Four elements. Limb

Глава 11

Ультразвук. Тишина. Скрип. Ультразвук. И снова тишина. В голове стоит электрический гул, будто к вискам приложили оголённые провода. Тело ломит, чувствую тошноту и нехватку воздуха, жутко хочется пить, будто я нахожусь в наивысшей степени похмелья.

Пытаюсь разлепить опухшие веки, но получается только с третьей попытки. Перед глазами всё размыто, вижу лишь тёплую дымку, похожую на свет от прикроватной лампы.

— Марни, — доносится до меня обеспокоенный голос, — детка, ты меня слышишь?

Дымка постепенно рассеивается, а затем в поле моего зрения появляется обеспокоенное лицо Дерека Купера. В его светлых глазах отражается беспокойство, и я не сразу вспоминаю о том, что Дерек пришёл к Лефрою прямо перед тем, как мы отправились в лимб.

Луи.

Пытаюсь сесть, но тело не слушается, голосовые связки не работают, не знаю, что со мной, но паника разрастается от мысли о том, что я парализована, потому что не могу двинуть даже пальцем.

— Не делай лишних движений, ты ещё слишком слаба, — Дерек поправляет подушки, поднимая мою голову. — После возвращения из лимба прошли почти сутки, а ты всё не приходила в себя, мы жутко волновались.

— Вот, — слышу я голос Джейсона, — вода.

Дерек забирает стакан, а Болейн с обеспокоенным выражением лица кивает в приветствии, на что я только беззвучно раскрываю губы в попытках вернуть голос.

— Выпей, — отец подносит стакан, но я плотно сжимаю губы.

Мне не нужна чёртова вода, мне нужно знать где Луи!

На кончиках пальцев ощущается лёгкое покалывание, а это значит, что ко мне постепенно возвращается осязание. Оглядываю помещение, я в той самой золотисто-белоснежной комнате, которую мне выделил Лефрой. Пуховое одеяло натянуто до самой шеи, но на теле ощущается приятная прохлада шёлка, видимо, на мне сорочка, и даже боюсь представить, кто переодевал меня.

Поскольку чувствительность возвращается, я всё-таки соглашаюсь на несколько маленьких глотков воды, чтобы реанимировать голосовые связки.

— Где, — горло саднит и режет, будто на открытую рану вылили кислоту, и приходится приложить титанические усилия для того, чтобы продолжить: — где Луи?

Болейн и Дерек молчат, а затем обмениваются какими-то им одним понятными многозначительными взглядами.

— Он... Он в порядке? В сознании?

Меня бесит этот новообразовавшийся броманс отца и капитана, потому что они продолжают молчать, загадочно переглядываясь.

— О, ну, наконец-то ты пришла в себя! С добрым утром, идиотка!

Чувствую, как моё сердце пропускает удар, а затем и вовсе останавливается. Медленно поворачиваю голову: облокотившись плечом на дверной косяк, на меня смотрит грёбаный Крис Роттерс.

Прогулявшись по комнате, он останавливается у изножья кровати. В руке зажат огромный стакан из «Макдоналдса», он шумно пьёт газировку через трубочку, а затем натягивает улыбку и, взмахнув пальцами в приветствии, прячет ладонь в карман красной олимпийки.

Последние секунды в лимбе резко врываются в сознание яркими вспышками.

Луи, неистовая боль по всему телу, пальцы Криса на моём запястье.

Томлинсон был слаб, но... Но Луи не был мёртв, он не мог умереть, только не так, не за пару секунд до возможности вернуться. Этого не может быть, просто не может.

Да, Лу был слаб, а Крис... Бог ты мой, возможно, что лимб засчитал именно задрота в кедах, потому что жизненной энергии в нём было больше, а это значит...

Ярость, злость и ненависть в ядовито-чёрном виде наполняют сердце и вены, отчего меня буквально трясёт и колотит.

Луи всегда говорил, что моя сила завязана на эмоциях, и, когда я только обрела магию, злость была единственным генератором моей силы. Сейчас злости во мне предостаточно, но я знаю, что если применю магию, то просто отключусь, зато эта самая ярость дарит мне физическую силу.

Отбросив одеяло, не трачу времени на спуск на пол и, уперевшись ладонями в кровать, поднимаюсь на ноги, ступни тонут в мягком матрасе, колени трясутся, как у Русалочки, только что обретшей ноги, меня знобит, но я плотно сжимаю челюсть и срываюсь с места, чтобы с яростным рыком наброситься сверху на задрота в кедах.

Мы с грохотом валимся вниз, слышу, как его тупая голова ударяется об пол с глухим стуком; оседлав недоумка, хватаю его за воротник олимпийки и хорошенько встряхиваю.

— Отвали от меня, психопатка!

Чертыхаясь, Крис снимает крышку со стакана и выплёскивает на меня остатки сладкой газировки с полурастаявшими кубиками льда: приторная кола не попадает в лицо, зато окатывает мою грудную клетку, и этот холод слегка отрезвляет меня.

Тяжело дыша, с ненавистью смотрю на Криса и, прежде чем он успевает выдать очередной бред, я вспоминаю всё, чему Луи учил меня на тренировках — сжимаю кулак и со всей силы уверенно бью задрота прямо в нос.

— Ты больная, слышишь?! — стонет он, накрывая нос ладонью. — Вообще нахрен повёрнутая!

Меня подхватывают сзади, оттаскивая в сторону, рычу, пытаясь вырваться, но я потратила все силы на удар. Боль от столкновения с на удивление твёрдым носом задрота пронзает мою руку только сейчас, костяшки мгновенно опухают, и я встряхиваю кистью, чтобы унять пульсирующую боль.

— Тише, Марни, — тихо произносит отец, удерживая меня в тисках.

— Ненавижу тебя! — выпаливаю я, развалившемуся на полу Крису. — Я убью тебя, клянусь, что убью тебя! Взорву на крошечные частицы!

— Марни, успокойся, — передо мной вырастает Джейсон, держа в руках белоснежный халат, — тебе лучше одеться.

Не совсем понимаю о чём он, а затем опускаю взгляд вниз: тонкая промокшая ткань сорочки прилипла к телу, просвечивая грудь, а короткий шёлковый край задрался так, что будь мы в стриптиз-клубе, мне бы точно подкинули пару чаевых.

Покрасневший Болейн отводит взгляд, протягивая мне халат, и я тут же забираю его, быстро кутаясь в махровую ткань. Чувствую на себе взгляды и оборачиваюсь, чтобы увидеть четыре незнакомых и беспристрастных лица. Долбаные железные погоны.

— А вы какого хрена тут забыли, евнухи?

— Марни, — мягко обрывает отец.

Лежащий на полу Крис издаёт смешок, напоминая о себе, и, стиснув зубы, я тут же подбегаю и пинаю его прямо по заднице, на что Джейсон подхватывает меня, чтобы оттащить в сторону.

— Лефрой приставил ко мне охрану, — поясняет капитан, — просьба матери, а себе она вообще заказала целый легион из стражи.

— Выпусти меня, Джейс, — цежу я сквозь сжатые зубы, — пожалуйста, я должна у***ь этого долбожопа!

— Долбожопа?! — сев, задрот уже по традиции утирает кровь из-под носа. — Мистер Купер, при всём уважении, угомоните свою дочь, это жесть какая-то! Не зря к ней Томмо приставили, эта парочка стоит друг друга.

Джейсон на этой фразе сжимает меня так крепко, что становится больно, но это сейчас не самая моя важная проблема.

— Ты специально не убрал руку! — вновь безуспешно брыкаюсь. — Кретин, ублюдок, ненавижу!

— Да, но у меня есть оправдание, — кряхтя, Крис поднимается, разводя ладони в стороны, — Томмо был мёртв, ну, по крайней мере мне так показалось, и я подумал, что не стоит пропадать халявному билету домой.

Из моих лёгких вырывается страшный звук, кажется, в этот момент моя сила срабатывает против меня, потому что внутри взрывается что-то, кроша всё на части. Визжу и брыкаюсь, пытаясь вырваться, но Джейсон слишком крепко держит меня.

— Да успокойся ты! — выставив ладони вперёд, Крис шагает навстречу ко мне. — Пожалуйста, успокойся, пока Томмо не пришёл сюда, а то мне опять влетит.

Продолжаю вырываться, пока до меня не доходит смысл сказанных слов. Остановившись, впиваюсь пальцами в руки Болейна, смотря на задрота всё с той же ненавистью, но в этот раз с немного вопросительной ненавистью.

— Да, я не убрал руку, потому что подумал, что Томмо мёртв, но как оказалось, что он не так уж мёртв, мы проскочили из лимба втроём. Клянусь, если мир магии узнает об этом, то у нашего трио появится куча фанатов.

— Он... — лёгкие разрываются от тяжёлых вдохов, и я боюсь, что никогда не смогу задать свой вопрос. — Он здесь? Луи здесь?

— Здесь, куда он денется, уже успел дважды мне задницу надрать, а теперь ты, я вообще-то всем еды принёс, а вы двое только и делаете, что бьёте меня. Девчонка дала мне в нос, это портит репутацию, знаешь ли.

Прикрыв веки, с облегчением выдыхаю, обмякнув в руках капитана.

— Отпусти, Джонсон, — хлопаю ладонью по его руке, — я больше не буду никого бить.

Болейн слишком медленно и осторожно отпускает меня, явно боясь, что я сорвусь и воткну в глаз Роттерса пластиковую трубочку из стакана.

Затянув пояс халата, мчусь в сторону двери, расталкивая стоящих на пути мудаков в железных погонах.

— Марни, ты куда?

— Хочу увидеть Луи.

— Он сейчас немного занят, — предупреждает отец. — Поэтому встреча вряд ли выйдет, лучше приляг, отдохни немного.

— Занят? — замерев, оборачиваюсь, игнорируя слабость в ногах. — Погодите... Только не говорите, что сказали о том, что он вернулся только для того, чтобы успокоить меня. Ведь если бы Луи был здесь, то он бы... Он бы почувствовал мою злость и сразу пришёл.

— Он здесь, солнышко.

— Я не верю, — запустив пальцы в волосы, шумно выдыхаю. — Никому не верю, больше никому, даже самому Луи не могу верить.

— Поверь, он здесь, — Дерек указывает на растянутый воротник своего джемпера, а затем и на капли крови на светлой ткани, — и он был очень приветлив при нашей встрече.

В этот момент я немного успокаиваюсь, потому что знаю, что такое вполне мог бы вытворить Луи, либо Зейн.

— Тогда чем он занят?

— Ребята у Лефроя, — Крис стряхивает с одежды уже впитавшиеся капли колы, совершенно не замечая двух наполненных укором взглядов от новоиспечённого броманса, — меня выгнали с совещания за болтливость и разрешили сгонять на ту сторону в «Макдональдс». Я вернулся на позитиве, а ты разбила мне нос, больше я ничего не знаю.

— Так что именно они обсуждают с Лефроем?

— Лимб, — выдыхает Дерек, — пытаются понять, как тебе удалось провести на эту сторону двоих. К тому же, мы не знаем, как это всё отразится на тебе и твоей силе.

— Кто... Кто из теней вернулся?

— Очаровательный и лучезарный я, — задрот загибает палец, — мой любимый сосед по каюте — Томмо... Говоря «каюта», я не имею в виду то, что ты огромная как каюта...

— Вернулись эти двое, — со вздохом перебивает капитан, — а ещё Зейн, Гарри и Оушен.

— Найл? — я знаю ответ, но всё равно спрашиваю, потому что хочу надеяться на лучшее.

Поджав губы, отец качает головой, а я шагаю к стене и, оперевшись на неё рукой, пытаюсь перебороть головокружение. Броманс Джерек (это я скрестила имена новых лучших друзей навеки) тут же шагают в мою сторону, но я останавливаю их жестом, молча говоря о том, что я в порядке.

— Боже, а как же Лиам? Он потерял Айви и Найлера...

— Лиам не очень хочет со всеми нами общаться, я зашёл, чтобы предложить ему Биг-Мак, но он даже дверь не открыл.

— Мне срочно нужно к нему. С Луи точно всё в порядке?

— Клянусь тебе, — приложив ладонь к груди, отец кивает, — он более, чем в порядке.

Поджав губы, киваю и переступаю босыми ногами по коридору, пытаясь не разрыдаться. Я всё ещё не верю ни во что, не знаю, где реальность, может, я вообще до сих пор в лимбе. Мне кажется, что я действительно сошла с ума, возможно, что я прямо сейчас лежу в психиатрической клинике, и мне всё это снится.

— Марни, — окликает меня Джейсон, — может, для начала переоденешься?

После того как я посылаю Болейну самый убийственный взгляд, на который только способна, он сдаётся, вскидывая ладони вверх.

— Ты должна мне колу, ведьма!

— Ты должен пойти в жопу, — бросаю я, не оборачиваясь.

— Понял, ты всё ещё не в настроении, отложим этот разговор на лучшие времена, Куп.

Мне срочно нужен мой пистолет, чтобы прострелить голову этому парню.

Бреду по коридору, а затем вздрагиваю, когда слышу звон посуды. У одной из дверей стоит Лукреция, и, когда раздаётся очередной звон бьющегося стекла, она едва заметно вздрагивает.

— Ненавижу тебя! — доносится из закрытой комнаты голос Валенсии. — Ты обещала мне силу, а в итоге здесь эти грязные демоны! Как ты могла?!

— Это вышло случайно, — оправдывается Тортовски. — Я не знаю, как они здесь оказались.

— Врёшь! Ненавижу!

Внутри снова что-то бьётся, и Лукреция со вздохом прислоняется спиной к двери, а затем вздрагивает, но уже при виде меня.

— Вижу, репетируете День благодарения?

— Вижу, чувствуешь себя хорошо, — без особого энтузиазма подмечает она. — Ну, хоть Томлинсон успокоится, а то крушил здесь всё.

После этих слов я точно убеждаюсь в том, что Луи здесь, что он вернулся, и мне действительно становится намного легче дышать.

— Ну, как там Валенсия? — зачем-то спрашиваю я, хотя и так всё понятно.

— Как слышишь, — ещё что-то стеклянное летит к чертям, и избранная указывает большим пальцем на дверь, — сестрёнка немного расстроена. Но я думаю, что нужно попросить Лефроя найти для неё выгодную партию, может, это поможет успокоить её и не нажаловаться маме, что вряд ли.

— Как ты, Лукреция? — тихо спрашиваю я. — Вы с Гарри попали сюда из иллюзии или успели в лимб?

— Он буквально затолкнул меня в эту дверь за пару секунд до окончания таймера.

— Как думаешь, Найлер...

— Вряд ли, — тут же отрезает она.

Дверь раскрывается, и из-за неё показывается разъярённая Валенсия, увидев меня, она корчит гримасу отвращения, а затем переводит взгляд на сестру.

— Ты поплатишься за всё, что сделала, — цедит она сквозь сжатые зубы. — Я напишу письмо матери, и тогда держись!

— Что обсуждаем, девочки? — задрот в кедах останавливается рядом, посылая нам невероятно счастливую улыбку, словно мы друзья детства. — Сплетни?

— А это ещё кто? — нервно спрашивает Сия.

— Крис, очень приятно познакомиться, — он протягивает ладонь. — Только вышедший из лимба герой, соскучившийся по женской заботе и ласке.

— Фу, — скрестив руки на груди, девушка подаётся назад, — даже не думай прикасаться ко мне, демоническое отребье!

— Ого, старый добрый расизм, — Крис закидывает руку на моё плечо, — вот это преграда при знакомстве.

— Не трогай меня, — бормочу я, сбрасывая его руку. — Тебя выгнали с общего собрания, и ты решил вывести остальных, да?

— Мне просто скучно, я скучаю по общению. Вы говорили, что где-то здесь должна быть Фокс, она ещё не вернулась?

— Не вернулась откуда?

— Джейс сказал, что Фокс пришлось срочно уйти за пару часов до нашего возвращения, она вроде как возвращалась сказать, что у неё какие-то проблемы с подопечной — обвиняют в запретном союзе с тенью Клэр.

— Господи, булочка уже нечто вроде чёрной метки для собственных теней.

— Фокс лишь сказала, что это ошибка, её подопечная не вступала с Шоном в запретный союз, потому что...

— Они просто друзья, — заканчиваем мы с Крисом в один голос.

— Да, именно.

— Эй, нервная, — задрот подмигивает Валенсии, — готов поспорить, что ты не отказалась бы дружить со мной.

— Проваливай отсюда, — с презрением шипит Сия. — Я не собираюсь терпеть общество таких как ты. Тебе вообще разрешено подниматься сюда? Разве твоё место не в подвале или где вы там обитаете, земляные демонические черви?

— Дорогая, — приподняв уголки губ, Крис качает головой, — лучше закрой этот милый ротик по своей воле, пока я не нашёл ему более интересное применение.

— Не смей разговаривать с моей сестрой в таком тоне.

— Какого хрена? — задрот разводит ладони в стороны. — Она может оскорблять меня, а я нет? Эй, Куп, — он хорошенько хлопает ладонью по моему плечу, отчего меня заносит в сторону, — поддержи меня, ты же дружишь с нашими.

— Лучше иди куда шёл, Крис, — восстановив равновесие, скрещиваю руки на груди. — И перестань называть меня «Куп».

— Да, вали отсюда, мерзкое существо.

— Ну всё, ты абсолютно точно заслужила немного насилия, — на ладони полудемона загорается красный шар, а Валенсия, взвизгнув, тут же прячется за закрывшейся дверью.

Вдруг Крис сгибается пополам, на лице парня отражается гримаса боли, пока он медленно оседает на пол.

— Сейчас твоя кровь постепенно превращается в лёд, чувствуешь? — вытянув руку, Лукреция сжимает пальцы, впиваясь взглядом в полудемона. — Каждая вена постепенно леденеет по направлению к твоему сердцу.

Крис дважды хлопает ладонью по полу, молча говоря о том, что сдаётся. Избранная ждёт ещё пару секунд, а затем опускает руку, и парень тут же откидывается на спину, шумно выдыхая.

— Ещё раз будешь угрожать моей сестре, и я не остановлюсь, понял?

— Постараюсь запомнить.

— А теперь уйди с моих глаз, пока я не повторила свой фокус.

Поднявшись, Крис уходит, но продолжает смотреть на нас, потому что идёт спиной вперёд.

— Вы такие агрессивные, девочки, — улыбнувшись, он подмигивает, — вам бы секса, хоть немного, но очень надо. Если ребята на вас не клюют, то может сами между собой решите эту тяжёлую, но горячую проблему? Ну, или можете попросить меня составить вам компанию.

— Я ведь убью тебя сейчас, — прищурившись, Глазуровски поднимает руку.

— Понял, — парень вскидывает ладони, — принял, осознал и ушёл.

Проводив задрота взглядом, я тихо усмехаюсь, покачивая головой. Лукреция молчит, но при этом смотрит на меня так, будто хочет что-то сказать, но никак не наберётся смелости. Вскинув брови в немом вопросе, киваю, показывая, что готова к разговору.

— Слушай, — она пожимает плечами, — я хотела извиниться за то, что применила магию в иллюзии. Из-за меня погибла Айви, да и все были под угрозой... В общем, мне правда очень жаль.

— Я знаю, — опустив взгляд, киваю, — знаю, что ты не специально это сделала.

Не могу винить Лукрецию, но и смотреть на неё не могу, зная, что Лиам из-за этого поступка лишился двух самых важных людей, лишился их уже во второй раз.

— Ты не представляешь, что я видела там, Марни, — девушка поднимает взгляд, и я вижу в её глазах оттенок страха, — от меня отказывались все, абсолютно все. Одна иллюзия была хуже предыдущей, я даже видела отца, который сказал, что жалеет о том, что я его дочь. А ещё была иллюзия, в которой Гарри вернулся из лимба, но тут же оставил меня, уйдя к погонам, семья отказалась от меня, к тому же, они стали позором, изгоями, даже в Доме меня не ждали. И после всего этого я попала туда...

Ага, в место, где я в грязной одежде выгуливаю жирного пса по имени Зейн.

— Там не было магии, по всему дому висели фотографии моей семьи, отец был жив, Гарри был счастлив, представляешь? — натянув улыбку, она быстро утирает слёзы. — Он был так счастлив, Марни, всё время улыбался, говорил о том, как любит работу в офисе, но при этом его постоянно тянет домой, к семье, ко мне. Я была его семьёй. Не работой, не потому, что так надо, я действительно была нужна ему.

— Вот же чёрт, — выдыхаю я, — иди сюда.

Протягиваю руки, чтобы обнять девушку, но она отстраняется.

— Я подавлена, но не выжила из ума, — невесело усмехнувшись, Пирожковски вскидывает ладонь, — так что не надо делать мой день хуже этими объятиями.

У меня нет сил на ответный сарказм, поэтому я просто и без энтузиазма показываю избранной средний палец, на что она приподнимает уголки губ.

Иду вслед по коридору, но затем оборачиваюсь.

— Насчёт Луи, — шепчу я, оглядываясь по сторонам, — он ведь не в курсе моего нового семейного положения?

— Нет, — уверенно отвечает она. — Он спросил об этом у Лефроя, подумал, что он мог предложить тебе брак для сделки, но Альфред его успокоил, убедив в обратном. И он не соврал, ведь сказал, что не заключал брака с тобой. Когда я очнулась, Джейса не было, думаю, что Лефрой намеренно попросил его уйти, чтобы избежать конфликта. Я молчала, Лиаму было не до этого, Йоко ругалась с Зейном, в общем, у Луи не было возможности расспросить нас и уличить во лжи. Но пока Томлинсон, как сторожевой пёс, сидел у твоей кровати, Джейс заходил пару раз, и на удивление они поругались только один раз из-за того, что Джейсон позволил нам отправиться в лимб, но в основном они беспокоились о тебе, не тратя время на ссоры. Так что я уверена в том, что Луи не в курсе.

Выдохнув, бормочу благодарность и отправляюсь дальше по коридору с бешено бьющимся сердцем. Я не знаю, как рассказать Луи обо всём, что я натворила за время его отсутствия. Понимаю, что мне нужно сделать это самой, ведь если он узнает обо всём от кого-то другого... Лу всё равно не простит мне этого предательства.

Ноги едва слушаются, пока я осторожно перебираю босые ступни по мягкому ковру в коридоре, сила, которая пришла ко мне вместе со злостью, постепенно испаряется, но, даже если у меня отнимутся ноги, я доползу до комнаты Пейна.

В нос бьёт сигаретный дым, хотя рядом никого, и я подозреваю, что Йоко прячется за закрытой дверью. Осторожно стучусь, дверь тут же со скрипом поддаётся, приоткрываясь, и я заглядываю в полумрак комнаты.

Плотные шторы закрывают окно, мешая уличному свету попасть внутрь, в комнате стоит запах сигаретного дыма, который щекочет нос, на прикроватной тумбочке полупустой графин с тёмной жидкостью, похожей на виски, а вот самой избранной нигде не видно.

— Йо-йо, — тихо зову я, — ты здесь?

— Боже, Марни, — шмыгнув носом, японка показывается из-за двери ванной. — Слава Богу, что ты пришла в себя, я так переживала!

Подбежав, она крепко обнимает меня, да так, что перед глазами всплывают светлые пятна, но я стараюсь ответить на эти тёплые объятия так же крепко.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она, отстраняясь.

— Да я-то в порядке, — доковыляв до кровати, опускаюсь на неё и с облегчением прикрываю веки от того, что мне больше не нужно стоять. — Как ты сама? Как Зейн?

Йоко смотрит на меня пару долгих секунд, а затем растерянно пожимает плечами, покачивая головой.

— Зейн? Он... Он...

Вдруг эмоции девушки вырываются наружу, да так резко, что я вздрагиваю.

Накрыв ладонями лицо, японка заходится в рыдании, она медленно оседает на пол посреди огромной пустынной комнаты, и я тут же поднимаюсь, чтобы присесть рядом с ней и обнять. Йоко рыдает навзрыд, упираясь лбом в моё плечо; поглаживая её по спине, перебираю пряди густых волос и терпеливо жду, пока она успокоится.

Её спина содрогается от громких всхлипов, и я начинаю бояться, что Зейн вообще не выбрался из лимба, иначе что может быть причиной этой истерики?

— Он ненавидит меня, Марни, — тихо произносит она. — Зейн ненавидит меня.

— Нет, конечно, нет, — отстранившись, утираю слёзы с фарфоровых щёк. — Ты что такое говоришь? Это же Джафар, наверняка, ляпнул что-нибудь обидное со зла.

— Нет, он и правда ненавидит меня.

— Этого не может быть, он относится к тебе, как к сестре, Йоко, ну, поругался немного, вспылил, это же Зейн.

— Ты не знаешь, — прикусив губу, она крепко зажмуривается, — не знаешь, что произошло в последние секунды. Ты не представляешь, что я наделала. Я убийца, Марни, убийца...

Молчу, боясь задавать вопросы. В эти последние секунды в лимбе произошло слишком много дерьма, и это только то, что я сама видела, а ведь я ещё даже не успела посмотреть на картинку со стороны других.

— Время подходило к концу, — хрипло произносит избранная, — таймер отсчитывал последние секунды, и я схватила Зейна за руку, но он вырвал ладонь, сказал, что остаётся здесь вместе с Оушен. Я была беспомощна, ведь если Зейн чего-то не хочет, то он не будет этого делать. В панике я начала оглядываться вокруг: Гарри с Лукрецией шагнули за порог двери, Крис в этот момент тащил тебя в сторону Луи, Лиам был не в себе, Оушен кричала на Зейна, прося его уйти со мной, но он не слушал, и в этой панике я посмотрела на Найла. Клянусь, Марни, он всё понял, понял мою мольбу, и Зейн видел этот взгляд, видел, как Хоран толкает Оушен в сторону Лиама, и тем самым он не только спас Оушен, этим самым он заставил Зейна вернуться. Найлер сделал это и, улыбнувшись, развёл ладони в стороны, как бы говоря: «Ты же хочешь быть с Оушен? Теперь у тебя нет выбора, Зи, отправляйся домой». Это всё заняло каких-то полсекунды, всё произошло так быстро, Зейн не успел подумать, он следовал лишь за Оуш, поэтому и схватил меня за руку. Получается, что я убила Найла, призвала его к помощи, он ведь остался там совсем один...

Йоко вновь заходится в рыдании, а я окончательно теряюсь, не зная, как помочь ей.

— Ты не виновата...

— Ты говоришь это, чтобы успокоить меня, — перебивает она. — Мы обе знаем, что я виновата в том, что Найл остался там.

— Найл принял это решение сам, ты не просила его. Поверь, если бы не Оуш, то он отдал бы своё место Айви, я видела его взгляд в лимбе, видела, как он уже всё решил заранее. А Зейн ещё должен сказать тебе спасибо за то, что ты не стала его слушать.

— Он сказал, что больше не доверяет мне, назвал эгоисткой, наговорил просто кошмарные вещи, — она задыхается в слезах, и я снова крепко обнимаю её. — Он никогда меня не простит.

— Не простит за то, что ты вернула его к жизни? Он уже однажды отдал за тебя жизнь, ты просто вернула ему долг, слышишь? Мы обе знаем Зейна, он слишком вспыльчивый, ему нужно время, чтобы отойти и спокойно подумать обо всём. Перестань винить себя в том, в чём ты не виновата, Йоко.

— Не виновата? — грустно усмехнувшись, она качает головой. — Найлер остался там из-за меня, понимаешь? Да, я ничего не просила вслух, но мой взгляд буквально кричал об этом.

— Йоко, — с сочувствием сжимаю её ладонь, но она вырывает руку.

— Нет, не надо, — утерев слёзы, избранная отстраняется. — Прости, я хочу побыть немного одна, если ты не против.

— Уверена?

— Да, пожалуйста.

Поджав губы, киваю и, с трудом поднявшись, нехотя бреду в сторону выхода. Мне чертовски сильно не хочется уходить, атмосфера в тёмной комнате пропитана отчаянием и сигаретным дымом, хочется раскрыть шторы, впустить в помещение свежий воздух, а затем хорошенько встряхнуть Йоко, но я понимаю, что ей просто нужно время наедине с собой, время для того, чтобы хорошенько прорыдаться.

Спустя целую вечность дохожу до двери в комнату Лиама, в глазах начинает темнеть, а к горлу подкатывает тошнота, возможно, что я действительно поспешила с прогулками. Уперевшись ладонью на стену, стучу в дверь, но ответа не следует, и тогда я дёргаю ручку, которая не поддаётся.

— Ли, — вновь стучусь в надежде на ответ, — ты там?

— Марнс, — доносится до меня приглушённый голос друга, — я правда рад, что с тобой всё в порядке, но я сейчас не в настроении разговаривать.

— Пейно, — вздохнув, прислоняюсь лбом к двери, — открой мне, пожалуйста.

— Ты не слышала, что я только что сказал?

Так, нужно что-то придумать и прорваться в эту комнату, Лиам бы сделал то же самое для меня.

— О, мой Бог! — восклицаю я в наигранном испуге. — Боже!

— Что? Что такое?

— Ли, я не могу объяснить, — оглянувшись по сторонам, пытаюсь придумать ответ, — дело в моих руках! Что-то не так, ты должен увидеть это, пожалуйста! С моей силой что-то происходит!

Дверь тут же раскрывается, и меня встречает обеспокоенный взгляд Лиама. Его глаза покраснели, веки опухшие, и готова поспорить, что он не спал с момента возвращения из лимба, как и все избранные, одна я лежала в доме отдыха.

Разбитый вид парня заставляет моё сердце больно сжаться, но Лиам даже не даёт мне и рта раскрыть, потому что обеспокоенный взгляд карих глаз быстро сменяется на раздражённый.

— Так что именно с твоими руками?

— Они, — вскинув ладони, внимательно рассматриваю руки, — они какие-то неухоженные, тебе не кажется? Я же избранная, а...

Закатив глаза, Пейн закрывает дверь, но я выставляю руку, пытаясь проскочить в комнату; Лиам стоит в проёме, как каменная стена, явно не намереваясь впускать меня внутрь, поэтому я так и остаюсь стоять в коридоре, цепляясь пальцами за долбанную дверь.

Мельком заглядываю в помещение и удивлённо вскидываю брови, когда вижу полный разгром: поломанный комод, шкаф, разломанные стулья и столы, по стенам и полу разрослись трещины — Лиам не смог взять контроль над силой.

— Марни, ты слышала меня? — хрипло спрашивает он, грозно глядя на меня сверху вниз. — Я сказал, что не хочу разговаривать ни с кем, и с тобой в том числе.

— Но, Ли...

— Нет, — плотно сжав челюсть, он пытается унять злость, прикрывая веки на пару секунд. — Я не хочу никого видеть, не хочу видеть сочувственные взгляды, не хочу слышать, как всем вам жаль, ясно?

— Я не собираюсь ничего говорить, Пейно, я просто хочу побыть рядом с тобой.

— Для чего? В очередной раз хочешь поныть о том, какая ты несчастная? Прости, но я немного занят.

— Перестань.

— Ты не понимаешь, что я не хочу, чтобы ты была рядом? Не хочу, потому что мы всё равно заговорим об Айви, которая дважды погибла из-за меня. Не хочу, потому что речь зайдёт о Найлере, которого я ненавижу, потому что он предал меня, пропустив вместо себя Оушен, которая мне нахрен не сдалась. Поэтому я прошу тебя, просто умоляю, иди порадуйся живому Томмо и просто оставь меня в покое.

Лиам отодвигает меня в сторону, и я вздрагиваю, когда он с громким хлопком закрывает дверь перед моим носом.

Мой друг разбит, и я ничем не могу ему помочь, совсем ничем. Сморгнув слёзы, накрываю губы ладонью и, прислонившись спиной к двери, медленно оседаю на пол. Крепко зажмуриваюсь, когда за закрытыми дверями доносится грохот.

Лиам обычно всегда в хорошем настроении, он всегда находит повод для шуток даже в самой кошмарной ситуации, всегда знает, что сказать, и самое страшное, когда такие светлые люди сбрасывают маску, открывая настоящие эмоции. Страшно, потому если такой человек перестаёт улыбаться и шутить, то это значит, что боль настолько ослепила его, что просто не оставила сил ни на что больше.

Избранный вновь с рыком ломает что-то в комнате, и я едва сдерживаю себя от того, чтобы взорвать дверь к чёртовой матери и ворваться к Лиаму, но я знаю, по себе знаю, что лучше не трогать его сейчас.

— Я всегда рядом, Ли, — шепчу я, прислонившись затылком к двери, — всегда.

Не знаю, сколько проходит времени, но Пейн всё так же не отвечает мне. Дрожь пронзает тело от одной мысли о том, через что Лиам сейчас проходит, проходит заново.

Когда я только открыла глаза и увидела Криса, то подумала, что снова потеряла Луи, и это было самое страшное и чёрное чувство на свете, боюсь, что если бы Томлинсона не удалось вернуть, то я взрывала бы всё до той степени, пока у меня самой не разорвалось бы сердце от переизбытка использования магии.

Мысли прыгают от Томлинсона к Лиаму, к его потере, затем к опечаленной Йоко, к Лукреции, которая теперь не знает, что делать с сестрой-дьяволом. И как так получилось, что мы вернулись из лимба ещё более разбитыми, чем были в то утро после схватки с Атлантой?

— Марни, — доносится до меня голос Дерека, — я понимаю, что ты хочешь поддержать друзей, но тебе нужно прилечь.

— Я в порядке, — выдыхаю я.

Честно говоря, не уверена, что у меня есть силы на то, чтобы встать на ноги, голова кружится, поэтому я не рискну вставать. Внезапно на меня накатывает такая сильная сонливость, будто я выпила добрую порцию снотворного, прикрыв отяжелевшие веки, борюсь с желанием свернуться клубочком прямо в коридоре и немного поспать.

Отец вздыхает, слышу, как он останавливается рядом, а затем и вовсе подхватывает меня на руки, хочу вырваться, но ватные мышцы не слушаются, поэтому я сдаюсь без боя.

— Надо же, — тихо произносит он, — в последний раз я держал тебя на руках, когда тебе было четыре года.

— Да уж, — едва ворочая языком, опускаю голову на его плечо, — тогда ты ещё не знал, что убьёшь моих друзей.

Дерек тяжело вздыхает, но так ничего и не отвечает. Думаю, что я уже давно бы провалилась в сон, но мне страшно засыпать, какая-то жуткая паника от того, что я не понимаю, что происходит, где Луи и почему вообще не видно никого из теней кроме задрота в кедах.

Чтобы не заснуть, цепляюсь за бодрящее чувство холода, мои босые ступни жутко замёрзли, да так, что ледяные пальцы на ногах сводит от холода.

Дерек усаживает меня на кровать, опуская спиной на подушки, и, накрыв одеялом, садится рядом, поднося к моим губам золотистый кубок, украшенный выгравированным гербом лорда Лефроя — змеёй, обвивающей геральдическую лилию.

Кубок наполнен коричневой жидкостью, от которой разит травами и хвоей так, что боюсь, отец решил влить в меня добрую порцию егермейстера.

— Что это?

— Отвар из трав, должен помочь тебе набраться сил.

— Я не особо доверяю тебе, кстати, «не особо» в данном случае означает — абсолютно. Просто я очень вежлива для того, чтобы говорить правду.

— Детка, нужно выпить это, и обещаю, что ты придёшь в себя.

Ладно, я действительно не должна ему доверять, но почему-то протягиваю руку, чтобы взять кубок. Хуже уже явно не будет.

Дерек не даёт мне возможности проявить самостоятельность, поднося золотой край кубка к губам.

— Я сама, — обвив пальцами холодное золото, демонстративно делаю глоток и тут же думаю, куда бы выплюнуть его.

Горькая жидкость вяжет рот, в горле першит, и от этой горечи глаза слезятся так, словно мне в лицо прыснули перцовым баллончиком.

— Марни, не нужно выплёвывать это, ты должна выпить до конца. Обещаю, что через полчаса тебе станет намного лучше.

Пересилив себя, делаю глоток и тут же глубоко вздыхаю, борясь с тошнотой.

— Лучше выпей всё одним разом, чтобы не мучиться.

— Мучиться? Найл, которому ты воткнул нож в сердце — вот он мучился, а это всего лишь жидкость, которая вывернет мой желудок наизнанку буквально через пару минут.

Прежде чем отец успевает ответить, задерживаю дыхание и через силу выпиваю зелье, которым, скорее всего, поят грешников в аду, иначе никак. Рот вяжет, тошнота в очередной раз подкатывает к горлу, и Дерек протягивает мне стакан воды: от пары глотков прохладной жидкости становится чуть легче, и я буквально тону в подушках, сползая вниз.

— Почему я в таком состоянии? Остальные ребята выглядят вполне здоровыми.

— Крис сказал, что всадник задел тебя стрелой, пропитанной смертельным ядом, — отец указывает на моё плечо, и, отодвинув воротник халата, я вижу обрамляющую предплечье повязку. — Яд действует мгновенно, тебе повезло, что таймер был на исходе. Плюс ты каким-то образом смогла провести на эту сторону двоих теней.

— Но как? Как это возможно? Лефрой сказал, что каждый избранный может провести только одного человека.

— Мы много думали об этом. Поскольку Луи был живым мертвецом, а Крис сильно ослабел из-за того, что использовал магию против всадника... В общем, эти двое были настолько слабы, что, скорее всего, сошли за одного человека. А ещё твоя кровь могла помочь в этой телепортации. Так что в совокупности с ядом и тем, что ты провела на эту сторону сразу двоих, ты сама выгорела, так что тебе понадобилось больше времени для восстановления, чем остальным.

— А ты сам, что вообще тут делаешь? Ведь ты пришёл сразу перед тем, как мы попали в лимб.

— Слухи до той стороны доходят медленно, — выжав белоснежное крошечное полотенце в миске с водой, отец прикладывает прохладную ткань к моему горящему лбу и щекам, отчего я с облегчением выдыхаю, — пришёл сразу же, как только узнал. Кстати, знаешь, кто предупредил меня?

— Я немного не в настроении играть в угадайку, папа.

Дерек едва заметно вздрагивает, и я замечаю, как уголок его губ приподнимается в улыбке, видимо, слово «папа» вызвало у него такую реакцию.

— Это была Кассандра... Тише-тише, Марни, ты куда собралась? — обхватив за плечи, он укладывает меня обратно. — Тебе нужно лежать.

— Эта подлая стерва обманула нас, она не хотела возвращать Луи, поспорила на нас, выиграв у Лефроя защиту!

— Тогда почему она пришла ко мне и сказала, что ради того, чтобы вернуть её сына, моя дочь выходит замуж за человека, которого не любит? Это правда или Кассандра соврала?

— Ты сказал об этом Луи?

— Нет, потому что для начала я хочу выслушать твою версию.

Раскрыв губы, не знаю, что сказать, ни за что на свете не хочу говорить об этом. Я бы выпила ещё того зелья, лишь бы не отвечать на вопрос.

— А отвар ещё остался? Что там были за знакомые нотки, это базилик?

— Марни, это плохая попытка уйти от темы.

— А ты плохой отец. Бум, я выиграла.

На удивление Дерек издаёт тихий смешок.

— Я знаю, что ты мне не доверяешь, знаю, что причинил тебе и твоим друзьям много боли, но я хочу всё исправить, Марни. Просто перестань думать о том, что произошло, прислушайся к своему сердцу, посмотри в мои глаза и скажи, желаю ли я тебе зла?

Смотрю в его глаза, полные искренности и раскаяния, а ещё там плещется любовь, такая безвозмездная, что у меня в голове не укладывается, что это тот самый человек, который сотворил страшные вещи, приведшие нас всех к необратимым последствиям.

— Знаешь, я часто вспоминаю о том, как ты навещала меня в клинике, — тихо вспоминает он, — я практически ничего не помню, лишь кадры, где ты всегда улыбалась. Твоя улыбка точь-в-точь как у мамы, может, именно из-за этой схожести моё сознание каким-то образом откликалось. Но я точно знаю, что моя жизнь поддерживалась просто потому, что ты приходишь, Марни. Клянусь, что сожалею обо всём, что наделал. И мне жаль, что я слишком хорошо помню те ужасные вещи, совершённые мною. Но я люблю тебя, люблю и сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь. Я не прошу отвечать мне взаимностью, просто хочу, чтобы ты позволила помочь тебе, хорошо? Просто поговори со мной, и мы вместе подумаем над тем, что делать дальше.

Что-то во мне надрывается от его слов. Мне хочется реветь, но сил на слёзы совершенно не осталось, я разрываюсь на части от своих же чувств: хочу верить отцу, но при этом я чувствую презрение к себе от одного лишь желания этой веры.

Но я почему-то верю ему. Действительно верю.

— Мать Джейсона поставила условие Лефрою, — тихо признаюсь я. — Он должен был ей услугу за редкий артефакт, а ценой стал наш брак с Джейсоном.

— Чёрт возьми, — выдохнув, Дерек потирает лоб, — всегда ненавидел эту ненормальную. Но зачем ты ей? Почему именно ты?

— Это уже не просто сделка, думаю, что она мстит мне. Когда мы отправлялись к высшим, тень Анны застукала нас с Луи за... За приятным времяпрепровождением, в общем, там долго рассказывать, но миссис Болейн уже тогда шантажировала меня, требуя брак с Джейсом в обмен на молчание. А теперь я... — голос дрожит, и, борясь со слезами, я натягиваю улыбку, пожимая плечами, — теперь я его жена.

— Вообще-то, — поджав губы, отец издаёт смешок, — я не давал своего благословения. Мне не нравится эта семейка, они даже не учитывают моего мнения.

Вот от кого у меня эта дурацкая черта вбрасывать в серьёзные разговоры глупые замечания.

— Но с обрядом пошло что-то не так, наши с Джейсом силы не объединились.

— Но обряд был проведён.

— Именно.

— Хм, — Дерек потирает подбородок с задумчивым видом, — впервые слышу о таком. В общем, давай так, — он хлопает ладонью по коленям, — пусть семейка Болейнов пока помечтает, им полезно. А ты не переживай, ложись спать, и обещаю, что к утру этой проблемы уже не будет.

— Ты не можешь у***ь Анну.

— Очень даже могу и сделаю это с удовольствием.

— Я сама бы хотела у***ь её, но всё не так просто.

— Мы слишком положительные персонажи для убийств? Поверь, я столько натворил, пока был без души, что у******о одной тощей выскочки никак не отразится на моей репутации.

— Нет, — усмехнувшись, покачиваю головой, — и ты не положительный персонаж, ты... Я ещё не решила, кто ты в этой истории. Во-первых, теням нельзя убивать магов — это карается казнью, во-вторых, когда Джейсон узнает об этом, то он кинется мстить и будет мстить до тех пор, пока кто-то не умрёт. И тогда снова печальный исход: либо умрёт Джейсон, либо убийца его матери. Но Джейсон не такой плохой, понимаешь? Он не заслуживает смерти из-за того, что его мать стерва. Я попробую договориться с ним...

— Марни, — тут же перебивает Дерек, — ты мыслишь неправильно, слишком наивно. Именно поэтому мы с Пэни не хотели отпускать тебя сюда, ты воспитана в других условиях, не забывай о том, в каком мире мы сейчас находимся. Договориться с Джейсоном? Я пообщался с ним немного и уже успел понять, что он влюблён в тебя, а ещё то, что он маменькин сынок, потому что он только и делал, что говорил о ней в перерывах беспокойства о тебе.

— Джейс запутался в себе, но он не плохой. Мы друзья, и я точно знаю, что он не желает мне зла, а это значит, что Джонсон, как минимум, выслушает меня, и, как максимум, мы сможем придумать выход вместе.

— Детка, поверь, — отец вскидывает брови, — этот парень не отпустит тебя. Это тот тип людей, которые, получив желаемое, не будут делиться. Он пока ещё сам не понял того, что произошло, но это пока.

— Но, — запустив пальцы в волосы, набираю в грудь побольше воздуха, — я не могу рисковать, понимаешь? Любой неверный шаг приведёт к смерти Луи: убьём Анну, и Джейс со злости сдаст Луи, плюс есть миссис Мэдлок, которая подозревает нас в запретном союзе. Даже если мы инсценируем смерть Анны как несчастный случай, то уверена, что у неё и для этого варианта событий в припасе есть план, в котором Луи всё равно казнят. Я не знаю, что делать, потому что в любом исходе Луи умирает, а я не могу потерять его, не могу потерять его снова. У меня только один вариант.

— И какой же?

— Смириться со своим положением или у***ь Анну самой и надеяться на то, что Джейс никого не сдаст.

Дерек молчит какое-то время, а я чувствую, как ужасный отвар дьявола работает, потому что в груди разрастается тепло, а по мышцам медленно разливается физическая сила, которой мне так не хватало.

— Кстати, о Луи, хоть мы с ним и не совсем поладили во время встречи после нашей долгой разлуки, — отец указывает на капли крови на свитере, — но он не отходил от тебя всё это время. И он любит тебя, Марни, очень сильно и искренне любит. Думаешь, когда этот парень узнает о том, что ты обручилась с другим ради него же, то он просто обидится и тихо отойдёт в сторону?

— Он возненавидит меня, — выдыхаю я, прикрывая веки. — И себя.

— Как минимум.

— Этого я и боюсь, боюсь, что он сделает что-то с Анной или Джейсом, и я боюсь не за семью Болейн, я боюсь за свою тень, боюсь, что его казнят за у******о мага. Мне просто нужно, чтобы он жил, дышал, слушал любимую музыку, чтобы мы ходили под одним небом — мне больше ничего не нужно. Поэтому я прошу тебя не предпринимать сейчас ничего, мне нужно отвести эмоции в сторону, нужно продумать многоходовый план, в котором я не буду сомневаться. Мне нужны гарантии, потому что я не могу рисковать жизнью Луи, не в этот раз. Я умоляю тебя, не делай ничего за моей спиной, потому что если с ним случится хоть что-то из-за этого, то я никогда не прощу тебя, слышишь? Никогда.

— Хорошо, — нехотя соглашается он после долгого молчания, — я обещаю, что не буду действовать за твоей спиной.

Прикрыв веки, я с облегчением выдыхаю. Я знаю, что Дерек слишком дорожит мной и той тонкой нитью, которая внезапно образовалась между нами буквально пару минут назад, поэтому его обещанию можно верить.

— Как себя чувствуешь?

— Лучше, намного лучше.

— Вот и отлично, — он протягивает ладонь, чтобы взять меня за руку, но я тут же отвожу пальцы, а Дерек, улыбнувшись, делает вид, что не заметил этого. — Что ж, мне, наверное, пора.

— Куда ты? — оперевшись ладонями на кровать, подаюсь вперёд, когда он направляется к двери.

— На ту сторону, я должен сказать Пэни, что с тобой всё в порядке, она там с ума сходит.

— Только не говори ей о том, что меня задел стрелой этот чувак из «Ассассинс крид».

— Скажу, что всё прошло лучше, чем мы могли подумать, ей ни к чему эти переживания. А заодно поспрашиваю у знающих людей о брачном обряде, который сработал только наполовину. Я найду ответы, Марни, можешь не переживать.

— Спасибо, — с благодарностью улыбнувшись, киваю. — Постой, а можно вопрос?

— Конечно.

— Вы с мамой были запретным союзом и... Вы сбежали, у вас получилось. Как? В смысле, вас ведь не нашли.

Спрятав ладони в передние карманы джинсов, Дерек грустно улыбается, опуская взгляд вниз.

— Времена были немного другими, Марни. Мы убежали в мирное время, нас искали постоянно, почти год мы были в бегах, твоя мама беременная, с огромным животом, носилась от железных погон так часто, что это стало обыденностью. Затем Пэни совершила переворот, чем и отвлекла внимание. Сотни теней направились к Атланте для того, чтобы извлечь из себя демоническую часть, Мэдлок немного позабыла о нас, направляя все силы на поиски предателей среди жителей гарнизона. Затем началась целая эпоха властвования Атланты, все силы магического мира уходили на борьбу с ней, а мы всё так же переезжали с места на место. Мы с Валери с ума сходили от страха, потому что как только ты появилась на свет, то стало очень страшно, страшно за тебя. Мы не знали, что они сделают с тобой, если нас поймают. Ты избранная, но ребёнок от запретного союза, скорее всего, меня бы казнили на месте, Вэл всё равно принудили бы родить от мага, а тебя...

Не закончив фразу, Дерек сжимает челюсть, качая головой.

— Ты не представляешь, что значит каждую чёртову секунду бояться за своего ребёнка, за свою семью, просыпаться от каждого шороха, хотя не уверен, что в те времена мы вообще знали, что такое сон. Мы были счастливы от того, что вместе, но при этом несчастливы от ежесекундного страха друг за друга. Рано или поздно нас бы нашли, это был лишь вопрос времени. Помню, как перед схваткой с Атлантой твоя мама сказала, что надеется на собственную смерть, потому что тогда её перестанут искать, а ты из-за заблокированной магии и вовсе уйдёшь с радаров Дома. Мы с мамой желали тебе самой нормальной жизни, какая только может быть. Но... Чёрт возьми, мне так жаль, что с тобой случилось всё это, потому что мы мечтали о том, что ты будешь знать о магии только из глупых телешоу.

— Но тогда я не узнала бы Луи, — тихо произношу я, прижимая колени к груди, — а без него всё теряет смысл.

Грустно улыбнувшись, Дерек кивает.

— Я не могу ничего советовать тебе, потому что когда мы с твоей мамой оказались в подобной ситуации, то я настаивал на нашем побеге. Молодость заставляет творить смелые и безрассудные вещи, но вы с Луи другие. Вы уже пережили моменты, которые намного страшнее, чем то, что пережили мы с Вэл перед побегом из Дома. Поэтому сейчас ты действуешь осторожно, но будет ли Луи действовать так же?

Осторожный мистер Зефиркин? Звучит как ещё одна обдолбанная иллюзия лимба.

— А тот обряд по извлечению демонической части, который прошла Пэни, если Луи проделает что-то такое...

— Кажется, — перебивает отец, вскинув брови, — ты сказала, что хочешь гарантий. После его путешествия на тот свет Луи вряд ли перенесёт подобный обряд. К тому же, он всю свою жизнь был тенью, он защищает тебя, а потеряв силу, он почувствует себя беспомощным. Будет жив, но умрёт его внутренняя сила. Говорю тебе это в первую очередь как тень.

— Ты прав, — вздохнув, киваю.

— Постарайся поспать, ладно?

— Мхм, передавай от меня привет Пэни.

— Обязательно.

— Эй, Дерек, — окликаю я, когда он выходит за порог, — отлично поговорили.

Улыбнувшись, он подмигивает перед тем, как скрыться за дверью.

Сон не идёт, потому что мерзкое зелье уверенно и быстро возвращает ко мне силы. Пролежав ещё пару долгих минут, опускаю босые ступни на пол и, остановившись у высокого зеркала в золотистой раме, разглядываю своё побледневшее лицо, которое постепенно обретает краски.

Потянув за пояс халата, скидываю его на пол, чтобы заглянуть под повязку на предплечье, но она так плотно сидит, а ослабевшие пальцы не хотят слушаться, поэтому я слишком быстро бросаю эту затею.

Нужно бы принять душ, а затем снова попробовать поговорить с Лиамом. А ещё нужно снять с себя идиотскую сорочку со следами колы, которые оставил Крис; обращаю внимание на стакан, который так и остался валяться на полу после стычки с полудемоном, и со злостью пинаю его в сторону.

Грёбаный Крис, если бы он не ослабел, потратив много энергии на всадника, и взял бы меня за руку, то Луи, скорее всего, остался бы в лимбе. Думаю, что лимб переместил бы сюда того, в ком больше жизненной силы.

Пока я направляюсь в ванную, раздаётся тихий стук, тянусь к ручке, но дверь уже сама приоткрывается, а я забываю как дышать, ведь на пороге стоит Луи.

Слишком красив для того, чтобы быть реальным. Его лицо больше не бледное, он полон сил и жизненной энергии. Передо мной тот самый саркастичный парень, который в одиночку может с лёгкостью справиться с десятком демонов.

Каштановая чёлка мягко спадает на лоб, простая светлая футболка и спортивные штаны, но, чёрт возьми, он так красив в этот момент. Боже мой, как же он красив.

Не верю, что всё это реально. Не верю, что мы выбрались из лимба. Мы обманули смерть, выиграли в этой схватке. И Луи снова передо мной, живой, дышит, его сердце бьётся, в воздухе чувствуется его сила, чувствуются потрескивающие искры электричества, что заставляют подняться даже самые крошечные волоски на моём теле.

Луи здесь, он действительно здесь.

Голубые глаза жадно исследуют моё лицо, тело, взгляд блуждает так, словно Луи пытается запомнить меня, чтобы потом нарисовать. Сердце в груди бьётся так шумно, сильно, и, кажется, я вот-вот отключусь от переизбытка эмоций.

Воздух в лёгких сгорает, его не хватает мне, так сильно не хватает, не воздуха, мне не хватает Луи.

Безупречен, неотразим, изумителен и чертовски идеален во всём.

Подарив мне фирменную ухмылку, Томлинсон прячет ладони в карманы спортивных штанов.

— Кажется, я должен сказать тебе «спасибо», Купер.

Звук его хриплого голоса срабатывает, как спусковой курок, эмоции ослепляют и душат, разрывают всё изнутри в попытках сломать мою грудную клетку, чтобы вырваться наружу; протягиваю руку и, до боли сжав пальцами футболку на его груди, прибегаю к помощи всех сил, что остались в моём теле, и притягиваю парня к себе.

Обхватив тёплыми ладонями мои щёки, Луи впивается в губы, даря поцелуй, который заставляет мои колени дрожать. Ноги подкашиваются, и Томлинсон тут же подхватывает меня под бёдра, поднимая на руки.

Скрещиваю щиколотки за его спиной, прижимаясь как можно теснее, рука парня исчезает на пару секунд, после чего раздаётся хлопок закрывшейся двери. Даже если он опустит обе руки, я всё равно не упаду, потому что слишком крепко обнимаю его за шею. Полудемон возвращает пальцы на мои бёдра и, не прерывая поцелуя, мучительно и слишком медленно ведёт ими вверх к талии, поднимая край шёлковой сорочки, а заодно обжигая нежную кожу кончиками пальцев.

Губы слишком горячие, словно мы всё ещё находимся в лимбе, в котором он выгорал заживо. Провожу пальцами по его щекам, волосам, шее, плечам — мне мало, так катастрофически мало этого парня.

Луи направляется к кровати и мягко опускает меня на спину, нависая сверху. Мне хочется, чтобы он был ближе, но парень переносит вес тела на согнутые в локтях руки, будто боится раздавить меня, сделать больно; опаляющие и требовательные движения его мягких губ резко меняют свой окрас, превращаясь в нечто нежное, но по-прежнему глубокое.

Отстранившись, он заглядывает в мои глаза, а я дрожу от его близости, дрожу от синевы его глаз. Хочу сказать так много, он тоже, я знаю это, но все слова лишние, когда мы так близко друг к другу.

Вместо слов Луи обнимает меня, сгребая в охапку, а затем переворачивается на бок, увлекая за собой. Крепко обнимаю его в ответ, утыкаясь носом в шею, и прикрываю веки, с наслаждением вдыхая аромат ментола и лайма. Наши ноги переплетены, Томлинсон зарывается пальцами в мои волосы, и я чувствую себя до жути крошечной и счастливой в его руках.

Мы тратим какое-то время на тишину, в которой раздаётся лишь громкий стук наших сердец, мы просто наслаждаемся моментом в объятиях друг друга. Это всё кажется сном, и я очень сильно боюсь проснуться.

Томлинсон отстраняется, чтобы взглянуть в мои глаза, и я почему-то чувствую жуткое смущение. Я, чтоб меня три раза, по-настоящему стесняюсь, поэтому тут же прячу взгляд, упираясь лбом в его плечо, что вызывает у парня тихий смешок.

— Это что ещё за новости? — поймав мой подбородок, он заставляет взглянуть в глаза, а заодно поджимает губы, пряча улыбку. — Только что чуть не изнасиловала меня, до этого вытащила с того света, а теперь... Это новая ролевая игра, примеряешь новый образ?

— Придурок.

— А нет, всё в порядке, — оставив невесомый поцелуй на лбу, он прижимает меня к себе на пару коротких секунд, — моя Купер снова на месте.

Усмехнувшись, Луи внимательно смотрит на меня, и под взглядом его голубых глаз я понимаю, что никак не могу избавиться от этого идиотского смущения. Я настолько привыкла чувствовать только пустоту и боль от утраты, что забыла каково это — пользоваться и бороться с остальными эмоциями, которые я сейчас испытываю словно впервые в жизни.

— Я чертовски сильно перепугался за тебя, Купер, — шепчет он, проводя большим пальцем по моей щеке. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — улыбнувшись, опускаю ладонь на его щёку, проводя кончиками пальцев по острой скуле, — теперь хорошо.

— Странно, ведь выглядишь не очень.

Усмехнувшись, тихонько шлёпаю его ладонью по плечу, что вызывает у парня смешок, но он тут же хмурит брови, а затем ловит мою ладонь, разглядывая припухшие костяшки.

— Ударила Криса, — поясняю я. — Он заслужил.

Издав очередной смешок, полудемон оставляет невесомые поцелуи на тыльной стороне моей ладони, а затем возвращается к губам, чтобы подарить ещё один глубокий поцелуй.

— Где ты был всё это время?

— Ты имеешь в виду, — он спускается губами к шее, — всю твою жизнь?

— Мне бы больше хотелось узнать твоё местоположение в последние пару часов моей жизни.

— Лефрой не мог смотреть на наш потрёпанный вид, поэтому послал своих слуг по магазинам на другую сторону, мы с Зейном начали драться, потому что не могли поделить толстовку и...

— Лу.

— Мы пытались решить проблему с Лефроем.

— Какую именно?

— Речь шла о годах, которые вы отдали и о крови... Кстати, Марнс?

— Да?

— Что это за дерьмо? — оттянув пропитанную газировкой тонкую ткань сорочки, Луи посылает мне вопросительный взгляд. — Меня не было не так уж долго, что могло произойти за это время?

— Это кола.

— А, ну тогда это всё объясняет.

— Лефрой сказал, для чего ему кровь?

— Говорит, что она для фамильяров, но в это слабо верится. Ну, хотя бы годы вам вернул.

— Что? — нахмурившись, пытаюсь подняться, но Томлинсон не позволяет. — Как это вернул нам годы?

— Мы хорошо умеем уговаривать.

— Луи, — накрываю его губы ладонью, когда он пытается затуманить мой разум очередным поцелуем, — рассказывай.

— Тут нечего рассказывать.

Вдруг раздаётся громкий и настойчивый стук в дверь, и только этот стук внезапно отрезвляет меня. В голову врывается воспоминание, в котором нас с Луи застал Джейсон. Боже мой! Я ведь должна держаться от него подальше, а вместо этого сама вцепилась в Томлинсона так, будто он лучшая кофточка на распродаже!

Я ведь больше всех кричала о том, что нельзя рисковать его жизнью, и что в итоге? Прыгаю на него как грёбаная наездница.

— Кстати, — улыбнувшись, полудемон медленно ведёт пальцами вверх по моему бедру, — я закрыл дверь, но не на замок.

Истерично шлёпаю его ладонью по груди и указываю в сторону ванной. Усмехнувшись, Луи качает головой, но всё же поддаётся моим немым уговорам, растворяясь в воздухе.

Поднявшись, поправляю сорочку и открываю дверь. Не успеваю и рта раскрыть, как меня в комнату заталкивает Валенсия, за которой семенит Лукреция.

— Ты! — мелкая ведьма тычет пальцем в мою грудь. — Это всё из-за тебя, Лукреция всё мне рассказала!

— Правда? — вскинув брови, смотрю на Крэкеровски, на что она посылает мне умоляющий взгляд. — И что же именно?

— Ты обманула мою сестру, обманула всех! Сказала, что обряд у Лефроя поможет ей передать мне силу, но это был обман, ты таким образом вернула теней! Воспользовалась доверием Лукреции!

О, пресвятые угодники.

— Ого, — прочистив горло, вскидываю ладони, — не думала, что мою ложь так быстро раскроют. Но что поделать, извините, — указываю на дверь, — больше так не буду, спокойной ночи.

— Ты отвратительная мерзкая демоница, тебе не место среди магов! Вместо того, чтобы служить Дому, ты возвращаешь из преисподней всякую нечисть, таких как ты должны убивать с самого рождения!

— Марнс, — облокотившись на дверной косяк ванной комнаты, Луи вскидывает брови, а затем указывает на Валенсию, — не объяснишь, что это вообще за перфоманс?

— Младшая сестра Сахаровски.

— О, тогда это многое объясняет.

Ахнув, Валенсия испуганно расширяет глаза и накрывает губы ладонью.

— В её комнате демон, Лукреция, демон! Она же в неглиже!

— В чём я, прости?

— В этом, — избранная со вздохом указывает на мою сорочку.

— Слушай сюда, ты немедленно должна поговорить с Лефроем и попросить его сотворить заклинание, которое сможет разделить силу Лукреции. Мне нужна эта сила!

Мелкая топает ногой, а Луи, покачивая головой, издаёт тихий смешок.

— Крикливый у тебя той-терьер, Лукреция.

Фраза, произнесённая полудемоном самым будничным тоном, звучит для Валенсии как команда «фас».

— Ты что, не в курсе, что когда маги разговаривают, то тени обычно помалкивают?! Ты не должен издавать даже звука, пока мы общаемся, понял?

О нет, это она зря. Сама того не понимая, Сия вызвала Томлинсона на словесный поединок, в котором она заведомо проиграла. Это же Луи, лучше даже не связываться.

Приподняв уголки губ, он отталкивается от двери, и Лукреция тут же делает шаг вперёд, но полудемон едва заметно качает головой, говоря о том, что не собирается причинять мелкой вред.

Томлинсон движется в своём безупречном фирменном стиле, походя на участника популярного бойз-бэнда, который прямо сейчас снимается в клипе, не хватает только ветра, подхватывающего его и без того растрёпанные каштановые волосы. И чем ближе парень подходит, тем тише становится Валенсия, она больше не ругается, не угрожает, лишь пятится назад, пока не упирается спиной в дверь.

Встав к девушке почти вплотную, Луи упирается рукой на дверь рядом с её головой и, смотря на неё сверху вниз, делает свой самый знаменитый и соблазнительный трюк, который однажды уже увёл у меня парня — полудемон медленно облизывает губы.

Убивая пылающую изнутри ревность, молча смотрю шоу, где истеричная Валенсия продолжает молчать, а её щёки внезапно покрываются румянцем, на что мы с Лукрецией не без удивления переглядываемся.

— Ото... Отойди от меня, — наконец выдавливает девушка. — Немедленно отойди.

— А не то ты, — улыбнувшись, Луи вскидывает брови, — сделаешь что?

— Я напишу жалобу твоему начальству, и тебя накажут.

— Дать ручку и бумажку?

— Тебя запрут в клетке, а, может, даже и казнят.

— Не страшно, ведь проблема в том, — Томлинсон склоняет голову набок, продолжая вглядываться в широко раскрытые глаза Сии, — что это будет стоить того.

Набираю в лёгкие воздуха, чтобы порывом ревности отогнать свою тень от мелкой ведьмы, но он, не оборачиваясь, уже знает, что я собираюсь сделать, поэтому едва заметно выставляет указательный палец, прося меня подождать.

Ещё пару долгих секунд Валенсия стоит, придавая светлой комнате яркий окрас своими бордовыми щеками, а затем она с громким выдохом вырывается из-под цепкого взгляда голубых глаз и выбегает из комнаты так трагично, будто узнала, что является тенью, которую в младенчестве усыновили маги.

— Чёрт возьми, — усмехнувшись, Луи отряхивает руки, будто выполнил какую-то грязную работу, — думал, что это займёт чуть больше времени. Слабачка.

— Ты отвратителен, — скрестив руки на груди, покачиваю головой.

— Ну, разумеется.

— Вынуждена признать, что впервые в жизни согласна с Марни, — вздохнув, Лукреция шагает к двери, — это было низко.

— Погоди, Тростниковски, ничего не хочешь мне рассказать? Например, о моей коварной миссии, где я обманула тебя самым наглым образом.

— Нет, — она пожимает плечами, — не хочу.

Рыжая избранная тут же скрывается за дверью, а я перевожу растерянный взгляд на Луи. И он, в отличие от меня, совсем не растерян, Томлинсон словно уже забыл о недоразумении в виде семьи Котовски, потому что его взгляд медленно блуждает по моему телу, и от одного лишь потемневшего взгляда под рёбрами начинает больно гореть.

— Мы не договорили о годах и Лефрое, — скрещиваю руки на груди, — может, поделишься?

— Марнс, — вздохнув, Томлинсон бегло проводит пальцами по волосам, — давай не будем говорить о долбаном Лефрое.

— Нет.

— Почему?

— Потому что нам больше не о чем разговаривать, — пожимаю плечами, — как тебе такой ответ? У нас больше нет общих тем.

— А как же моя неотразимость?

— Эта тема тоже под запретом.

Усмехнувшись, Луи покачает головой, а затем надвигается на меня с тем же неповторимым образом из музыкального клипа, и мне действительно хочется потратить пару минут на разговоры о неотразимости этого парня.

— Вообще-то, — он опускает ладони на мою талию, притягивая к себе, — у нас осталась одна общая тема.

— Например?

— Например, наши планы на будущее до магического апокалипсиса. К утру мы с тобой можем быть очень далеко отсюда, как тебе такая тема для разговора, Купер?

Вместо радости и трепета моё тело сковывает страх. Я знала, что мы не сможем застрять в этом моменте навечно, не сможем делать вид, что за пределами этой комнаты не существует остального мира.

Своими словами Луи, сам того не зная, положил начало конца нашей с ним истории. Наступил тот страшный момент, которого я боялась больше всего на свете, момент, где мне нужно давать заднюю ради безопасности Томлинсона.

Я должна отказаться от всего. От его прикосновений, которые сводят меня с ума, от его взгляда, который будит во мне далеко не невинные желания, от его объятий, я лишусь даже его улыбки, потому что, узнав обо всём, Луи вряд ли будет шутить со мной и улыбаться, будто ничего не произошло.

Но я не могу сказать о браке, не могу сделать этого. Даже если к моему виску будет прижато дуло пистолета, то всё равно не смогу. Понимаю, что ему нужно услышать об этом от меня, но только не сейчас.

— Я... Я не могу.

— Думаешь, — приподняв уголки губ, парень пожимает плечами, — что меня волнует твоё мнение?

Смотрю на Томлинсона и не понимаю, как он может быть таким до безобразия красивым, как этот вечно смеющийся взгляд может быть таким притягательным, как исходящий от него аромат ментола и лайма уже успел пропитать эту комнату, а заодно въесться в мою душу.

Всё в нём слишком безупречно, будто специально для того, чтобы усложнить мне и без того невыносимую задачу.

Я не могу соврать ему о том, что больше ничего не чувствую, это будет глупо. Но я могу сказать часть правды, сказать о том, что после всего произошедшего я слишком сильно боюсь потерять его, поэтому нам лучше остановить всё прямо сейчас.

— Я не побегу с тобой, Луи.

Серьёзность в моём голосе заставляет парня замереть. Вскинув брови, он напрягает скулы, посылая вопросительный взгляд.

— После всего, что мы пережили, после того, что я пережила, когда тебя не стало... Я не могу потерять тебя снова, понимаешь? Не могу рисковать и... Нам нужно придерживаться правил, это необходимость и гарантия того, что ты будешь жив, Лу.

— Прости, ты сказала «правила»? — сжав руку в кулак, он указывает большим пальцем в сторону двери. — Разве не ты только что затащила меня в комнату, приветствуя поцелуями?

— Боже, — накрыв ладонями лицо, с трудом сдерживаю стон от собственной тупости и слабости, — я соскучилась по тебе, я ведь... Это эмоции, я ничего не могу с этим поделать! Нам нельзя, Лу, уж тебе ли не знать. И я сейчас говорю не о нашем классическом «нам нужно держаться друг от друга подальше», нам правда стоит оборвать всё это, пока не стало слишком поздно.

— Хорошо, превосходный план, — спрятав ладони в карманы спортивок, он кивает, — а вернула ты меня потому что?

— Ты не понимаешь, — запустив пальцы в волосы, прохожусь по комнате туда-обратно, — в иллюзиях я видела страшные вещи, видела твою казнь, видела последствия нарушения правил, тебя убили на моих глазах, — цежу я сквозь сжатые зубы, — они убили тебя просто потому, что мы сбежали. Убили из-за меня.

— Ты не ответила на мой вопрос, — холодно повторяет парень, — зачем тогда ты вернула меня, Марни?

Он хочет, чтобы я сказала это вслух. Знает, что ответом будет «потому что люблю», и тогда весь мой план потеряет смысл, я не смогу дать заднюю. Этого слова нужно опасаться как самого кровожадного маньяка, орудующего по тёмным улочкам тихого городка.

— Потому что, — растерявшись, качаю головой, — потому что хотела вернуть тебе долг. Теперь мы квиты.

Издав невесёлый смешок, Томлинсон плотно сжимает челюсть, покачивая головой.

— Это неправда, Купер, завязывай нести эту херню.

Тело бьёт мелкой дрожью, дыхание сбивается, не знаю, что ответить, ведь всё, чего я по-настоящему хочу — прикасаться к Луи, кончики пальцев покалывает от желания коснуться его мягких волос, хочу слушаться его во всём, хочу просто смотреть на него и сутками напролёт слушать, как бьётся его сердце.

Не могу противостоять ему, Луи разобьёт любой мой аргумент, убедит в обратном, а потом я снова потеряю его из-за своей слабости. Мне нужно спрятаться хотя бы на пару минут, сбежать, чтобы не сдаться.

— Ты не слышишь меня, это бессмысленно.

Глубоко вздохнув, пролетаю мимо полудемона и, закрыв дверь в ванную, прислоняюсь к ней лбом. Крепко зажмурившись, делаю пару глубоких вздохов, стараясь унять дрожь в теле.

Отстраняюсь от двери и тут же вздрагиваю, увидев перед собой Томлинсона, которому никогда не были помехой закрытые двери и личное пространство.

— Мне нужно побыть одной, — стараясь держать голос ровным, вжимаюсь спиной в дверь. — Пожалуйста.

— А мне нужно поговорить с тобой, — уперевшись ладонями в дверь, Томлинсон нависает надо мной с суровым видом. — Что ты, чёрт возьми, творишь, Купер?

— Помнишь, как на испытании Высших, мы все видели кошмарные иллюзии? В том испытании ты потерял меня, это было страшно?

— Мне в жизни ещё так страшно не было, — тихо признаётся он.

— А я пережила это сотню раз, Лу, — выдыхаю я, прислонившись затылком к двери. — Теряла тебя так много раз, что уже потеряла этому счёт. Я до сих пор боюсь проснуться, до сих пор думаю, что ты в любой момент растворишься как прекрасное воспоминание. И если это не сон, если судьба действительно сжалилась надо мной и дала второй шанс, думаешь, я возьму и рискну твоей безопасностью?

Взгляд парня чуть смягчается, но плечи по-прежнему сильно напряжены.

— И что ты предлагаешь делать с этим, Купер? — приподняв уголки губ, он склоняет голову на бок. — Играть в холодных наставника и подопечную?

— Да, но только не играть. Я ведь не шучу.

— Тогда скажи, что же мы будем делать с нашей тягой друг к другу? Ты ведь первая сломаешься.

— Я?

— Ну, разумеется. Тебе будет слишком сложно, я сам каждый раз с ума схожу от восторга, когда заглядываю в зеркало.

— Боже, — вскинув брови, покачиваю головой. — Ну, ты поможешь мне, если будешь вести себя нормально или наденешь на голову пакет. Главное, продолжай говорить о своей неотразимости, это точно облегчит мне задачу. Я серьёзно, Луи, ты должен перестать делать всё это.

— Что именно перестать? — опустив ресницы, он пробегается взглядом по моему телу. — Не улыбаться тебе? Или вовсе не смотреть на тебя, — протянув руку, он заправляет прядь волос мне за ухо, — а может, мне даже думать о тебе нельзя?

— Ты ведь знаешь о чём я, знаешь, что это нелегко, так что мог бы ты хоть немного помочь мне?

— Но я не знаю как, Марнс, — опустив ладонь на мою талию, он легонько сжимает пальцы, посылая приятную дрожь по моему телу. — Ты напугана, знаю, но могу пообещать тебе, что если мы сбежим, то нас никто не найдёт, — склонившись ближе, он прикасается своим лбом к моему. — Я позабочусь обо всём, давай уйдём отсюда прямо сейчас, Купер.

Боже мой, почему это так сложно? Почему нельзя просто сказать «да», если бы я только знала наверняка, что нас не найдут, но чёртовых гарантий нет. Правила не меняются, даже Фокс пришлось отложить личную жизнь на второй план и отправиться в Дом, чтобы участвовать в разборках из-за запретного союза. Сегодня в Доме будет ещё одна казнь из-за искреннего чувства двух людей.

— Я не могу так рисковать твоей жизнью, если бы речь шла только обо мне, то...

— Вот именно, речь идёт обо мне, — отстранившись на расстояние вытянутой руки, парень пожимает плечами. — Знаю, что ты переживаешь за меня, но ты и решаешь за меня, а вот это уже неправильно.

— Да? Неправильно? — скрестив руки на груди, посылаю ему злобный взгляд. — А если тебя казнят, мне что, нужно будет отдать в музей Лефроя свою вагину, чтобы вернуть тебя из чистилища или ада?

Мягко рассмеявшись, Луи сгибает руку в локте, склоняясь ближе. Опустив ладонь на щёку, он нежно проводит большим пальцем вдоль моей нижней губы, при этом пытаясь побороть собственный смех.

— О, тебе смешно? Отлично!

— Как же я люблю тебя, — выдыхает он, всё ещё смеясь, — чёрт возьми, как же сильно я люблю тебя, Купер, даже вместе со всеми твоими заморочками.

Дыхание рвётся, а сердце внутри с оглушающим грохотом разбивается на триллион осколков, превращаясь в безжизненную, ненужную пыль.

Он не мог произнести этого вслух.

Не мог, не мог, не мог.

Один только Бог знает, как я мечтала услышать эти заветные слова от Томлинсона, но почему-то сейчас нет даже капли радости, все внутренности больно скручиваются в запутанный клубок, словно провода наушников, под рёбрами что-то больно сводит судорогой, да и лёгкие подводят, лишая возможности сделать вдох.

К горлу подкатывает истерика, слёзы брызжут из глаз, как у грёбаного клоуна, и, крепко зажмурившись, я накрываю ладонями лицо. Скатившись вниз по двери, присаживаюсь на корточки, и Томлинсон тут же оказывается рядом, обхватывая пальцами мои плечи.

Моя нервная система настолько истощилась, что будь у меня возможность, я бы прямо сейчас добровольно поехала в психиатрическую клинику и искренне попросила помощи врачей.

— Марнс...

Звук его хриплого обеспокоенного голоса разбивает меня окончательно. Зачем он так со мной? Неужели Луи не понимает, что я пошла на всё, лишь бы он был жив, я даже предала его, лишь бы он вернулся. А теперь это признание, слова, которые мы берегли так же, как и наши чувства, мы молчали об этом, не говорили вслух, но Томлинсон нарушил наши же правила, сказал то, что будет убивать меня каждую чёртову секунду, когда его не будет рядом, когда я не смогу к нему прикоснуться, это будет убивать меня, даже когда он будет находиться со мной в одной комнате на расстоянии вытянутой руки.

Издав злостный рык, шлёпаю парня по груди, бью его снова и снова, будто он произнёс не слова любви, а признался в том, что изменил мне. Бью по его грудной клетке, туда, где бьётся сердце, живой стук которого я так отчаянно мечтала услышать. Его сердце бьётся, а моё остановилось вместе со словами, что слетели с его губ.

Без лишних слов Томлинсон ловит меня за руки и сгребает в охапку, пытаюсь вырваться, но Луи слишком крепко держит меня. Облокотившись спиной на дверь, он усаживает меня на свои колени, продолжая держать так крепко, что любое сопротивление становится бесполезным.

Рыдания режут грудную клетку, как удары плети, воздуха катастрофически мало, от близости Луи внезапно становится только хуже, но при этом лучше. Не понимаю, как это работает.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я сдаюсь и, обмякнув в его руках, опускаю голову на плечо парня, продолжая бороться с непроизвольными всхлипами. Он проводит пальцами по моим волосам, спине, тихо уверяет в том, что всё хорошо, и я хоть и с трудом, но постепенно успокаиваюсь.

— Лу? — хрипло зову я, разглядывая светлый и слишком уж блестящий пол.

— Марнс?

— Я не в порядке.

— Знаю, я же видел, как неприятно и даже немного отвратительно ты выглядишь.

— Луи, я правда не в порядке.

— Знаю, родная, — со вздохом отвечает он.

Крепко зажмурившись, издаю какой-то идиотский писк и вновь заливаюсь слезами, на что парень крепко обнимает меня, оставляя поцелуй на макушке.

— Купер, — с сожалением выдыхает он.

— Всё нормально, я просто расстроилась из-за того, что хотела принять душ, а ты мне помешал.

— К слову, я мог бы помочь тебе с этим.

И снова мне требуется время на то, чтобы успокоиться, и я жалею, что мы не в реальном мире, у меня дома, где я смогла бы достать из аптечки Пэни успокоительное.

— Марнс, — тихо зовёт Томлинсон, поглаживая меня по голове, — мы с тобой взрослые люди, давай поговорим спокойно, чтобы не получилась сцена из идиотского фильма, где мы разбрасываемся ужасными словами, обижаемся, а после расходимся в разные стороны и встречаемся уже старыми на какой-нибудь сраной пристани, где мы плачем и сожалеем об упущенных годах, ладно?

— Ты там в лимбе мелодрамы что ли смотрел?

— Ну, разумеется, — усмехнувшись, он прижимает меня к себе чуть крепче. — Имей уважение, в конце концов, я вернулся с того света, возможно, что у меня есть для тебя послание от Иисуса.

— Ты попадёшь в ад, — шмыгнув носом, борюсь с улыбкой.

— Знаю, но ты ведь отдашь на склад Лефроя свою вагину, чтобы вытащить меня оттуда?

— В музей.

— Что?

— В музей Лефроя.

— Боже, извини, что перепутал.

Я тихо усмехаюсь, а Томлинсон ловит мою ладонь и переплетает наши пальцы, опуская их на свою грудь.

— Марнс, просто услышь меня сейчас, хорошо? Потому что я не могу достучаться до тебя, пока ты строишь перед собой эти долбаные стены. Мне и так сложно думать, пока ты в этом наряде сидишь на моих коленях. Так что постарайся помолчать и не ёрзать там, идёт?

Слабо улыбнувшись, киваю.

— Ты вернула меня с того света, и я никогда не смогу по-настоящему отблагодарить тебя за этот подарок. Могу лишь попытаться сделать тебя счастливой. И разве всё, что произошло, не должно было помочь нам осознать, насколько коротка жизнь? Понимаю, что ты хочешь уберечь меня, но из нас двоих тень — я, и это я должен думать о твоей безопасности. Я должен думать, как нам быть дальше. Уверен, что ты сама знаешь всё наперёд, но я, конечно, могу подыграть тебе в спектакле, где мы якобы держимся друг от друга подальше, но мы сорвёмся, Марнс, а когда поймём, что нужно было бежать, то будет слишком поздно. Нам нужно бежать сейчас, и обещаю, что в этот раз мы будем эгоистами, к чёрту всех, я хочу только тебя.

Томлинсон замолкает ненадолго, проводя костяшками пальцев вдоль моего позвоночника, и я прикрываю веки, а заодно убиваю в себе ярое желание подскочить на ноги и, взяв Луи за руку, бежать как можно дальше отсюда.

Но как только я позволяю себе задуматься об этом, перед глазами предстаёт тронный зал и хрустальный меч, пронзающий сердце Томлинсона.

— Мы ведь хотели этого, Купер, помнишь? Обсуждали, как будем жить и что будем делать, когда сбежим. Ты ведь не верила мне тогда, но я уже говорил, что никогда не обманывал тебя.

Луи говорит, что никогда не обманывал, и во мне растёт огромное отвращение к самой себе за тот секрет, который я несу в себе. И, кажется, у меня никогда не хватит сил на то, чтобы признаться ему.

— Сейчас мы наконец-то можем перестать думать о спасении мира и просто быть вместе ведь то, что мы с тобой испытываем друг к другу сильнее, чем любой грёбаный супергерой в мире комиксов.

— Даже сильнее, — шмыгнув носом, отстраняюсь, чтобы заглянуть в голубые глаза, — чем ребята из вселенной «Марвел»?

Приподняв уголки губ, парень кивает.

— Сильнее, намного сильнее.

Больше всего на свете я хочу быть с Луи, но меня отрезвляет то, что я видела его мёртвым, держала его холодную безжизненную руку, мне даже не дали возможности попрощаться с ним, а теперь Томлинсон рядом, и все внутренности покрываются льдом от одной лишь мысли о том, что я могу вновь остаться в этом мире без него.

— Если сбежим, то нас будет искать какой-нибудь долбаный магический интерпол. Нас найдут, Лу. И всё повторится заново.

— Тогда какой смысл в нас? Какой смысл в нашем «только мы с тобой против всего мира», если ты сдаёшься? Ты ведь ненавидишь систему, правила, но эта система сломала тебя, ты, сама того не понимая, подчиняешься, и я не узнаю тебя, Марни. В твоих глазах погас тот яркий огонь, ты сломлена, и если ты и дальше позволишь системе иметь тебя без банановой смазки, то это дерьмо и вовсе окончательно доломает тебя. Давай не будем наставником и подопечной, давай будем людьми, которые просто хотят быть вместе, и самое главное, что они действительно вместе.

— Я хочу всего этого, очень, но если ставить на весы счастье на неопределённый срок или твою жизнь, то я выберу второе.

— Но тогда мне сложно назвать это жизнью. Как ты вообще представляешь себе это? Отправишься на ту сторону, где я, как твоя тень, буду всё время рядом с поводом и без, и о личной жизни даже не мечтай, ведь я всё равно тебе её испорчу.

— А если я возьму новую тень?

— Только попробуй, — он прижимает меня к себе так крепко, словно я уже вывесила объявление о свободной вакансии. — Кто бы ни стал твоей тенью, поверь, я выбью из него всё дерьмо, а заодно отказ от должности.

— Луи, я ведь не должна сейчас даже говорить с тобой об этом, я снова совершаю одни и те же ошибки.

Шмыгнув носом, поднимаюсь с места, но Томлинсон ловит мои руки, затем перехватывает за талию и вновь сажает на свои колени, но в этот раз я уже оказываюсь лицом к нему.

Сердце бешено бьётся в груди. Я люблю этого парня, хочу его во всех смыслах этого слова. И я безумно скучаю по тем дням, когда мы были безрассудны настолько, что рисковали всем, прикасаясь друг к другу и флиртуя даже на людях.

Упираюсь ладонями в его плечи, чтобы подняться, но Луи крепко сжимает пальцы на моей талии, усаживая обратно и прижимая ближе к себе.

Мы разговариваем не так уж много времени, но я уже испытала весь самый сильный спектр эмоций, я зависима от Томлинсона, зависима от эмоций, которые он вызывает во мне, зависима от того, как он меняет моё настроение так же резко, как слайды в проекторе.

Луи смотрит в мои глаза, и я снова чувствую себя бессильной, потому что его взгляд стирает все правила и грани к чёртовой матери. Чувствую себя человеком на строгой диете, которого привели в мир фаст-фуда. Или завязавшим только что алкоголиком, которому «добрые друзья» предлагают выпить последний стакан, а потом уж точно завязать.

— Ты можешь быть избранной, Марнс, — тихо произносит он, поглаживая мою щёку большим пальцем, — можешь быть ведьмой или презираемой всеми магами девушкой с демонической кровью, можешь быть невероятным другом, хорошей дочерью, справедливым человеком, можешь быть альтруисткой. Мне не важно какой на тебе ярлык, потому что я знаю тебя настоящую, знаю, чего ты на самом деле хочешь. Ты моя, Купер, и я не собираюсь делить тебя с твоими страхами, не проиграю в борьбе с этим дерьмом.

Кажется, я сломалась. Меня сломала не система и правила, не миссис Мэдлок, не Атланта, не свадьба с Джейсоном Болейном, меня сломал Луи Томлинсон.

До меня доносится приглушённый стук из комнаты. Прикусив губу, предпринимаю попытку встать, но Луи снова удерживает меня на месте. Настойчивый гость всё равно заходит в комнату, слышатся тихие шаги, а затем и голос камердинера Лефроя по имени Эндрю.

— Марни, вы здесь?

— Эм, да, я в ванной. Я тут это... Отошла пописать, с самого лимба терпела.

— Чёрт возьми, — издав тихий смешок, Луи покачивает головой, — забудь вообще всё, что я только что тебе тут наговорил.

— Что-то случилось? — спрашиваю я у Эндрю и одновременно с этим шлёпаю полудемона по плечу.

— Да, лорд Лефрой срочно собирает всех в холле, у вас есть возможность спуститься или из-за вашего самочувствия нам лучше будет перенести собрание в вашу комнату?

— Нет-нет! Я сейчас спущусь, дайте мне две минуты.

Мы с Луи решаем, что лучше не опаздывать на встречу с Лефроем, потому что оба ждём от него подвох. Дождавшись, пока Эндрю закроет за собой дверь, мы возвращаемся в комнату, подхватываю с пола халат и, завязав пояс на талии, иду в сторону двери.

— Марнс, — вскинув брови, Луи внимательно оглядывает меня, — охренела? Надень обувь, замёрзнешь ведь.

— Да, ты прав, — прикусив губу, сдерживаю улыбку, пока достаю из рюкзака носки, а затем нахожу у изножья кровати свои кеды.

— Очаровательно, — бормочет парень, глядя на мои высокие носки: на одном изображён Спанч Боб, а на другом — его друг Патрик. 

— Если честно, они разные, но из одной коллекции.

— Ага, ну прямо как мы с тобой.

Мы даже не доходим до лестницы, как уже слышатся громкие голоса друзей, и, судя по тону, разговор не из приятных.

— Зи, не смей говорить с ней в таком тоне! — восклицает Оушен. — Это несправедливо.

— Несправедливо? Да ты что? А может, несправедливо именно то, что она не предоставила нам выбора?!

Мы с Луи спускаемся по лестнице, оглядывая всех наших друзей и задрота в кедах. Здесь вообще все, кроме Лиама, Валенсии, ну и самого лорда Лефроя. Ребята стоят в кругу, будто собрались здесь для заклинания призыва здравого смысла.

Джейс (за спиной которого преданно стоят погоны) посылает улыбку, но как только он замечает, что рука Томлинсона, лежит на моей пояснице, то капитан тут же меняется в лице, и эта эмоция далека от радости.

— А ты молодец, Оуш, — Джафар скрещивает руки на груди, — советы по поводу подопечной ты можешь давать, а как разобраться в наших отношениях, так ты сразу даёшь заднюю. Или тебе просто нужна публика?

— Публика? Да не пошёл бы ты, даже не думай срываться на мне!

— Мне катастрофически сильно нужен попкорн, — заявляет Крис, поглядывая на друзей. — Кстати, раз уж вы выясняете всё на публике то, что именно у вас случилось, какой сейчас статус в социальных сетях? Одиночки или всё сложно?

— Можем мы все просто не говорить об этом? — со вздохом просит Оуш.

— И почему же? — Малик вскидывает брови. — Мы возвращаемся, и ты просто рвёшь всё это, что за херня?

Понятно, Оушен не может сказать Зейну про Фокс, не может раскрыть секрет о чувствах подруги.

— Нам обязательно слушать всё это? — Лукреция потирает виски. — Голова болит от ваших криков.

— Вы посмотрите, кто решил заговорить, — Малик разводит ладони в стороны, — баба, которая угрохала всё! Из-за тебя погибла Айви, Томмо чуть не погиб, и я уже не говорю о риске для остальных!

— Закрой свой рот, я ведь извинилась!

— В жопу себе засунь эти извинения!

— Завязывайте уже, — Джонсон тяжело вздыхает. — Сутки прошли, а вы всё орёте и орёте.

— Зейн, — поправив очки, Стайлс прячет ладони за спиной, — я же попросил тебя прекратить, будь добр, хотя бы не повышай тон.

— Прекратить? Ты серьёзно, Гарри? Я с вас херею, ребята, из-за этой рыжей всадники устроили нам полный тангенс-котангенс, и вы собираетесь молчать?

— Воу, Зи, в ход пошла тригонометрия? Чего ждать дальше: «я вертел вас всех на своём косинусе»?

— Заткнись, Томмо, наш друг остался в лимбе, Найлер остался там из-за девчонок, которые ни черта не смыслят в этой жизни!

Йоко издаёт всхлип, и я тут же приобнимаю её за плечи.

— Хватит уже, Джафар, ты же видишь, что девочки действительно переживают из-за всего, что произошло, ты не один потерял кого-то в лимбе.

— Да, — прищурившись, парень кивает, — но меня лишили права выбора. Найл пожертвовал своей жизнью на моих глазах, а ведь мы с Оушен могли остаться там, мы хотели остаться. И если бы не рыжая со своим магическим ПМС, то Айви и Найл попали бы на эту сторону, и все остались бы живы.

— Эй, а как же я? — Крис разводит ладони в стороны. — Не будь всего этого переполоха, то я бы ни за что не вернулся сюда.

— Роттерс, — Луи вскидывает брови, — тебе лучше как можно реже напоминать мне о том, каким именно способом ты попал сюда.

С лестницы спускается ещё один персонаж нашей трагикомедии, и на этот раз в игру вступает Валенсия, которая тащит за собой рюкзак, шляпные коробки и несколько тяжёлых сумок с бесконечными нарядами.

— Воу, — задрот в кедах издаёт смешок, — неадекватность вошла в чат.

— Закрой рот, грязное отребье!

— Ты куда собралась? — Лукреция шагает вперёд, перекрывая сестре дорогу.

— Домой, пора рассказать матери о том, с каким кругом ты общаешься, уж она-то вправит тебе мозги.

— Это вообще кто? — Малик разводит ладони в стороны. — Откуда она взялась?

— Рыжая младшая, — поясняет Томлинсон.

Вместо ответа Зейн лишь крестится, закатывая глаза.

— Вы даже, мать вашу, представить себе не можете, насколько сильно вы все мне осточертели, — раздаётся голос Лиама. Сидя на ступенях белоснежной лестницы, он смотрит на всех нас с неприкрытым презрением. — Даже смотреть противно.

Всей компанией мы замираем и тут же дружно замолкаем, включая Валенсию.

— Только посмотрите на себя, — невесело усмехнувшись, Пейн упирается локтями в колени и подаётся вперёд. — Вы кричите о том, что вы семья, о том, как вы все любите друг друга, несмотря ни на что. Но на деле... И это я сейчас ни о ссорах, я о масках, которые вы все нацепили на себя, просто кучка завравшихся засранцев.

— Ты не в себе? — интересуется Малик, вскинув брови.

Главные двери за нашими спинами раскрываются, и мы переключаем своё внимание с Пейна на Фокси. У девушки усталый вид и покрасневшие от слёз глаза, и как только она видит нас, то замирает на месте и, не моргая, внимательно оглядывает вернувшихся друзей. А затем она замечает Оушен.

Раскрыв губы, Фокси непонимающе качает головой, словно пытается убедиться в том, что это не иллюзия, но как только до неё доходит реальность происходящего, то с губ слетает рваный всхлип, после которого она срывается навстречу подруге.

Крепко обняв её, Оушен не сдерживает слёз, на красивом лице слишком чётко прорисовывается сдавливающая всё изнутри вина за то, что произошло в лимбе, но Фокс не замечает этого, ведь она сама сейчас рыдает, правда от счастья. Поглядывая на друзей, Фокси захлёбывается в слезах, но я буквально могу почувствовать, как останавливается её сердце, когда девушка встречается взглядом с Зейном.

— Ты прям вовремя, Фокси, — Лиам приветствует девушку кивком. — Мы с ребятами как раз говорили о том, что на словах вы семья, а на деле куча чужих друг другу людей.

— Прости, — утирая слёзы, Фокс покачивает головой, — я... Я не понимаю.

— Да я просто рассуждаю вслух. Раз мы все охренеть какая дружная семейка, раз мы так гордимся нашими родственными узами, не связанными кровью, то возникает вопрос: разве в семье могут быть друг от друга секреты? Разве в семье можно кого-то так сильно ненавидеть, — парень переводит холодный взгляд на Лукрецию, — что начинаешь придумывать для них миллионы вариантов мести? Разве можно врать кому-то, — он смотрит на меня, а затем на Оушен, — кого так сильно любишь? Можно?

— Лиам, — подаёт голос Йоко, обняв себя за талию, — то, что произошло с Найлом... В общем, это я виновата.

— Мы все виноваты в том, что произошло. Не нужно было идти всем вместе в ту долбаную иллюзию, но в любом случае Найл сам сделал свой выбор, он предал меня, ведь срать он хотел на то, чем я пожертвовал ради него.

— Мы вернули вам отданные Лефрою годы, — отвечает Оушен, и Лукреция с Йоко хмурят брови, посылая вопросительные взгляды своим теням. — Мне очень жаль, что так вышло, Лиам, я действительно не хотела возвращаться, не хотела, чтобы Найл рисковал собой, и если бы я только могла с ним поменяться...

— А мне похрен на твои сожаления, Оушен, — избранный пожимает плечами. — Ты даже представить себе не можешь, через какое дерьмо я прошёл в иллюзиях лимба, затем я потерял Айви, которая вновь решила меня защитить. Всё это пережитое дерьмо стоило бы того, если бы на твоём месте сейчас стоял Найлер. Получается, что я пережил это всё из-за тебя? Но ты никто для меня, Оушен, ради тебя я бы даже ногти не подстриг, не говоря уже о потере Ви и дерьмоиллюзий. Так что засунь свои сожаления себе в задницу.

— Она не виновата, — вступается Зейн, напрягая скулы, — Оуш не дали выбора, как и тебе.

— Возможно, но поскольку в нашей семье пополнение, — Лиам указывает на Криса, — то мы должны познакомиться поближе, верно? Должны принять Криса в нашу любящую семью, должны рассказать ему немного о нас.

— Знаешь, — поджав губы, задрот вскидывает ладони вверх, — я что-то не очень хочу знакомиться ближе. Я и без этого состою в семье гарнизона, так что я пас.

— Пейно, — Луи качает головой, — не надо, это представление хреново закончится.

 — А я знаю, Томмо, но мы все в этой пьесе главные герои, и у нас появился новый персонаж, — Ли указывает на Криса. — Он заслуживает знать, что пропустил в первых двух актах. Вот, например, Лукреция у нас строит из себя холодную и бездушную стерву, которая ненавидит само существование теней, но на деле влюблена в Гарри до потери пульса...

— Заткнись!

— Жаль, что безответно, ведь единственное, на что дрочит Стайлс — оружие и план по устранению врага.

Валенсия роняет сумки на пол, глядя на сестру не со злостью, нет, в её глазах горит какой-то непередаваемый страх, страх за репутацию и будущее семьи. Раскрыв губы, мелкая ведьма тяжело дышит, сжимая кулаки, но от пламенной речи её отвлекает Лиам:

— Ну и куда без очаровательной младшей сестры? Валенсия настолько эгоистична, что готова позволить старшей умереть, лишь бы та поделилась с ней своей силой. Просто мечта, а не партия в жёны. Охренительный, мать его, пример идеальной семьи, правда?

Вместо ответа Сия всхлипывает и, забыв о вещах, слишком трагично убегает вверх по лестнице, но никто даже и не думает пойти за ней.

— Следом у нас идёт Йоко, она сильная только когда одна, но ей зачем-то нужна тень, хотя с ним она слабее обычного. А ещё она чаще всего молчит, может, её неуверенность в себе заставляет держать рот на замке? Не знаю. Ещё есть Зейн, самый большой эгоист на всём грёбаном белом свете, но ты это и без меня знаешь, правда, Крис? Зейн вернулся вместе с Оушен, которую теперь мучает совесть...

— Ли, остановись, — прошу я, делая шаг вперёд.

— Погоди, Марнс, и до тебя очередь дойдёт. На чём я там остановился? А, точно, Оушен мучает совесть из-за того, что она спала с парнем, возвращения которого так сильно ждала наша Фокс. Что с лицом, Зи, не знал о том, что попал в треугольник, две стороны которого являются лучшими подругами?

Отпрянув от Оушен, Фокс качает головой, не веря словам Лиама. Опустив взгляд, Оуш даже не может вымолвить и слова, молча подтверждая, что всё сказанное — правда. И это мгновенно приводит к толстой пелене застывших слёз в больших глазах Фокси.

— А это наш капитан Болейн, жопу продаст за должность и почесть вышестоящих лиц.

— Следи за словами, недомерок.

— Джейс у нас вмудохался в Марни, — продолжает друг, обращаясь только к Крису, как закадровый голос из фильма, а нас здесь будто и вовсе нет, — но при этом говорит о ней всякую херню и ревнует к Томмо, потому что тот каким-то образом сумел украсть сердце нашей избранной, хотя он тень и, по мнению самого Болейна, полный неудачник, бездарь и дебил. Готов поспорить, что когда Луи погиб, то Джейс уже нарисовал себе светлое будущее в компании Марни. Ну, с Томмо вы уж точно хорошо знакомы, самовлюблённый засранец с замашками камикадзе. Думает, что самый умный, но на деле даже не заметил, что его лучшая подруга Лана — сраная убийца. Да, с должности капитана его не зря сняли, пять очков за внимательность, Томмо! Ну и, конечно же, сама Марни, которая так сильно любит Луи, что готова пожертвовать ради него всем, абсолютно всем.

Сморгнув слёзы, качаю головой, глядя на друга. Он ведь не скажет этого, ни за что не скажет.

Можно заморозить Лиама, заморозить всех, но на Луи моя сила не работает, так что он в любом случае захочет услышать продолжение.

— Она настолько его любит, что даже если в условиях сделки по возвращению Томмо будет стоять пункт о том, что нужно выйти замуж за его заклятого врага, то она, не задумываясь, сделает это. Смахивает на тупую драму, верно?

Напрягая скулы, Луи переводит взгляд на меня, всё внутри покрывается льдом, кромешный ужас проникает в каждую клеточку моего тела, дрожу от страха и волнения, и всё, что я могу — качать головой, отрицая слова Лиама.

Томлинсон протягивает руку и, задрав рукав моего халата, смотрит на порез — след от брачной церемонии.

— Марнс, — прочистив горло, он указывает на моё плечо, — покажи рану, которую оставила стрела в лимбе.

Прикусив губу, качаю головой, а у Луи, кажется, заканчивается терпение, но он всё ещё сохраняет спокойное выражение лица, хотя плотно сжатая челюсть выдаёт злость.

— Пожалуйста, Купер, покажи рану.

Утерев слёзы, развязываю пояс, Луи разворачивает меня спиной ко всем и, приспустив с плеча халат, снимает повязку: бинты со следами засохшей крови летят на пол, но на моём предплечье нет раны — лишь тонкая кривая дуга бледно-розового цвета. Глубокая рана зажила слишком быстро, а вот порез на руке всё ещё выглядит относительно свежим.

Видимо, увечья из лимба затягиваются во много раз быстрее, а я сказала Томлинсону, что брачная церемония состоялась в лимбе, что это была иллюзия.

Я предала его, вышла за Джейса, чтобы вернуть. Томлинсон ни за что не позволил бы мне пойти на такую жертву, он знает, что это только ради него, и для него это не спасение с того света, не любовь, это самое настоящее предательство.

Утирая слёзы, смотрю в его глаза и одними губами молю: «прости».

Ещё никогда Луи не смотрел на меня так. В потемневших синих глазах горит злость, смешанная с разочарованием и болью, но эти эмоции медленно превращаются в ослепляющую ярость, когда он, напрягая скулы, медленно переводит взгляд на Болейна, перед которым уже остановились погоны.

— Ну что, — в тихом голосе Лиама слышно отчётливое желание сделать всем как можно больнее, — вы по-прежнему считаете себя крепкой и любящей семьёй, ребята?