Жизнь и как мы ее строим 2

1,2

   - Не забудь купить отцу сигареты, - громкий окрик взорвал прозрачную тишину двора, эхом отразился от стен домов, и закрытые двери автомобиля казалось нисколько не уменьшили его резкости. - Я надеюсь, ты помнишь, какие он предпочитает? И постарайся уложиться в полчаса.

Торчащая по грудь из окна четвертого этажа женщина взывала к девушке, выходящей из подъезда. Та спиной вперед спускалась с высоких ступеней крыльца, аккуратно ведя за собой детскую коляску. Все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы колеса транспортного средства как можно нежнее и как можно менее ощутимо для пассажира миновали опасную корявую возвышенность. Поэтому она не имела возможности быстро отреагировать на мощный оклик, несущийся сверху.

- Николь, ты слышишь меня или нет? - раздраженно и столь же громко поинтересовалась женщина в окне.

Девушка поспешно преодолела последнюю ступеньку, подняла кверху лицо и молча энергично закивала - кричать в ответ, значило бы потревожить ребенка.

Эрвин сам не заметил, как выскочил из машины. Водитель едва успел испуганно ударить по тормозам, чтобы этого не произошло прямо на ходу. Охранник выкатился следом.

Юноша впился взглядом в девушку с коляской. Он узнал ее за мгновение до того, как прозвучало обращение по имени. Узнал и не узнал. Он и не ожидал от себя столь бурной реакции. Сердце дернулось как сумасшедшее, обволоклось счастьем, выскочило из груди, бросилось навстречу самым прекрасным воспоминаниям, самым волшебным дням. Но миг спустя, ударившись о суровость действительности, скукожилось и пришибленно возвратилось к хозяину. Нежность и жалость приплелись следом, с надеждой заглядывая в обескураженные очи его души.

Это была не Николь. Это была не та Николь. Не та, которую он знал. Даже серая мышь, которой он обрел ее, была все же королевой мышей - гордой, полной достоинства, влюбленной в жизнь, с твердым стержнем убеждений и мнений, какими бы диковинными они ни были. Похоже, что этот стержень успешно сломался, скорее даже скомкался, расплавился и исчез. А вся дальнейшая работа по ее преображению, с таким наслаждением проведенная Эрвином за несколько недель их совместной жизни, успешно была пущена коту под хвост: серая мышка пережевана, переработана в соответствующий материал и успешно забыта. Всё не просто вернулось на начальный этап, а скатилось значительно ниже.

Плечи девушки понуро опущены, голова почти до ушей втянута в воротник бесформенной черной куртки, виднеется лишь серый берет, спина согнулась. Словно вцепившись в коляску, она везла не ребенка, а волокла в гору тележку, груженую камнями. Стремительным размашистым шагом Николь торопилась покинуть двор, напролом пересекая мелкие лужи, штурмуя резиновыми сапогами средние и привычно огибая крупные. Как умелый лоцман. Быстрее, чем ошеломленный парень сообразил что-то предпринять, она исчезла в темной подворотне и влилась в суету городского проспекта. Лица Николь он увидеть не успел, и сейчас страшился представить себе, что мог увидеть в ее глазах - настолько убийственным было даже то, что все же успел заметить. Перед ним не легкой птицей пролетела девятнадцатилетняя девушка в самом расцвете юности, не проторопилась по своим делам гордая молодая мать, а опрометью пронеслось бесполое существо, больше смахивающее на загнанную кнутом, отупело тянущую свою лямку лошадь. Постаревшую, увядающую, бесчувственную. Возможно ли, чтобы рождение новой жизни настолько высосало жизнь из матери?

И тут его словно бревном по голове огрели. Самовлюбленный идиот!

Почему-то только сейчас Эрвин вспомнил рассказы Николь о ее детстве, отношениях с родителями, их ожиданиях и принципах. А ведь она, при всех ее стержнях, такая послушная и податливая... Только сейчас до него стало смутно доходить, с чем вынуждена была по его милости столкнуться Николь. К тому, что он имел честь теперь лицезреть, ее привело не столько разочарование в нем и отнюдь не роды и тяготы ухода за младенцем.

Ее отношения с ближайшим окружением оказались удручающе разрушительными.

Да, бывают обстоятельства, под воздействием которых человек меняется стремительно быстро. И боль действует хлеще, чем радость. Он и сам, наверно, выглядел ничуть не лучше год назад, когда судьба поучающе провела мордой по асфальту. Выкарабкался, хотя и не без заметных потерь. Но ему-то пришлось сражаться только с собственной беспощадной и бескомпромиссной душой. Его внутренняя борьба была огорожена непробиваемым внешним щитом заботы и внимания близких. Пусть временами странной и не всегда приятной, но бесспорной заботы. И наконец, он - мужчина, ему положено временами копаться в дерьме, чтобы удобрить им качество дальнейшей жизни...

Эрвин поднял взгляд к уже захлопнувшемуся окну на четвертом этаже.

Испытывает ли он еще любовь к Николь или нет, становилось неважно. Оставить дело так, как есть, он не мог. "В конце концов, мой ребенок не должен расти при пришибленной матери", - усмехнулся про себя Эрвин.

Охранник, вслед за хозяином покинувший автомобиль, - мужчина высокий и крупногабаритный, как и положено королевским гвардейцам, традиционно похожим друг на друга как представители одного родственного клана, - не только следил за происходящим в идиллически спокойном дворе, но и поглядывал на Эрвина. И острый ястребиный взор его, способный разглядеть маленького цыпленка с высоты птичьего полета, сменялся явно неположенным по статусу снисходительно оценивающим, когда он переводил его на юношу. Он не по слухам знал, что поведение молодого человека бывает порой более катастофично для него же самого, чем самое злодейское нападение. Отметив охотничью стойку Эрвина, яростные эмоции, отразившиеся на его лице, сжавшиеся в преддверии взрыва губы, ладонь, стиснувшую дверь автомобиля до побеления пальцев, телохранитель подобрался, словно невзначай проверил спрятанное под курткой оружие и подал водителю знак быть наготове. Однако, по инструкциям, подчинялся он отнюдь не Эрвину и отчитывался за сохранность доверенной ценности тоже не перед ним, поэтому счел себя обязанным призвать к благоразумию:

- Сэр, мы в чужой стране. Возможно, лучше всё-таки вернуться в гостиницу?

Эрвин не повернул головы в его сторону.

- Позже, - отрезал он. - Оставайся здесь.

Телохранитель отрицательно покачал головой. Краем глаза заметив его жест, Эрвин согласно махнул рукой и направился к подъезду.