Поход за миром 2

Глава 24

Моя жизнь летописца двора, вопреки ожиданиям, не стала проще. Наоборот. Она превратилась в ежедневную схватку. С самой собой, со своими убеждениями. С собственными страхами, их нарастающая волна грозилась затопить меня. И, что самое тяжелое, с растущим, неуклюжим, а порой и пугающим вниманием Монарха Кая. После того разговора, где я осознала свою роль Писателя, его отношение изменилось. Он перестал быть просто требовательным тираном, каким я его описала, не более. Теперь он был… чем-то большим. Чем-то, что я до конца не понимала, и это пугало меня гораздо сильнее, чем открытая враждебность.

Кай хотел расположить меня к себе. Это было очевидно. Каждый его жест, каждый взгляд, были пропитаны этим скрытым, подспудным желанием. Но его методы были такими же грубыми и жёсткими, как его же собственный мир, мир Нидуса, где выживание было борьбой, а не выбором. Он не знал, как понравиться. Он не знал, как привлечь. Он знал только, как брать и как подчинять, как завоёвывать и властвовать. И эти его, вероятно, наивные попытки расположить к себе, чаще всего оборачивались новыми испытаниями для моей выдержки, для моего внутреннего равновесия.

Он стал приходить в мои покои каждый вечер. Не как прежде, с вопросами о магии или истории Аквита и Нидуса, не для того, чтобы изучить свитки и фолианты. Теперь он просто сидел. В кресле, напротив меня, его тёмная фигура почти сливалась с тенями. И наблюдал. Как я пишу, как моё перо скользит по пергаменту. Как я пью свой чай, каждый глоток. Как я дышу, каждый вдох и выдох. Его молчание, полное невысказанных мыслей, было давящим, словно тяжёлые плиты. Я чувствовала его взгляд на себе, словно тысячи невидимых игл пронизывали кожу, оставляя за собой ощущение покалывания. Он не говорил комплиментов в обычном понимании. Вместо этого он мог сказать:

-Твои пальцы… они слишком тонкие для работы с мечом. Они не приспособлены для боя. Но они сильны на пергаменте. Они творят миры. -Это было и комплиментом, и унижением одновременно.

Иногда он приносил мне странные подарки. Не цветы, не украшения, не те милые безделушки, которые дарят женщинам. Нет. Он мог принести тяжелый, старинный фолиант, полный чертежей древних осадных машин, и бросить его мне на стол со словами:

-Изучи это. Это могущество. Это то, что позволяет Нидусу быть великим. Ты должна понимать это, чтобы писать о нас. - Или принести меч, не заточенный, но массивный, украшенный замысловатой резьбой, бросить его у моих ног и сказать: -Ты должна быть сильной, как этот клинок. Пусть он напоминает тебе о том, что хрупкость -это слабость. А сила -это выживание.- Он пытался показать мне свою версию красоты -силу, мощь, разрушение, выработанные в веках борьбы. И он совершенно не понимал, что это не то, что я ценю, что моя красота -это иное.

Его прикосновения. Они стали чаще. И каждый раз они выводили меня из равновесия, словно удар молнии. Он мог подойти сзади, когда я была погружена в письмо, и положить руку на моё плечо. Не нежно. А тяжело. Так, что его пальцы давили, как стальные тиски, обхватывая меня крепко, не давая пошевелиться. Я чувствовала его силу, его власть, его желание обладать -не просто моим талантом, не просто моим разумом, но мной целиком, полностью.

-Ты напряжена. -его голос был низким, почти шепотом у моего уха, тёрпкий и настойчивый, от чего по телу пробегали мурашки. -Расслабься. Ты в безопасности. Со мной.- А какая, к чёрту, безопасность, если его присутствие само по себе было угрозой, словно он был живой, неконтролируемой стихией? Я чувствовала его мощь, его неконтролируемую энергию, которая могла в любой момент вспыхнуть и уничтожить всё вокруг, меня, этот город. Он не понимал, что его сила и его власть -то, что он воспринимал как достоинства, как благо -для меня были клеткой, лишающей меня возможности быть собой.

Однажды он принёс мне необычное ожерелье. Не из золота или драгоценных камней, что ценились в Аквите. Оно было сделано из кусков какой-то окаменевшей смолы тёмного, глубокого чёрного цвета, между которыми были вплетены острые, отполированные когти. Он бросил его на стол, и оно со стуком приземлилось на столешницу.

-Это для защиты. -сказал он, его голос был суров. -Надень. Это символизирует мощь Нидуса. Никто не посмеет обидеть мою… мою летописицу. Ибо она -под моей защитой.- Я взяла его в руки. Оно было тяжёлым, холодным, а когти царапали кожу, словно живые. Это было не украшение. Это был знак власти. Его власти надо мной. Его владения мной.

-Спасибо, Монарх. -произнесла я, пытаясь сохранить спокойствие, не выдать себя. Он наблюдал, ожидая. Я чувствовала. Я должна была надеть его. Я медленно подняла его, ощущая, как его холод проникает в кожу, как он опутывает меня. И тогда он подошёл сзади. Его пальцы, привыкшие к мечу и управлению войсками, неуклюже попытались застегнуть застежку на моей шее. От его прикосновения я вздрогнула, моё тело сжалось. Его дыхание опалило мою шею, и я почувствовала запах его кожи, его силы. В этот момент я чувствовала себя не женщиной, которой делают подарок, а объектом. Вещью, которую он украсил.

Иногда его внимание сопровождалось угрозами. Или тем, что он считал мотивацией.

-Твои герои. Они в городе. -его голос был ровным, но я чувствовала его скрытую угрозу, словно лезвие ножа, приставленное к горлу. -Не спускай с них глаз. И пиши. Чтобы их судьба… была благоприятной.- Он не говорил прямо: “Пиши так, как мне нужно, иначе я сделаю им больно”. Но смысл был ясен. Я была заперта. Мои персонажи были его заложниками, марионетками в его руках. Мои слова -их судьбой. Он нашёл самый болезненный способ контролировать меня, самый изощрённый.

Маркус. Он видел всё. Его зеленые глаза никогда не упускали ни одной детали. И его взгляд был полон… сочувствия? Или скорее, какого-то понимания, которое мне было ещё недоступно?

-Он не понимает, Автор. -его мысленный голос был тих, словно шелест листвы. - Его учили брать. Завоёвывать. Обладать. Он не знает, как любить. Он не знает, как дорожить. Он знает только, как обладать. И он хочет обладать твоим даром. И тобой.

-Но я не вещь! -ярость кипела во мне, я сжала кулаки. - Я не трофей!

-Для него ты -самая ценная вещь, которую он когда-либо находил. А самый ценный трофей должен быть рядом. Под замком. И только для него.- Маркус зевнул, потянувшись. -Это его версия заботы, Автор. Привыкай. Или меняй его. Ты же сама просила.

-Как я могу изменить Монарха?! -я была в отчаянии. -Я не знаю ничего о магии! Я не знаю, как с ним бороться!

-Ты же Автор.- его голос был полон насмешки, но в ней сквозила и доля истины. -Пиши. Пиши ему другую историю. Другой финал. Всё в твоих руках.

Я чувствовала, как внутри меня разрастается бунт. Я не могла больше терпеть его постоянное присутствие, его тяжёлые взгляды, его неуклюжие, граничащие с оскорблением, попытки сближения. Мне хотелось кричать. Мне хотелось сбежать. Но я не могла. Я была Летописцем. И я была пленницей.

Однажды вечером, когда он сидел в моей комнате, молча наблюдая за мной, его силуэт сливался с тенями, я не выдержала.

-Почему ты не уходишь? -мой голос был слишком резким, как удар кинжала. Его взгляд стал холодным, как лезвие льда.

-Я здесь для того, чтобы убедиться, что ты делаешь свою работу. Чтобы ты не сбежала. Чтобы ты была в моей… безопасности.

-Мне не нужна такая безопасность! -выкрикнула я, чувствуя, как силы покидают меня. -Мне нужна свобода! Свобода писать! Свобода дышать! Свобода быть собой!

Он медленно поднялся. Его глаза сверкнули, в них застыло напряжение. Ярость была уже не той, что раньше, но она была, затаившаяся, готовая вырваться наружу.

-Свобода, говоришь? -его голос был тих, но в нём звенела угроза, железная, несгибаемая. -Может быть, ты не понимаешь, что такое настоящая свобода, Алёна. А может быть, ты просто не знаешь, что такое настоящая тюрьма.- Он подошёл, нависая надо мной, его тень отбрасывалась на стену. -Твое место здесь. Рядом со мной. И мои приказы не обсуждаются. Ты принадлежишь мне, как и твои слова.- Я замерла, как пойманная на муху. Его слова были холодными, как сталь.

-Помни. Всегда. Твоя история… твоя судьба… теперь они в моих руках. Как и судьбы твоих героев. Не забывай об этом.- Он отвернулся и вышел. Дверь закрылась за ним с глухим стуком, оставляя меня одну в тишине. С ужасным осознанием того, что его внимание, его забота, его неуклюжая симпатия были гораздо более страшной пыткой, чем любой клинок или темница. Это была тюрьма разума. И её стены были построены из его молчания и его власти. А мне… мне нужно было найти способ переписать эту главу. И этот финал.