Ведьма всегда против!

Глава третья. Дом, милый дом, или не совсем?

Всё резко потемнело. Мы с дядькой Никодимом всё вертелись, как юла, вокруг своей оси. И в какой-то момент я рухнула на землю, покрытую травой. Я приглушенно визжала, дышать было нечем. Снизу земля, сверху мохнатое существо. Я с трудом спихнула его с лица и задохнулась, но уже от вида окружающего и того, кто ранее восседал на моем лице.

Это был Геша, но только размером он стал с пантеру. И вид у него был такой же дикий, а цвет не персиковый, а чёрный. И вокруг меня была вовсе не моя квартира, а лес. Везде высоченные ели с необъятными стволами, поросшими мхом, и с раскидистыми густыми ветками. Здесь даже свет казался зеленоватым. Я крутила головой и не могла ничего вымолвить от удивления. Кругом были слышны трели птиц, пахло травой, лесом и цветами. Запах, знакомый с детства. Я сидела на мягкой траве, и всё это было не реально.

– Вставай, краса девица, домой возвратилась – не время рассиживаться. Треклятая нечисть ищет-рыщет. Домой пойдём к прабабке твоей.

Я повернулась к домовому, недоверчиво глядя на него.

– Прабабка? У меня есть прабабка?

Домовой, похоже, торопился, поэтому, не ответив мне, засеменил по тропинке, отчего я вынуждена была поторопиться за ним.

– Вот говорила мне Видана, что одни беды мы с Зинушкой в человечьем мире повидаем. Так оно и вышло. Надо было дитё здесь прятать. Здесь. Да только глупая Зиновия всё обещанного Цветане держалась. И что же? И сама сгинула, и девочку не уберегла. Нашли и средь людей, да как споро!

Дядька Никодим всё причитал и причитал, жалуясь вслух сам себе. А я шла следом по утоптанной узенькой тропинке. Шли мы не очень долго, и тропа была какая-то необычная – я это сразу заметила. Всего лишь шажок сделала, а то место, где мы приземлились, уже очень далеко позади от нас осталось.

Тропа привела нас к дому на курьих ножках. Только ноги не куриные были, а из дерева вырезанные. Бревенчатый дом. Небольшой такой. На метр над землёй возвышался. Ну просто домик бабы яги.

Как только мы подошли, домовой запрыгнул на порог и постучал деревянной ручкой двери. Всё как в сказке. Дверь открылась, и на пороге стояла сгорбленная баба-яга. Ну точно. Только не такая страшная, а вполне приятная на вид. На голове платок повязан, расшитая цветами и орнаментом рубашка, тёмная юбка в пол и передник с карманами. В руках она держала рогач черенком вниз. На морщинистом лице ярко сияли васильковые умные глаза.

– Ааа, это ты, Никодим. А я думала леший, прохиндей, снова балует, вот я ему покажу, – женщина воинственно затрясла орудием труда перед нами. – Кто это с тобой?

– Правнучка твоя, Видана Никитична. Дочка Цветаны. Вот привёл домой, а то напали нечестивые, – пробурчал домовой.

Бабуля посмотрела на меня пронзительным взглядом и протянула.

– Ааа, бесовское отродье. Ну чего уж теперь, проходите, – она махнула рукой, скрывшись в доме.

Меня покоробило её обращение, но мне очень хотелось всё выяснить. Поэтому я смолчала и пошла вслед за домовым.

Внутри изба было больше, чем казалась. Широкая лавка под стенкой, рядом с ней стол. За ним печь и полки, заставленные горшками. Метла обреталась в углу, вышитые рушники с сушеными пучками трав украшали стены и деревянный потолок. Ну точно обитель бабы яги. Огромное окно с резными ставнями слева от печки радовало видом на зелёные дебри леса.

Бабка стала у печи, а нам приглашающе махнула в сторону лавки.

– Чего вам надобно, Никодим?

Домовой хитро поглядел на старушку и с усмешкой спросил

– А что, Аглая и тебя супротив дитятка науськала??

Бабуля усмехнулась.

– Да что ж я, правнучку свою прогоню? Да токмо бесовское отродье оно и есть. Чуешь, каким духом несёт?

– И каким же?! – хмуро спросила я.

– Нечестивым. Ты, дочка, не серчай, да только отец твой, кровопивец, задурил голову девке, внучке моей. Так и сгинула, сердешная. Обманул он её, обидел. А я говорила – неча с нечистыми любовь водить. Аглая просила её, ругала, велела отдать дитятко. Да только нашего в тебе больше, хоть и пахнешь ты ими.

Я сидела как оглушённая – принять слова странной бабки пока что получалось.

– Бабушка, расскажите мне? Ведь Вы знали тётю Зину! Мою маму! Отца!

Подскочив к бабуле, схватила её за руки, взмолившись.

– Расскажите мне всё, я ничего уже не понимаю.

– За стол садись, – скомандовала она. – Накормлю вас сначала, а потом расскажу всё, что знаю, – произнесла она, неловко освобождая свои руки и поворачиваясь к печи. Бабка не оборачиваясь доставала из печи глиняные горшки. – Чой-то ты, Никодим, девоньке ничего не говорил?

Домовой развел руками – мол, не успел, и ладно.

– Хорошо, – бабуля поставила предо мной тарелку с едой и продолжила. – Мать твоя, Цветана, девка безголовая была. То к магам сунется, то демонам насолит. Правильно её Аглая розгами порола, да не уберегла. Мы, народ земли, охраняем леса и зверьё лесное. Люду простому помогаем, коль надобно. А маги, проклятущие и нечестивые ироды, всё воюют меж собой, и сами гибнут, и землю рушат. Вот Цветана им перцу-то и сыпала под хвост. Не одна она – ведуньи с разных земель слетались, мстили им за поля поруганные да леса поломанные. Да только сколько верёвочке не виться, всё одно конец будет. Так и поймали её маги, да заперли в подземелья. Там-то и повстречала энтого непутёвого.

Бабка сплюнула на пол, а я перестала механически скрести ложкой о миску. Есть совсем не хотелось, но я ела не чувствуя вкуса.

– Кого встретила? – спросила я.

– Да знамо кого! Отца твоего. Кропивец непутёвый. Попался магам, видать, казни ждал, да встретил он Цветану. Речами льстивыми околдовал. Говорит, я не виноват ни в чём, война меж светлыми и тёмными. Нам, вампирам, нет дела до леса, помоги мол. Ну подсобить она ему согласилась. А ведьма деточка сил имеет немеряно, да токмо без лесных духов не управиться нам с колдовством. Она ему силушки и отмеряла много. Освободился, паршивец, и её вызволил. Да только влюбился непутёвый. Редко это бывает, редко. Утащил девочку нашу в свои горы сумрачные. Да что лукавить, и она его полюбила. Благословенья у Аглаи просила, да токмо все супротив были.

Я заслушалась. Огромная голова Гешки легла мне на колени, и я, не думая, её погладила. Старушка присела рядом.

– Не было покоя Аглае. Чуяло материнское сердце тревогу. Как понесла Цветана, в лес к матери вернулась. Ведьме лес нужен как воздух. А как к своему непутёвому как пришла с новостью, так и обомлела сердешная. Клыкастые эти говорят, что женился он, а ты, мол, врёшь, и не признали дитя. Быть такого, говорят, не может. Чтобы ведьма да от вампира понесла. А ведь любовь, она чего творит! Они энтого своего-то женили на девице, да из знатного рода. А мать твоя в лес ушла. Спокойнее нам в лесах. Всё родное здесь нам, близкое. Да как ты появилась, пришёл главный клыкастый за своим. Мол, ребенок наш, отдавай – мы воспитаем. Цветана прогнала. Да как! Думали, с ведьмой связываться легко, а он вона как получилось! – старушка захохотала. – А энтот непутёвый как узнал, приполз и просил, и молил, обманули его, говорит, сказали, что мать твоя от другого понесла, изменила ему. Мы, ведьмы, и любим всей душой, и ненавидим ею. Прогнала его, – бабуля вздохнула тяжело. – Так и жила Цветана с камнем обиды на сердце. Зиновия ей во всём помогала, да только тоска её съедала, вот и ослабла. А тебя, крошку, украли. Цветана, соколица ясная, вырвала кровиночку свою из лап когтистых. Да какими тратами. Это её совсем подкосило. Аглая горевала, как померла девонька. Хорошая она ведьма, да токмо обида на мир у нее камнем на душе лежала. Извела этого непутевого, а может и сам помер, кто ж теперь скажет. Но Аглая ни тебя, ни света белого видеть не хотела – как дочь схоронила, так и озлобилась. А сестра её, Зиновия, тебя подобрала. Унесла от собак этих ищущих. А далее, девонька, токмо ты знаешь как было.

Я застыла, задумавшись. Странно всё получается. И верится, и не верится. А вот переварить всё придётся. Только позже, когда хотя бы часть всей информации уляжется у меня в голове. Отложив ложку, я поднялась из-за стола.

– Ну что же, спасибо, бабушка. И за рассказ Ваш, и за обед, – я двинулась в сторону двери. – Дядь Никодим?..

– Далече собралась, ягодка? – в дверях стояла тёть Зина, но только в народном одеянии. У меня на глаза навернулись слёзы.

– Аглая! – домовой подскочил и поклонился. – На метле добралась, али в избе приковыляла?

Внимательнее посмотрев на женщину, и вправду отметила, как она отличается от тёть Зины. Очень даже отличается, хотя на первый взгляд – одно лицо.

– Здравствуй, внученька, – женщина раскрыла объятья и шагнула ко мне.

Я отшатнулась. В ответ на что ведьма лишь усмехнулась.

– Чему тебя там Зиновия обучала? Не глупа, вроде, отскочить сообразила. Токмо в капкан мой ты уже угодила. В топи и потопнешь, – усмехнулась Аглая.

– Вы это что? Проверяли меня что ли? – удивленно посмотрела на неё.

– Паршивая из тебя ведьма получится: или медведь задерёт, или демоны пожрут, – хмыкнула она.

Я распахнула от удивления глаза. Вот так бабка у меня, добрая, главное.

– Чего ж ты, Аглая, сразу к делу? Али не рада внучке своей? – ехидно поддела старушка.

Ведьма крутанулась в сторону бабули. Руки в боки уперла, и сварливо запричитала.

– Вы, мамо, куды не надо, туды и не лезьте, сама знаю, как внучку свою воспитывать. Ей ласка моя без надобности, Зиновия её избаловала да изнежила. А мать ей земли-то свои в наследство оставила. Как она теперь в лесу управится? Северная часть, почитай, четверть века без хозяйки стоит. Кто мне там хозяйничать станет? Она? – женщина ткнула в меня пальцем.

– И шо? – выдала бабка. – Если б рот открыла, да доброе слово молвила, язык бы себе не переломила.

– А ты, перечница старая, не лезь! Не лезь! Я ей помочь хочу. Доброго слова мало будет. Рогатые землю носом роют – её разыскивают. Неча разговоры разводить. Жить как-то девоньке надо. Видать, супостат клыкастый много выгоды от моей внучки получит. Да только не бывать этому. Я клятву Цветане дала, что никто дочь её силою не заставит. Хоть и наполовину вампирское отродье, да только ведьма она! Как есть ведьма!

Женщины посмотрели на меня, а мой шок и удивление переросли в истерику. В следствии чего я выдала:

– Однако, какие страсти! – и захохотала. Смех постепенно перешёл в плачь, и я прорыдала на плече у бабули Аглаи весь вечер, пока не уснула.