Перерождение Бьёрна

1.4. Из мальчика в мужчину: окончательное превращение

Может быть, окружающие и недоумевали, что может быть общего у мальчишки-подростка и легкомысленной барышни-художницы, проводивших много времени вместе, но никто никогда не узнал о том, что на самом деле произошло между братом и сестрой. На людях они старались общаться так, будто ничего не случилось. Разве что Герда всё чаще стала защищать брата от нападок отца, пытавшегося наставить Бьёрна «на путь истинный» (т.е. перестать заниматься «фигнёй» и проявить интерес к семейному бизнесу).

О жарком летнем вечере Бьёрну теперь напоминал лишь портрет, оставшийся висеть в комнате матери после отъезда Герды в Париж. Правда, на холсте он выглядел вполне прилично: милый ребёнок в чуть распахнутой на груди снежно-белой рубашке и с книгой в руках...Но Бьёрн помнил, как сидел, вальяжно откинувшись на спинку кресла, совершенно голым. И в висках у него стучало от выпитого вина. А руки вспотели, пока он жадно «ел» взглядом просвечивающее сквозь тончайшую ткань пеньюара тело сводной сестры, делающей наброски с натуры...И, глядя на собственный портрет, Бьёрн вспоминал загорелую кожу Герды, её поцелуи с привкусом «ментолового» табака и сохранившийся на его пальцах солоновато-мускусный запах...

Герда частенько оставалась наедине с Бьёрном и могла бы спокойно продолжить развращение младшего брата. Но девушка ни разу не воспользовалась подобной оказией. Сдержала слово, данное Бьёрну и самой себе в «день грехопадения»: повторения не будет! А вот на бесконечные вопросы Бьёрна сестра отвечала, не жалея времени и красочных интимных подробностей. Если бы не сестрицин «ликбез», мучился бы он, вслед за миллионами других мужчин, пытаясь разгадать извечные женские тайны: отчего у очередной подруги «голова болит», откуда берутся внезапные слёзы и вспышки раздражительности, когда нужно к женщине с «пряником» подходить, а когда неплохо бы и «кнутом» хлобыстнуть хорошенько…

Чувство к Карин Хартенберг казалось теперь Бьёрну откровенно детским и не стоившим терзавших его переживаний. Он снова принялся приглашать девчонок «прогуляться», стараясь ни к одной из них не прикипать ни душой, ни телом. Как только чувствовал, что рыбка плотно сидит на крючке — отходил в сторону, прекращал звонки и свидания, тут же находил другую подружку. Теперь Петер Наттгрен недоумённо наблюдал за происходящим: с чего это Энгстрёму столько внимания перепадает?

Первые два месяца после отъезда Герды, Бьёрн ни с кем не решался повторить полученный опыт. Потом Тинкки, одна из череды нынешних подружек, пригласила парнишку к себе домой: родители укатили в Стокгольм на гала-концерт, обещавший закончиться очень поздно. Девчонка оказалась бойкой, быстро взяла инициативу в свои руки и этим напомнила Бьёрну сводную сестру. Всё началось с невинных поцелуев, перешедших в более жаркие. Вспомнив руку Петера, шарящую под блузкой у Карин, Бьёрн и себе позволил некоторые вольности, попытавшись проникнуть под девчачью одежду. Почувствовав руку парня у себя на спине, Тинкки тут же стащила домашнюю футболку, явив гостю едва начавшую развиваться грудь. Копилка мужского опыта Бьёрна продолжала пополняться: теперь он мог сравнить, какими ощущались под рукой некрупная, но зрелая грудь и совсем юный её «зародыш». Девчоночье тело в целом стало для него откровением: женское — да не совсем.

Поколебавшись немного: стоит ли пугать трепещущую под его прикосновениями подружку и лезть ей под трусики, Бьёрн всё-таки не смог удержаться от искушения. Но если с сестрой он действовал смело и решительно, направляемый ею, то сейчас ему самому предстояло открыть для партнёрши новую правду о её теле. И парень действовал, не торопясь. Сначала медленно, буквально по сантиметру, поднимал юбку от колен к бёдрам, продолжая при этом целовать девичью грудь. Потом как бы невзначай провёл ладонью по треугольнику между ног, спрятанному под простенькими трусиками в чёрный горошек.. Девочка в его руках напряглась. Но слишком уж сладко целовал её Бьёрн для того, чтобы выставлять парня за дверь, и оставаться одной в полнейшем смятении мыслей и чувств… Физически ощутив, как расслабилось и обмякло худенькое тело Тинкки, Бьёрн осторожно просунул под трусики сначала один палец, потом два...Вскоре предмет нижнего белья отправился под диван, а боровшаяся всего мгновение тому назад со смущением и страхом девочка откинулась на спину, инстинктивно развела колени в сторону, задышала часто и глубоко и, наконец, не смогла сдержать стона, когда удовольствие начало сотрясать её тело подобно припадку эпилепсии.

Бьёрн чуть отодвинулся, дал подружке успокоиться. Немного придя в себя, Тинкки потянула на себя плед, на котором лежала.

- Ты чего? - спросил её Бьёрн.

- Мне стыдно… - покраснев, прошептала девочка…

- Тю, дурочка! Чего ж тут стыдиться? И бояться нечего — от пальцев не забеременеешь!

По округлившимся глазам девчонки, Бьёрн понял, что на эту тему глупышка даже и не рассуждала.

- Ладно, пойду я...Наверное, родители твои скоро вернутся…

- Нет...Останься...Их ещё долго не будет. Концерт раньше полуночи не закончится...Хочешь, я пиццу разогрею?

Бьёрн хотел. Хотел он и кое-чего другого, но предпочёл не торопиться. И правильно сделал.

Они смотрели какую-то дурацкую молодёжную комедию, когда девочка снова принялась целовать его. На этот раз она решила и Бьёрна избавить от одежды. Рубашку он снял сам, а когда девчачьи руки принялись неумело бороться с ремнём на его джинсах, он остановил Тинкки.

- Лучше не делай этого…

- Но почему? Так нечестно! Ты меня видел, а я тебя — нет…

- Ну, я же не просто смотрел…

- Я сделаю всё, о чём ты попросишь…

- Уверена? Ты ведь даже не подозреваешь ЧТО это будет?

- Для тебя я готова на всё!

- Ну, смотри… Имей в виду: за свои слова придётся отвечать! Если ты не сделаешь то, о чём я тебя попрошу, завтра о том, какие трусики ты носишь и что под ними прячется, узнает вся школа…

Тинкки побледнела.

- Чего испугалась? Ты же ещё не сказала последнего твёрдого «ДА!». Можешь отказаться, я тебя насиловать не собираюсь… - Бьёрн недолго помолчал. -Всё ещё хочешь, чтобы я остался?

Воспоминания о полученном удовольствии пересилили страх. Дрогнувшим голосом девочка ответила:

- Да...Хочу…

Пришлось немного заморочиться ласками, чтобы снять зажим из-за внутреннего беспокойства о «расплате». Когда девчушка снова раскрепостилась и раскинулась в ожидании самого сладкого, Бьёрн остановился, переместился по дивану так, чтобы кончик его возбуждённого члена коснулся девичьих губ и тихонько сказал:

- Ничего не бойся. Я не сделаю тебе больно. Просто вспомни, как ешь мороженое — и оближи его…

И снова Бьёрн вспоминал и сравнивал… «Да...Пройдёт немало лет, прежде чем из этой девочки вырастет вторая Герда...Или не вырастет никогда...». Сначала процесс не доставлял удовольствия обоим, но постепенно дело пошло на лад. Бьёрн не забывал ласкать грудь и плечи Тинкки, гладил её по голове и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не засунуть поглубже в маленький неопытный ротик всё своё нехилое богатство...

(Не пришло ещё то время, когда он перестанет быть джентльменом в отношении своих сексуальных партнёрш.)

Бьёрн помнил слова сестры о том, что грубость и спешка могут отвратить женщину от орального секса на долгие годы, и о том, что не всем женщинам нравится вкус спермы. Чувствуя, что приближается к развязке, он резко отстранился и излился на девичью грудь. Та вздрогнула от неожиданности.

- Извини...Я подумал...вдруг тебе не понравится, если я кончу тебе в рот…

Тинкки промолчала. Её губы искривились, задрожали...Но Бьёрн не позволил ей расплакаться: поцеловал пляшущие губёшки и в то же самое время раздвинул пальцами п**********ы, отметив про себя, что девчонка-то, делая минет, тоже возбудилась не на шутку! Нащупав заветную «горошинку», осторожно принялся ласкать её, ощущая, как та увеличивается в размерах и твердеет, почти как его член несколько мгновений тому назад…

Опять содрогнулось в сладостных конвульсиях худенькое тельце… Тинкки прятала глаза, но Бьёрн снова поцеловал её солёные от непролившихся слёз реснички и немного припухшие от поцелуев губы…

- Всё...Беги в душ…

- Ты ведь никому не расскажешь, правда, Бьёрн? - едва слышно спросила его «ученица».

- Конечно, нет. Ты выполнила условия договора, выполню их и я: никому ни слова!

Когда девочка вернулась из душа, Бьёрна в комнате уже и след простыл. Он ушёл домой, оставив подругу наводить порядок и в комнате, и в голове.

Каким-то образом слух о Бьёрне, как об умельце доставлять безопасное волшебное удовольствие, стал распространяться среди женского населения городка подобно кругам, расходящимся по воде от брошенного камня. Интересный факт: о том, что взамен он требует доставить удовольствие и ему, распространительницы слухов молчали.

«Просто как договор с дьяволом: ради получения желаемого ставят подпись, не задумываясь. А как приходит черёд расплаты — начинают юлить…

«А может, в следующий раз?»

«Ой, ты знаешь, меня что-то затошнило!»

«Можно я зубы почищу?» - и на три часа запрётся в ванной.

Ну и прочее бла-бла-бла, мне ли тебе об этом рассказывать?» - писал Бьёрн Герде в Париж.

Через два года после первого урока сексуальной грамотности, полученного от сводной сестры, настал черёд обучения посерьёзнее… Бьёрну исполнилось пятнадцать лет и сразу после дня рождения он вдруг принялся усиленно расти. Тянулся вверх подобно цветку, страдающему от недостатка солнечного света. К концу лета парень вымахал на голову выше отца (мужчины довольно-таки внушительных размеров) и выглядел гораздо старше своих лет. Над верхней губой Бьёрна начали пробиваться робкие светлые волоски будущих роскошных усов. Глаза — в детстве тёмно-синие — заметно посветлели. А волосы сменили цвет с отбеленного льна на спелую пшеницу. Занятия восточными единоборствами держали тело юноши в балансе и тонусе. Музыкальные успехи «HOARSE» шли в гору: их уже отметили на фестивале школьных групп и стали приглашать с выступлениями на городские праздники. На личном фронте не иссякал поток барышень,

желавших познакомиться с «волшебником Бьёрном».

За рамки безопасного секса парень не выходил: и так папаша доставал до печёнок семейным бизнесом, ещё не хватало, чтобы на порог явилась обрюхаченная сыном красотка и начала требовать моральных или материальных компенсаций! Церемониться с жаждущими сексуальных приключений дамочками Бьёрн тоже перестал: уверился в собственной исключительности и стал более жёстким, не слишком заботящимся о женских интересах. Но те как с ума посходили: буквально проходу парню не давали!

Ларчик открывался просто: Бьёрн Энгстрём из красивого младенца, поразившего опытную акушерку, вырос в невероятно привлекательного юношу и, как и предрекала когда-то Линнеа Свенхольм, стал сердцеедом. По-прежнему советовавшийся с Гердой по вопросам отношений между полами, парнишка с помощью невинных вопросов расставлял сети и одногодкам и девушкам постарше. Ни одна из них не осталась неудовлетворённой после свидания с Бьёрном, и все они из кожи вон лезли, чтобы исполнить любую его прихоть.

Если бы была возможность нанизывать на нитку покорённые женские сердца, они висели бы на груди у Бьёрна Энгстрёма в несколько рядов.

Но никому не удавалось взять в плен сердце самого Бьёрна.

В конце августа известный коннозаводчик Оскар Сундваль отмечал свой юбилей. Гулять собирался с размахом: арендовал пароход, построенный в начале ХХ-ого века и пригласил на праздник толпу народа. В списке приглашённых семейство Энгстрём занимало далеко не последнее место. Когда-то, в начале собственной карьеры, Кнут Энгстрём оказал Сундвалю неоценимую услугу в попахивающем грандиозным скандалом деле и с тех пор являлся одним из лучших друзей Оскара.

Утро выдалось прохладным и пасмурным, но к тому моменту, когда заказанное Кнутом такси подкатило к пристани, тучи разбежались, солнышко пригрело и бурлящая у трапа теплохода толпа гостей юбиляра своим многоцветьем напоминала роскошный палисадник. Повсюду слышался женский смех, стайками носились по причалу совсем маленькие дети. Молодёжь — кто настороженно, кто с любопытством — присматривались к пока ещё незнакомым ровесникам. Девчачье племя прихорашивалось и строило глазки. Парни делали вид, что не обращают на «кривляк» никакого внимания.

Хедвиге не слишком часто выпадала возможность «выйти в люди». Собираясь на праздник, молодая женщина надела новое платье нежно-сиреневого цвета и белую широкополую шляпу с лентой из того же материала, что и воздушно-струящееся платье. Косметикой она почти не пользовалась: подкрасила ресницы да тронула губы розовой помадой. А вот волосы укладывала долго и тщательно. Ей даже пришлось попросить помощи Герды, чтобы завить их крупными локонами, красиво обрамляющими прекрасное и свежее лицо Хедвиги.

Бьёрн вдруг заметил, как несуразно смотрятся отец и мать вместе: Дюймовочка, вышедшая замуж за Крота. Кнуту Энгстрёму не так давно исполнилось шестьдесят два года. Выглядел он на все свои шестьдесят два, как ни старался спрятать заплывающую жиром талию под сшитым на заказ костюмом, и как ни маскировал накладкой из искусственных волос обширную плешь на темени. Хедвигу, порхающую рядом с мужем в бежевых туфлях на высоком каблуке, скорее можно было принять за его дочь, чем за жену. В свои тридцать пять мать выглядела лет на десять моложе и Бьёрн тепло улыбнулся, глядя на стройную золотоволосую женщину (которой не в последнюю очередь был обязан собственной привлекательностью).

«И как только маман терпит этого старого зануду рядом! Папаша её на каждом шагу пилит да попрекает: меня плохо воспитывает, прислугу распустила, мужу должного внимания не уделяет...Какого рожна ему ещё надо, когда мать и так шагу ступить без его одобрения не может?».

( Ах, Бьёрн, откуда ж тебе было знать, что настаёт в жизни мужчины такой момент, когда он начинает терять свою сексуальную силу. И это очень больно бьёт по самолюбию. А когда рядом молодая хорошенькая жена... О, это постоянный повод для беспокойства!)

Находилась на празднике ещё одна женщина, за которой муж наблюдал с неусыпным вниманием (по крайней мере, до того момента, когда количество коньяка в его крови не превышало допустимой нормы). Жена Оскара — Элинор Сундваль — обворожительная тридцатисемилетняя шатенка, частенько появлялась в доме Энгстрёмов. Казавшаяся со стороны холодной и высокомерной, эта привлекательная женщина на самом деле была смешливой и доброжелательной.

В тех кругах, где вращался Кнут Энгстрём, его вторую жену долгое время не хотели признавать. Элинор Сундваль, которой в своё время не меньше досталось от чванливых «аристократов» городка Норртелье, стала первой, кто начал приглашать мать Бьёрна на все свои званые вечера. При смехотворной разнице в возрасте, женщины очень быстро сдружились. Можно сказать, что Элинор Сундваль превратилась в единственную подругу и доверенное лицо для Хедвиги Энгстрём.

«Моя породистая кобылка» - называл её муж.

«Холёная расчётливая сука» - бормотал себе под нос Кнут, провожая Элинор к выходу после визитов в дом Энгстрёмов.

Но сейчас, поравнявшись с четой Сундваль, встречающей гостей, поднимающихся по трапу, отец рассыпался в комплиментах жене юбиляра и даже поцеловал ей руку.

«Старый лицемерный индюк», - промелькнуло в голове у Бьёрна, пока он дожидался своей очереди поприветствовать хозяев праздника. Наконец, Хедвига вырвалась из объятий лучшей подруги, и Элинор округлила глаза при виде следующего гостя.

- Бьёрн, с ума сойти! Когда ты успел так вырасти? Совсем мужчина!

- Ну, что Вы, мне ещё до мужчины как до Луны пешком! Овсянку на завтрак ем, вот и расту...Овес жеребцам на пользу, не так ли, Оскар?

- Я вижу, ты не только в рост пошёл, но и мужским шуткам выучился, - хохотнул юбиляр. - Не задерживай парнишку, дорогая! Кнут, стюард покажет вам ваши каюты. Передохните немного и милости просим к обеденному столу!

За обедом Бьёрн то и дело ловил на себе изучающий взгляд Элинор Сундваль, но не придавал этому особого значения. Подругу матери он, можно сказать, знал с колыбели и привык к ней, как к предмету хорошо знакомой обстановки. Улыбаясь в ответ, юноша время от времени отпивал несколько глотков шампанского из изящного хрустального бокала и наблюдал за окружающими. Ему было скучно. Производить впечатление на присутствующих девиц Бьёрн не собирался. Он пытался вычислить наиболее удобное время для того, чтобы покинуть общий стол и упорно не замечал девушек, ведущих за ним тщательное наблюдение. Барышни питали большие надежды на танцевальный вечер: уж там-то им явно предоставится возможность произвести впечатление на красавчика Энгстрёма. Увы! Их поджидало жестокое разочарование: Бьёрн так и не явился в танцевальный салон!

Удрав из-за обеденного стола никем не замеченным, Бьёрн стащил в баре бутылку вина и отправился на верхнюю палубу. Отыскав укромное местечко, Бьёрн застелил шезлонг парочкой мягких пледов и удобно устроился на нём, потягивая шардоне. Людская суета не волновала парня. У него в голове звучала очередная музыкальная тема. Солидная, требующая оркестровой обработки. Гораздо круче всего, написанного Бьёрном ранее.

Закат пролил на холст неба полосы жёлтой, красной, синей краски. Смешиваясь и размываясь, они раскрашивали облака и линию горизонта в такие фантастические оттенки, которые под силу создать лишь Матушке - Природе. Томный вечер проводил тёплый и солнечный день и торопился обняться с прохладной ночью, подмигивающей с неба огоньками бесчисленных звёзд. Наблюдая за величественной красотой северной природы, Бьёрн мечтал о том, что когда-нибудь станет знаменитым и его музыку поставят в один ряд с опусами Моцарта или Вагнера.

Похоже, он задремал под эти честолюбивые мечты. Проснулся Бьёрн от того, что продрог. Обнаружив, что бутылка вина опустела, а ночь полностью вступила в свои права, парнишка решил переместиться в отведённую для него каюту.

Не успел Бьёрн с заметным облегчением избавиться от немного тесных ботинок и скинуть пиджак и бледно-голубую рубашку, как в дверь тихонько постучали. Нежданная гостья едва не сбила хозяина каюты с ног и поторопилась закрыть дверь на замок. Лишь после этого она сбросила кружевную накидку со своей головы. Мелькнули знакомые тёмно-каштановые кудри.

- Элинор?

- Тшшшшш, не шуми! Мало ли кто бродит в поздний час по коридору?

- Почему Вы не спите? Что-нибудь случилось?

- Он ещё спрашивает! Ты случился, Бьёрн...Я напрочь потеряла покой после того, как увидела тебя сегодня днём...И давай перейдём на «ты», хорошо?

Бьёрн пожал плечами.

- На «ты», так на «ты»…

Элинор прошла вглубь каюты, опустилась в кресло и принялась теребить золотую цепочку на шее, не сводя с Бьёрна глаз.

- Знаю, что рискую всем, что имею, но не могу удержаться от соблазна...Мой «укротитель кобылок», как обычно, перепил, и теперь будет храпеть и попёрдывать в своей каюте. А я решила не терять времени даром, потому что хочу тебя, мой юный друг, со страшной силой! Не прогонишь?

- Ну, с этого стоило бы начинать разговор...Вас...То есть, тебя не покоробит, если я скажу, что не прогоню, но чисто из любопытства?

- А ты — дерзкий…

- Терпеть не могу вранья и лицемерия.

- Ну что ж...Меня твоё любопытство вполне устраивает. Если, конечно, не собираешься потом всем и каждому растрещать о результатах его удовлетворения.

- Обижаешь, Элинор...Какая мне с этого корысть? Одни неприятности...Дойдут слухи до папеньки — он осатанеет. Да и маменька, думаю, не обрадуется…

- Разумно. В таком случае, я совершенно спокойно вручаю свою судьбу в твои руки...Ну, раздевайся же, не томи женщину — я и так едва дождалась, чтобы на корабле все угомонились…

Совершенно не испытывая стыда друг перед другом, негаданные сексуальные партнёры обнажились до нитки. Бьёрна охватило странное волнение: только сейчас до него дошло, что Элинор ему в матери годится. Никогда ещё не случалось у него близости с женщиной намного старше. Но выпитое вино придавало смелости, и Бьёрн решил, что уж если до сих пор ни с кем не оконфузился, с опытной партнёршей уж точно всё пройдёт,

как по маслу.

Однако, Элинор ласки из обычного арсенала Бьёрна хоть и завели, но не особо впечатлили.

- Если ты думаешь, что я прокралась к твоей каюте только для того, чтобы сделать тебе минет — ты глубоко ошибаешься. Этого развлечения мне и дома хватает. Я пришла сюда, чтобы вновь почувствовать: каково это, когда в тебя проникает огромный возбуждённый член, а не рискующая в любой момент опасть вялая морковка...Презервативы у тебя, надеюсь, имеются?

Немного растерявшийся от натиска ночной гостьи, Бьёрн кивнул в ответ. Он всегда носил с собой несколько штук — на всякий случай. (Правда, до сих пор не предоставилось возможности использовать хотя бы один из них... )

- Ну и замечательно. Достань и отдай мне. Чувствую, что ты с этим «противозачаточным чехлом» долго возиться будешь, а мне так невтерпёж, что аж в ушах звенит!

Чуть «загрустившее» хозяйство Бьёрна вновь ожило и окрепло под умелыми прикосновениями Элинор. И он не заставил женщину ждать: толкнул её на кровать и взгромоздился сверху, с нарочитой грубостью раздвинув ноги партнёрши и с силой направляя член в буквально сочившееся от возбуждения в*******е.

Элинор сладострастно застонала и тут же прикрыла ладошкой рот.

«Сама просила Бьёрна быть потише, а таким трубным зовом весь коридор поднять можно!»

Она переплела ноги за спиной у парня и несколько минут наслаждалась давно забытым ощущением страсти, заставляющей всё тело буквально «искрить» от разрядов сексуального притяжения. Потом Элинор остановила Бьёрна тихой просьбой:

- Подожди...Давай поменяемся местами...Хочу контролировать процесс…

Тело у Элинор — ухоженное, без лишнего жира. Тонкая талия и огромная грудь. Бьёрн, хоть и был юн, сразу понял, что упругие шары, возникшие у него перед лицом — результат работы пластического хирурга. Впрочем, на «стояк» это никак не влияло, а что ещё ему сейчас нужно?

Бьёрн не меньше, чем Элинор, наслаждался переживаниями нынешнего приключения: для него практически всё было в новинку.

Ощущения: сжимаемый упругими мышцами влагалища член, податливость хорошо увлажнённого женского лона, разница температур и повысившаяся в некоторых участках тела чувствительность…

...невероятно громкие для небольшого пространства каюты звуки...

...запахи пота и секса…

...внутреннее напряжение и взрыв мозга в самом конце, когда почти бездыханное тело Элинор содрогалось под ним от оргазма (они снова поменялись местами), а он всё бил, бил, бил в одну точку, пока не почувствовал, что голову сжало огненным обручем — и тут же отпустило.

Горячая жидкость изливалась в тонкий резиновый резервуар, перед глазами расплывались разноцветные круги, дышалось, как после высокоинтенсивной спортивной тренировки, сердце бухало в груди молотом Тора…

Бьёрн упал на постель рядом с горячим женским телом.

- Не вздумай только заснуть, - выглядывая из-под шапки спутанных волос, заявила Элинор. - Иди в душ. Потом я схожу. И продолжим…

Ближе к рассвету, Элинор выскользнула из каюты Бьёрна. Закрыв за женщиной дверь, он плюхнулся обратно в постель и тут же заснул, совершенно измученный сексуальной гимнастикой. На мятых простынях, заляпанных его спермой и выделениями Элинор (неполной упаковки презервативов оказалось маловато, а они вошли в такой раж, что не смогли остановиться). Уткнувшись в подушку, хранящую запах духов, который обычно шлейфом витал в гостиной Энгстрёмов после визитов Элинор.

Парнишку разбудил стюард, приглашающий гостей к завтраку. Едва поднявшись, Бьёрн долго стоял под прохладным душем, пытаясь окончательно проснуться. Весь день он ходил квёлый и едва сдерживал зевоту, удивляясь тому, как свежа и хороша была сегодня Элинор Сундваль. Женщина выглядела умиротворённой, с её лица не сходила загадочная улыбка. Время от времени она исподтишка поглядывала на юного любовника и хитро ему подмигивала.

Через пару дней после возвращения из юбилейного мини-путешествия, Элинор приехала в гости к Хедвиге. Рассыпалась в благодарностях за то, что Энгстрёмы разделили с Оскаром такой важный для него день. На самом деле, Элинор явилась лишь для того, чтобы снова увидеть Бьёрна. Ей повезло: они встретились в холле. Бьёрн как раз отправлялся на тренировку, поэтому вручённый женщиной небольшой пакет, упакованный в яркую подарочную бумагу, второпях сунул в спортивную сумку и благополучно о нём забыл. Подарок обнаружился только поздно вечером, когда Бьёрн доставал из сумки полотенца, нуждающиеся в стирке.

В пакете оказалась «Кама-Сутра». Красочно иллюстрированная и с закладками в определённых местах. Нашлась в книге и записка от Элинор с назначением даты и времени встречи и подробными указаниями, как нужно действовать, чтобы случайно не рассекретиться.

В снятой через подставных лиц квартире на окраине Стокгольма, с помощью подруги матери Бьёрн познал все премудрости Большого Секса. Элинор оказалась ненасытной и изобретательной. Запретов и табу для неё не существовало. Бьёрну она позволяла творить с ней всё, что пожелается. А порой и сама присылала сообщение с очередными эротическими фантазиями и они оба едва дожидались момента, когда смогут осуществить задуманное.

Лишь одно обстоятельство время от времени заботило женщину: она чувствовала, что влюбляется в сына Хедвиги. А этого никак нельзя было допустить!

Неожиданно на помощь Элинор пришёл её муж, задумавший на несколько месяцев отправиться в морской круиз.

Приближался восемнадцатый день рождения Бьёрна и накануне он получил от любовницы роскошнейший подарок — дорогую ударную установку.

А на следующий день пришло письмо.

«Дорогой Бьёрн!

Я знаю, ты у меня осторожный и умный мальчик, поэтому уверена, что письмо это уничтожишь сразу же, как только его прочтёшь.

Наверное, ты думаешь, что мне было легко и просто постучать три года назад в твою каюту. Это не так. Я боялась, что ты прогонишь меня.

Но ты не прогнал.

И я благодарна тебе за все эти годы, за все наши встречи.

Ни с кем и никогда не бывала я такой безрассудной. Если ты думаешь, что «Кама-Сутра» всегда лежит у меня под подушкой и я могу процитировать её наизусть — это не так. Ты, наверное, очень удивишься тому, в чём я сейчас признаюсь: многие вещи из этого трактата я познала ТОЛЬКО с тобой.

Спасибо тебе и за то, что не считал меня старой извращенкой, когда я предлагала тебе крышесносные сексуальные фантазии и не боялся рассказывать мне о своих. Возможно, мы с тобой теперь сексуально более богаты, чем кто бы то ни было на этой планете.

Прости, что не смогу приехать на твой день рождения и поздравить тебя лично.

Мне становится всё сложнее скрывать истинное отношение к тебе.

Хочу чтобы ты знал: в моей жизни никогда не было более прекрасных отношений и я хочу, чтобы они такими же и оставались.

Поверь, будет лучше, если мы расстанемся именно сейчас.

Надеюсь, ты всё поймёшь правильно…

Твоя Э.»

Эффект от только что прочтённого письма был равноценен неожиданно полученной пощёчине. Обида, досада, раздражение друг за другом сменялись в душе парня. Он-то рассчитывал погудеть с друзьями, а потом уединиться с Элинор в их любовном гнёздышке и опробовать новые игрушки из секс-шопа, присланные Гердой...И вот на тебе: такой облом!

«Ох уж, эти тёлки! Без разницы — старая или молодая: мозги они все «делать» горазды. Ну и х**н с ней, с Элинор, неужто я себе новую необъезженную кобылку не найду?».

Из «кобылок» Бьёрна в итоге можно было бы собрать целый табун. Но, как и в случае с Гердой, ни одна партнёрша не дотягивала в постели до Элинор Сундваль.

Бьёрн не внял совету любовницы — несколько лет он хранил письмо, полученное в день восемнадцатилетия. До тех пор, пока не понял, ПОЧЕМУ женщина «сбежала» от него. И сердце его наполнилось сочувствием и...благодарностью? Ведь если бы их тайные встречи продолжились ещё некоторое время, Элинор могла не выдержать и признаться в истинных чувствах к Бьёрну кому угодно: собственному мужу, его родителям, ему самому...И это была бы катастрофа. Не только для их отношений...Для брака Сундвалей, для брака Энгстрёмов, для дружбы Элинор и Хедвиги…

Чиркнув зажигалкой, Бьёрн подпалил листок бумаги, всё ещё тонко пахнувший знакомыми духами, положил его в стеклянную пепельницу и следил за тем, как огонь пожирает мелкие бисеринки букв...Когда письмо осыпалось кусочками серовато-чёрного пепла, молодой мужчина распахнул окно и рассеял пепел по ветру. Возникло ощущение, что он похоронил их с Элинор отношения...В этот миг Бьёрну в лицо повеяло зимним стылым воздухом, он поёжился и поспешно затворил створки окна.

(По возвращении из кругосветного путешествия Сундвали продали своё поместье и переселились в Австралию. Хедвига очень скучала по подруге, но что она могла поделать? Мать Бьёрна боялась, что никогда больше не увидит Элинор, но та бросила все свои дела и прилетела, чтобы поддержать Хедвигу Энгстрём во время процесса над ИХ Бьёрном, совершившим тяжкое преступление…

Однажды в тюрьме, изучая узоры трещин на потолке очередной бессонной ночью, Бьёрн вдруг чётко увидел картинку из зала суда: рядом с его матерью сидели Элинор Сундваль и его сводная сестра Герда.

Главные женщины в его жизни...

Не считая Мари Наттгрен, сидевшую в первом ряду за спиной у команды государственного обвинителя…

Объединяло всех этих женщин одно: на их лицах плескались боль и отчаянье. Причиной этой боли стала цепь безрассудных поступков, совершённых им — Бьёрном Энгстрёмом. Когда тот мальчишка, что мечтал о славе Моцарта и Вагнера, успел превратиться в чудовище, разорвавшее одежду на Мари Наттгрен и убившее её верную «цербершу» Сэм Нил?)