторым домом, но я всей душой рвался в Корпус морской пехоты, и они не смогли уговорить меня пойти с ними, когда отправились записываться.

В день своего семнадцатилетия я зашёл в вербовочный пункт и, не раздумывая, подписал контракт на четыре года своей жизни.

Я обожал всё, что было связано со службой в морской пехоте, поэтому, когда Гейдж и Каллан не стали продлевать контракт после первого срока — каждый вернулся с войны со шрамами, которые не оставили следов на коже, — они решили присоединиться к частной охранной фирме моего отца.

Я же с радостью подписал контракт ещё на четыре года, желая остаться рядом с боевыми братьями, сражаться за правое дело.

Но, видимо, судьба распорядилась иначе, потому что всего через полгода после продления контракта меня с моей командой отправили на спасательную операцию вглубь вражеской территории.

Операция должна была быть простой: проникнуть в лагерь небольшой вооружённой группировки, захватившей журналистку и требовавшей оружие в обмен на её свободу.

Мы спланировали операцию до мелочей, знали расположение лагеря благодаря разведке, и командование было уверено, что это будет лёгкая операция, поэтому отправили всего пятерых. Всё пошло под откос уже через несколько минут после проникновения: боевики действовали не в одиночку, а огневая мощь группы, захватившей их маленькое — предприятие, оказалась нам не по зубам, мы не справились. Все четверо моих боевых братьев погибли, заложницу казнили в прямом эфире, который транслировали нашему правительству, а мне чудом удалось выползти из-под огня, едва живым. Меня эвакуировали из зоны боевых действий, и я провёл год в военном госпитале, где пытались извлечь пули, засевшие в моей ноге, пока все расхваливали мою храбрость, а затем мучительные месяцы реабилитации, чтобы снова научиться ходить.

Когда я смог встать на ноги, мне вручили блестящую медаль, пожали руку со словами — спасибо за службу и без лишних церемоний показали на дверь, отправив в отставку с почётным увольнением.

Всё ещё прихрамывая, всё ещё опираясь на трость, без места, куда идти, и без поддержки тех, кому я отдал больше пяти лет своей жизни, я в итоге оказался на пороге дома отца.

Он принял меня, поселил в моей старой комнате, где всё ещё висели постеры с полуодетыми девушками на фоне мощных автомобилей, и нанял лучшую команду физиотерапевтов, какую только смог найти.

К счастью, теперь мне не нужна трость, и я страдаю только если слишком нагружаю ногу или перетруждаюсь в спортзале.

Я машинально провожу пальцами по шрамам, скрытым джинсами. Четырнадцать месяцев спустя на моей левой ноге столько шрамов, что я не могу смотреть на неё и никогда не надеваю шорты, даже в самую жаркую погоду в Мэне.

— Мистер Кэделл? — неуверенно раздаётся голос секретарши, и я поднимаю взгляд, видя, как брюнетка замерла в дверях, нервно прикусывая губу.

Кэнди, Клара, как её, чёрт возьми, зовут, смотрит на меня, как олень в свете фар, как будто я вот-вот разорву её на части.

— Что? — раздражённо рычу я. То, как она шарахается от меня, выводит меня из себя, наверное, больше, чем должно, но мне ненавистно, что все вокруг ведут себя так, будто я, блять, инвалид или что.

— Я просто хотела спросить, что вы хотите на обед, — испуганно бормочет Кортни или Сиси. — Я как раз иду в пекарню на Мэйн-стрит, чтобы сделать заказ для всех.

— Он будет копчёный бекон с курицей и соусом ранч на ржаном, Айрис, — объявляет мой брат, проскользнув мимо неё в мой кабинет и подмигнув, пока она хихикает и быстро записывает заказ, прежде чем исчезнуть. Глядя на него, будто видишь собственное отражение: мы близнецы. Те же пронзительные голубые глаза, унаследованные от отца; те же песочного цвета коротко стриженные волосы. Во время службы все трое носили стрижки в строгом армейском стиле, но после возвращения брат отрастил волосы, а его тело утратило рельеф, приобретённый в ходе тяжёлых тренировок, так что нас стало легко различить. Теперь, когда и я вернулся к гражданке, я тоже позволил волосам немного отрасти, и теперь только те, кто хорошо нас знает, могут отличить нас друг от друга.

Многие обманываются лёгкой улыбкой и расслабленным поведением моего близнеца, но я знаю, что под этой маской скрывается человек, который видел вещи, изменившие его, как и нашего друга Каллана. Оба используют разные методы, чтобы справиться с тем, что им довелось пережить: наш лучший друг избавляется от кошмаров, трахаясь с кем попало, а Гейдж погружается в работу, берясь за любые контракты, лишь бы не оставаться без дела.

— Кто сказал, что я именно это хочу? — ворчу я, доставая папки из верхнего лотка на столе и начиная их листать.

Четыре года назад я бы рассмеялся, если бы кто-то сказал, что окажусь за столом, разбирая бумажки и терпя напыщенных мудаков, которые считают себя выше других. К сожалению, не зная, чем заняться, и с трудом вживаясь обратно в гражданскую жизнь, я сдался под напором отца, уговаривавшего меня присоединиться к его фирме. Его аргументы о том, что мои тактические навыки пригодятся в обеспечении безопасности, и постоянные приставания брата о совместной работе становились всё труднее игнорировать, пока я не оказался за этим столом в костюме и с чёртовым галстуком, который душит меня, будто петля. Я создан для боевой экипировки, оружия и скрытных операций, а не для того, чтобы ходить по пятам за людьми, у которых больше денег, чем ума, и вытирать задницы зазнавшимся мажорам, считающим нас своими слугами.

— Ты всегда заказываешь это, — парирует мой близнец, перегибаясь через стол и воруя одну из мятных конфеток из блюдечка, что стоит рядом со мной.

— Тебе стоит перестать рычать на персонал, — добавляет задумчиво Гейдж. — Айрис — хорошая девушка, и она старается. Хватит пугать её своим поведением злобного мудака.

Я фыркаю, вытаскиваю одну папку из стопки в руке и швыряю остальные обратно в лоток. — Ты любезничаешь только потому, что хочешь залезть к ней между ног, — огрызаюсь я, хмурясь.

Гейдж прикладывает руку к груди, будто я его серьёзно ранил. — Я не макал, не макаю и никогда не буду макать ручку в чернила фирмы, — усмехается он. — Я даже не трогаю клиентов, ни нынешних, ни бывших! Все знают, что бизнес и удовольствие не смешивают, малыш. Спать с теми, кто нам платит, или кого мы должны оплачивать, — всегда плохая идея.

Я грубо смеюсь, потому что у моего брата никогда не было проблем с партнёршами, и в детстве у него определённо было не так уж много морали.

— Да ладно, если бы сюда вошла красотка и наняла нас, ты бы сосал папины яйца, лишь бы он назначил тебя к ней, ради шанса уложить её на спину.

Гейдж корчит гримасу. — Во-первых, никогда — не упоминай папины яйца и лизание в одном предложении, — стонет он. — А во-вторых, мне не нужно лизать что-либо у нашего отца, чтобы ко мне прикрепляли горячих женщин.— Он подмигивает. —Раз уж ты отказываешься от любых заданий, связанных с женским полом, мне и Каллану приходится подхватывать твою работу.

Брат прав: с тех пор как я начал работать в фирме, я всегда отказывался от заданий, где приходится нянчиться с дочками влиятельных мужчин, которые думают, что охрана как-то помешает их чадам раздеваться после пары рюмок текилы. Каждый из этих придурков считает, что их отпрыски — добродетельные, невинные и наивные девочки. Но, судя по двум заданиям, которые я всё же взял вначале, они чертовски ошибаются, и я больше никогда не буду нянчиться с институтскими королевами.

Брат всё ещё говорит, но я его уже не слушаю, сосредоточившись на информации о предстоящем задании, которое, скорее всего, переадресую Каллану.

Кстати, о нём: в кабинет входит мощная фигура нашего лучшего друга, и он занимает второе кресло перед моим столом.

— Устроили встречу, а меня не позвали? — лениво говорит он, проводя пальцами по своим темно-каштановым волосам и удобно устраиваясь в кресле.

— Тебе больше нечем заняться? — ворчу я, даже не поднимая глаз на друга.

— Не-а, — отвечает этот засранец с самодовольной ухмылкой. — Как раз сегодня утром закрыл последнее дело.

— Отлично, вот новое, — ворчу я, резко суя ему папку.

— Ну раз уж ты так вежливо попросил, — Каллан слащаво наклоняется, чтобы взять файл, — с радостью возьму эту работенку на себя. Все для друзей.

Стук в дверь привлекает наше внимание, и мы втроем поворачиваемся к отцу, чья мощная фигура легко заполняет дверной проем.

— Сегодня вечером встречаемся у меня дома, — бросает он, явно ожидая подчинения, как всегда. Генри Кэделл не просит — он приказывает.

— Мистер К! Вы вернулись! — восклицает Каллан, как идиот махая моему отцу. Наверное, поэтому он наш лучший друг — единственный, кто никогда не боялся нашего отца. Кажется, он даже умудрился впечатлить старика, когда уговорил Гейджа стащить папину машину. Они разбили ее, даже не доехав до конца квартала, но отец лишь сказал, что не слышал, как они уехали, и спросил, как она справилась..

— Зачем я тебя нанял? — ворчит отец, смотря на Каллана с раздражением.

— Потому что я единственный, кроме этих двоих, кто выдерживает ваш солнечный нрав дольше пары минут, — парирует Каллан.

— У меня сегодня вечеринка в Далласе, — рычу я. — Мне нужно быть там, это важный клиент.

— Пусть Линкольн возьмет это на себя. Вы все должны быть в доме, это не обсуждается, — приказывает отец.

— В чем дело, папочка? Почему сбор у тебя дома? — любопытно спрашивает Гейдж.

Они с Калланом живут в одном доме на другом конце города, обычно они заходят по воскресеньям, чтобы домработница отца их накормила — старик до сих пор настаивает на семейных ужинах. Но чтобы их вызывали специально — такое бывает редко.

Отец раздраженно рычит: — Я женился, — фыркает он. — Появитесь в доме и встретьте ее с уважением, когда она приедет.

Моя челюсть отвисает. Что за хрень он только что сказал? Мачеха? Вот это поворот!