Four elements. Limb

Глава 10

Как много в нашей жизни могут решить каких-то пять минут?

Человек, опоздавший на свидание с пунктуальным предметом обожания на эти триста секунд, может навсегда лишиться доверия и надежды на вторую встречу. Выйдешь из дома на пять минут раньше или позже, и определённая цепочка событий может привести тебя к судьбоносной встрече или же к встрече со смертью под колёсами автомобиля. Пять минут ничтожны для развалившегося на мягком диване человека, смотрящего любимый сериал, и эти же пять минут равны вечности для больного, изнывающего от боли на смертном одре.

Так всё-таки какова настоящая цена пяти минут? Сколько на самом деле они длятся?

Пристанище теней внутри такое же неприметное как и снаружи. Это старый бар, или лучше сказать на манер дикого запада — салун. В общем, суть от этого не меняется. Старые скрипучие половицы, столики, покосившиеся стулья, длинная барная стойка — и на всём этом лежит толстый слой вековой пыли.

Сольную партию здесь ведёт сквозняк, поднимая вверх пыль, сквозь разбитые стёкла в помещение просачивается оранжевый солнечный свет, и в его лучах толстые пылинки, плавно летающие в воздухе, напоминают полумёртвых мотыльков.

— Вау, — тихо выдыхаю я, — у вас тут... Миленько.

— Уверен, — опустив руку на моё плечо, Луи склоняется ближе, — что миссис Альварес хватил бы инфаркт, если бы она увидела это место.

— Это точно, — усмехнувшись, обнимаю парня за талию обеими руками, прижимаясь как можно ближе.

— Найлер, я не понял, — Пейн разводит ладони в стороны, — хоть бы прибрался, а то вышел гостей встречать, а дома не прибрано, хреновая из тебя домохозяйка.

— Боже мой, — прикрыв веки, Хоран шумно выдыхает, — ты тут всего пару минут, а уже раздражаешь меня.

— Раздражаю? Эта грёбаная пыль раздражает слизистую в моём носу, я уже хочу чихать и...

— Думаешь, — перебивает Найл, — нам тут было до влажной уборки?

— Ну, судя по тому, как Зейн и Оушен смотрят друг на друга, подозреваю, что влажная уборка тут проводится хоть и локально, но регулярно.

— Слушайте, — обняв Оушен со спины, Джафар опускает подбородок на её плечо, сжимая руки на тонкой талии, — мы мертвы, и правила для нас больше не писаны. Могу я просто врезать ему хорошенько?

— Да это я так, — Лиам вскидывает ладони, — просто высказал мысли вслух.

— Вот и держи их в своей вытянутой овальной башке.

— Прости, ты сказал в вытянутой и овальной?

— Да, она напоминает мне грёбаный эллипс.

— Чёрт возьми, — Луи вскидывает брови, глядя на Малика, — клянусь, что нахожусь в восхищении, не думал, что ты знаешь, что такое эллипс. Моё почтение, Зи, если ты сейчас скажешь что-то вроде «биссектриса» или «транспортир», то я тупо кончу.

— Отвали, придурок, — Зейн отмахивается, а затем на его губах появляется загадочная улыбка. — Кстати, Томмо?

— Да?

— Параллелепипед.

— Твою мать, — прикрыв веки, Луи запрокидывает голову назад и, сделав глубокий вдох, медленно выдыхает с наигранным наслаждением, а я ловлю себя на грешной мысли о том, что хочу сделать всё, чтобы когда-нибудь вызвать у него такой же вздох, но уже не наигранно. — Чувствуете этот привкус гордости? Это мой друг, дамы и господа.

— Идиоты, — с усмешкой бормочет Оушен.

— Твои самые любимые идиоты, — поправляет Томлинсон.

— Стоп, — вмешивается Лиам, — может быть, кто-нибудь объяснит мне, почему вы тут ни разу не подмели, а заодно расскажете, что такое этот, мать его, эллипс?

Тем временем Стайлс вновь поторапливает нас, пока заходит за длинную барную стойку, и мы тут же следуем за ним. Обхватив пальцами толстое ржавое кольцо в деревянном полу, парень тянет его на себя, и небольшая потаённая дверца в полу поддаётся с жалостливым скрипом.

Длинная деревянная лестница не вызывает доверия, изнутри сочится тусклый свет, но при этом пола даже не видно. Собравшись всей нашей дружной компанией у выемки в полу, мы смотрим вниз так, будто ждём, что сейчас оттуда вылезет ведущий квеста и расскажет правила игры.

Первым спускается Гарри, за ним Оушен с Зейном, Луи подталкивает меня вперёд, но я замечаю, что он смотрит на бесконечную лестницу как на заклятого врага. Сейчас полудемону тяжело даже ходить, не говоря уже о лестнице. Знаю, что Луи придётся прикладывать титанические усилия, чтобы сохранить равнодушное выражение лица в тот момент, когда каждый шаг отдаётся невыносимой болью в его теле.

Чтобы ему не пришлось играть эту роль, а заодно терпеть мои сочувственные взгляды, я плотно сжимаю челюсть и уверенно шагаю вперёд, оставляя парня позади.

Ступень скрипит под подошвами моих испачканных пылью кед, но как только я делаю первый шаг, на мой локоть опускается ладонь.

— Нет, Купер, с твоим везением ты споткнёшься и уже через секунду будешь лететь вниз.

Луи обходит меня, видимо, чтобы в случае падения, я свалилась на его спину и тут же убила, но не встретила носом пол.

— Я попала в лимб, — обиженно бурчу я, вскинув брови, — думаешь, что не справлюсь с лестницей?

— Может, я просто соскучился по возможности защищать свою подопечную? — бросает парень бодрым голосом, да и спускается с виду вполне легко, но в тусклом свете видны побелевшие костяшки его напряжённых пальцев, крепко держащих шершавые перила. — От старых привычек сложно избавиться. Я ведь оберегаю тебя, Купер, даже после смерти берегу и буду беречь несмотря ни на что.

Колени подкашиваются от этих слов, спотыкаюсь на ровном месте, поэтому приходится ухватиться ладонью за плечо полудемона, отчего он напрягается так, будто я вонзила нож ему под рёбра.

— Ну вот, — он издаёт тихий смешок, — я же говорил.

— Прости, — выдыхаю я.

— За что? — опустив пальцы на мою ладонь, Луи возобновляет шаг.

— Я ведь вижу, что ты не в лучшей физической форме.

— Поверь, силы на зачатие я в себе найду.

По старой доброй привычке сжимаю пальцами его плечо, чтобы был потише, но Томлинсон лишь мягко усмехается.

Мы доходим до последней ступени, и передо мной открывается вид на точно такой же зал, что и наверху, разве что свет тут тусклее, да и нет окон, ну и, конечно же, пыли, что должно обрадовать Лиама.

Длинная барная стойка, на которую тут же запрыгивает Зейн, свешивая ноги вниз, по помещению разбросаны небольшие круглые столики с деревянными стульями, а тусклым освещением служат керосиновые лампы.

У стены напротив бара к нам спиной стоит девушка, в пальцах зажат кусочек угля, которым она водит по стене, рисуя, а затем проводит по тёмным линиям ребром ладони, растушёвывая слишком чёткие грани. Удивлённо вскидываю брови, когда узнаю в огромном рисунке Таймс-сквер: высотки, баннеры, люди, дороги с кучей маленьких машин, множество деталей. Вау.

Художница не сразу замечает нас, и я успеваю позавидовать её стройной фигуре; густая копна длинных светлых волос мягко спадает до самой поясницы, девушка сильно увлечена рисунком, но всё же оборачивается, демонстрируя миловидное лицо, светлые глаза удивлённо расширяются, а уголёк выпадает из её пальцев.

— Томмо, — она с облегчением выдыхает, и пухлые губы расплываются в тёплой улыбке, — ты нас чертовски напугал! Слава Богу, что с тобой всё в порядке.

— Занимался утренней пробежкой.

— Прошу, не пугай так больше, мы же все тут чуть не обделались. Зи был на грани истерики. Серьёзно, он выглядел как школьница, которую перед выпускным бросил парень.

— Он всегда на грани истерики, — с усмешкой отвечает Оушен, присаживаясь рядом с парнем, на что Малик сгребает девушку в охапку и опускает на свои колени, что вызывает у неё смех.

— Нихрена подобного, Айви, я лишь немного поволновался, не больше, — отвечает Джафар с барной стойки, а затем кивает на рисунок на стене. — Про что сегодня смотрим фильм? Нью-Йорк?

— Да, — она присаживается, чтобы поднять с пола уголёк. — Ведь фильм про море тебе не понравился.

— Это было слишком реалистично нарисовано, — Зейн вздыхает, глядя на рисунок, — аж выть хотелось, серьёзно, Айвс, больше никогда не рисуй то, что заставит весь наш гарнизонский каст грустить.

— Айви каждый день рисует нам картины на этой стене, — поясняет Томлинсон, закидывая руку на моё плечо. — Напоминает о том, на что мы раньше даже внимания не обращали. Затем смывает и рисует нечто ещё более красивое.

— Не преувеличивай, — на щеках блондинки появляются ямочки, — а лучше познакомь нас с...

Айви запинается, глядя за наши спины, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять причину её ступора.

— Лиам, — выдыхает она, вновь роняя уголёк. — Ты... Ты...

Избранный стоит, как вкопанный, его мышцы словно залили бетоном, лишив возможности двигаться. На всеобщее удивление, Пейн чуть ли не впервые в жизни молчит, его грудь часто вздымается, в карих глазах блестит нечто лихорадочное, будто их обладатель закинулся наркотиками и попал на концерт любимой группы.

— Я не знаю, что сказать, — наконец выдыхает Лиам, — но если ты меня не обнимешь, Ви, то клянусь, что расплачусь здесь как девчонка.

Айви моргает, поглядывая на бывшего подопечного, а затем в две секунды преодолевает расстояние, чтобы крепко обнять. Лиам зарывается пальцами в светлые локоны, и я замечаю, что он немного дрожит, дрожит всем телом, и это всё так непохоже на Пейна, которого я знаю... И я будто только сейчас по-настоящему знакомлюсь с ним, узнаю его настоящего.

Впервые за всё время нашего с Ли знакомства, я вижу в нём бережное и трепетное отношение к девушке, впервые вижу, чтобы он смущался и так сильно волновался.

Вот как присутствие одного человека в нашей жизни заставляет отбрасывать маски, а всё потому, что вы теряете контроль над эмоциями. Из самоуверенного парня с неиссякаемым чувством юмора, Пейн резко превратился в смущающегося ребёнка, а вот Зейн, например, вместо привычного ворчания на удивление мягко смеётся, когда Оушен тихо говорит что-то, проводя пальцами по его волосам.

Интересно, нас меняют люди или же собственные эмоции, которые мы испытываем, находясь рядом с этими людьми?

Шумно выдохнув, Айви отстраняется, а затем хорошенько шлёпает бывшего подопечного ладонью по груди.

— Только не смей говорить, что ты умудрился умереть, мать твою! Кстати, как там поживает твоя бабушка? Она в порядке? Хотя с таким внуком у неё точно должно было быть пару инфарктов...

— Нет-нет, — усмехнувшись, парень вскидывает ладони, — всё хорошо, с бабушкой тоже. Я тут ненадолго, просто зашёл в гости.

Указав на часы, он не отрывает взгляда от убывающего времени, а затем вздрагивает так резко, словно привидение щипнуло его за задницу. Кажется, Лиам только сейчас осознал, какой выбор ему придётся сделать в самом конце нашего путешествия. И мне даже страшно представить, что мой друг испытывает в этот момент, но лезть к нему, спрашивая о переживаниях нет смысла, он должен принять это решение сам. Только он. И я взорву любого, кто хотя бы подумает осудить его за выбор.

Со стороны стойки гремит звон бутылок, на что Зейн и Оушен подаются назад в поисках источника шума. Из-за стойки показывается парень и, проведя пальцами по взъерошенным светлым волосам, демонстрирует полупустую бутылку с тёмной жидкостью.

— Что мне нравится в лимбе, — улыбнувшись, он указывает на напиток, — так это то, что виски появляется и исчезает сам по себе, каждый раз игра в рулетку — повезёт, — уже знакомый мне задрот в кедах демонстративно машет бутылкой, — или же нет. Мне даже рай не нужен, пока в этом месте есть хоть капля алкоголя.

Парень вытаскивает пробку из бутылки и, сделав глоток, переводит удивлённый взгляд на потерянного утром Луи, а следом и на меня, после чего его светлые брови ползут вверх.

— Идиотка?

— Грёбаный задрот в кедах, — тихо выдыхаю я.

— Вы знакомы? — не без удивления спрашивает Томлинсон.

— Да, немного.

— Ты всё-таки выжила? — издав смешок, Крис обходит стойку и, шумно выдохнув, плюхается за один из столиков. — А я думал, что падальщик уже успел тебя отрыгнуть.

— Во-первых, я быстро бегаю, кретин, а во-вторых, он же мог меня у***ь! Если бы Луи вовремя не появился...

— Стоп, — перебивает Томлинсон, — подкиньте нам пару флешбэков для полноты картины.

— Я встретил её, — со вздохом отвечает задрот, указывая на меня пальцем, — она начала шуметь, да ещё и факами размахивать, совсем охренела!

Усмехнувшись, Луи мельком смотрит на меня и вновь возвращает внимание к Крису.

— Нет, а я согласен с Роттерсом, — вмешивается Зейн, — этому Магваю сложно не нагрубить, она же сама нарывается!

— Ой, уймись, Джафар, ты ведь сам всегда грубишь всем подряд так, будто у тебя украли хорошее настроение в придачу со стояком.

— Я грублю? Да я был ангелом все эти полгода, но тут приходишь ты и...

— Зейн, — зовёт его Оушен, похлопывая по плечу.

— Да?

— Заткнись.

— Короче, — подводит итоги задрот, — я решил провести мастер-класс по лимбу и познакомил эту выскочку с падальщиками, вы ведь знаете, как я люблю посмеяться над новенькими.

— Да уж, — приподняв уголки губ, Луи складывает руки на груди, медленно прогуливаясь по залу. — Отличная идея была, Роттерс.

— Спасибо, я тоже так считаю. Надо сбивать с новеньких веру в себя, а то хереют, не успев появиться.

Проходя за спиной Криса, Луи хватает его за затылок и резко прикладывает парня лицом к столешнице причем с каким-то жутким хрустом, который буквально кричит о том, что у задрота теперь сломан и без того поломанный нос.

— Это за идиотку, — уперевшись ладонью на столешницу, Томлинсон хватает парня за воротник, чтобы оторвать его от стола и уже через секунду приложить ещё раз, — а это за то, что подверг жизнь Марни опасности.

Из носа Криса вмиг брызжет кровь, и он тут же накрывает его ладонью, светлые глаза, слезящиеся от боли, прищурены, пока парень громко миксует маты сквозь стоны

— С ума сошёл?! — откинувшись на спинку стула, Крис запрокидывает голову назад, а затем с хрустом вправляет нос, отчего я передёргиваюсь. — Погоди, ты сказал «Марни»? Твоя подопечная?

— Так точно, сладкий.

— Господи, да откуда мне было знать, что это твоя подопечная?! — судорожно выдохнув, парень массирует переносицу, пока косится в мою сторону. — А нельзя было сразу сказать кто ты, а главное, чья именно ты подопечная?

— Прежде чем разговаривать с ней, — натянув улыбку, Томлинсон сжимает пальцы на плече друга, — извинись.

— Ладно, — недовольно бурчит он, вытирая кровь под носом рукавом олимпийки, — прости меня за то, что ты шумела и размахивала факами... — прикусив губу, Крис морщится, потому что мистер Зефиркин сжимает пальцы на его плече. — Прости меня, Марни, я не должен был подвергать твою жизнь опасности.

— Что думаешь, Купер, — Луи вскидывает бровь, — это было достаточно искренне или Крису стоит вложить в свой голос чуть больше сожаления?

— Куда уж ещё больше, — выдыхает парень, пробегаясь пальцами по взъерошенным волосам.

— Всё в порядке, — поджав губы, вскидываю ладони. — Мы с задротом уже лучшие друзья, правда, он мне как потерянная сестра-близнец.

Крис посылает мне недовольно-злобный взгляд, но ничего не говорит в ответ.

— Вот и здорово, — Луи хорошенько хлопает друга по плечу, отчего тот вздрагивает.

— Может, — Айви вскидывает светлые брови, глядя на Криса, — стоит хоть раз задуматься и перестать подвергать людей опасности только потому, что тебе скучно? Столько людей погибло из-за твоих развлечений.

— Это естественный отбор, здесь выживает сильнейший.

— Какой отбор? Мы и так мертвы, — со вздохом отвечает Найл, — так что мы все уже не прошли естественный отбор.

— Ну да, и что? — задрот пожимает плечами. — Это бонусный уровень.

— Может, вы все замолчите на пару минут? — предлагает Стайлс, складывая руки за спиной. — Насколько я понял, у избранных слишком мало времени, а Лукреция всё ещё где-то в лимбе. Рассказывайте всё кратко, но не упуская важных моментов. И... — Гарри оглядывает нас, останавливая внимание на Йоко, — давай лучше ты расскажешь, а то Марни и Лиам льют слишком много воды.

— Ух, — усмехнувшись, Пейн подмигивает нашей серьёзной тени, — мы все поняли и заценили отсылку к воде, правда, ребята?

В ответ мы молчим, и, послав избранному недоумевающий взгляд, Гарри лишь поджимает губы, возвращая внимание к Йоко.

— Радио Сашими в эфире, — Зейн ёрзает на стойке, — пока она говорит, все молчат, усекли? Никто не перебивает мою подопечную, кретины.

— Мы и так собирались молчать, — вмешивается Найл. — Ты сейчас единственный, кто перебивает её, Зи.

— Да? А ты тогда чем сейчас занимаешься? Отвечаешь мне, а должен молчать.

— Ребята, — сжав переносицу, Гарри прикрывает веки, — время.

— Вот, пожалуйста, — прищурившись, Зейн указывает в сторону самой серьёзной тени в мире, — снова перебил.

— Чёрт возьми, — усмехнувшись, Луи облокачивается рукой на барную стойку, — как умереть прямо сейчас, чтобы не слышать всего этого?

— О, Томмо, вижу, ты тоже решил поучаствовать в перебивайке, да? Есть ещё желающие?

Йоко решает прервать этот бессмысленный диалог и кратко рассказывает о том, что каждому из нас можно забрать с собой только лишь одного человека, но нужно найти Лукрецию, потому что она могла затеряться в иллюзиях, а мы не знаем последствий, не знаем, сможет ли Котовски вернуться, находясь там.

— Нужно найти её, Гарри, — тихо говорит Йоко, — и мы рассчитываем на тебя.

— Я очень хочу помочь, но понятия не имею, как найти её, да и как вообще пробраться в иллюзию. Нужно подумать.

— Но мы в лимбе, — напоминаю я, останавливаясь рядом с Луи, — вы находитесь в одном измерении, Лукреция не брала новую тень, и, возможно, что ваша связь будет работать и здесь. Попробуй почувствовать её.

— Я не... Я мёртв, Марни, я уже не её тень, я не чувствую связи с ней. Кстати, насчёт связи, ребята, у вас как с этим?

Найл и Зейн внимательно смотрят на своих подопечных, а затем неопределённо покачивают головами.

— Я чувствую, — Малик пристально сканирует японку, походя на арабский рентген, — но очень слабо, даже слишком слабо, нужно прям напрячься, чтобы уловить хоть что-то.

— То же самое, — поддерживает Хоран.

— Томмо?

— У меня отличная связь, не как при жизни, конечно, но я не жалуюсь на сильные помехи. Соберись, Гарри, она здесь, ты должен найти её.

Прикрыв веки, Стайлс замолкает, явно настраиваясь на рыжую волну, а мы в ожидании не произносим ни слова, даже Зейн.

Луи присаживается на пол, облокачиваясь спиной на стойку, и я, поглядывая на время, опускаюсь рядом с ним, стараясь угомонить панику и мысли о словах долбанной тёмной Марни, которые не дают мне покоя.

Все мы смотрим на Гарри, застывшего как идеальная красивая статуя, которая должна стоять где-то в фойе офиса Ив Сен-Лорана, не меньше.

Проходит одна минута, вторая, но Гарри по-прежнему стоит так, будто просто решил поразмышлять о великом.

— Ничего не чувствую, — наконец выдыхает он, разочарованно покачивая головой. — Всё же Лукреция ещё не в самом лимбе, а в его иллюзии, и я не знаю, как туда пробраться.

— Возможно, — Айви пожимает плечами, и каждое её движение не ускользает от внимания Лиама, который неотрывно смотрит только на неё, — что иллюзия настолько вскружила ей голову или ослепила страхом, что она смирилась и поверила в неё, отказавшись от реальности. Ну же, Гарри, она ведь здесь, мы знаем, что ты найдёшь её.

— Ты помнишь, как звучит её сердце? — вдруг спрашивает Томлинсон.

— Что?

— Стук, ритм, биение, пульс, — прикрыв веки, Луи облокачивается затылком на стойку. — Помнишь? Это ведь как мелодия любимой песни, невозможно забыть и спутать с чем-то другим.

Гарри задумывается на пару долгих секунд, но всё же кивает.

— Да, помню.

— А можешь вспомнить, как оно звучит во время того, как ей страшно или когда она радуется?

— Думаю, да.

— Попробуй настроиться на страх и поищи именно эту волну, если не подходит, то ищи радость. Хотя нет, лучше начни с радости, эта рыжая, скорее, даст слабину перед чем-то хорошим, нежели перед чем-то страшным.

— И выброси переживания из головы, — советует Найл, — выброси вообще все мысли, оставь только Лукрецию.

Зейн издаёт смешок, и Хоран посылает ему вопросительный взгляд.

— Что смешного я сказал?

— Выбросить переживания, — повторяет Малик, покачивая головой. — Последнее, что делает Гарри — переживает. Ещё бы сказал «не волнуйся».

— Ну да, — усмехнувшись, Найлер откидывается на спинку стула. — Сказал, не подумав.

— Ну давай же, Стайлс, — недовольно стонет Крис, — покрути кудри, что ли, может это поможет настроить антенну!

— Я понимаю, что время на исходе, но вы не могли бы не торопить меня и не трогать пару минут? — вежливо просит парень, потирая виски. — Поговорите пока, наверняка, вы соскучились друг по другу.

— Ладно, босс, — Малик вскидывает ладони. — Тогда давайте обсудим то, как избранные вообще попали к нам.

— О, — сжав челюсть, Луи кивает, — поверьте, вы захотите это услышать. Я знал, что у наших подопечных хреново с инстинктом самосохранения, а заодно с головой, но чтобы настолько.

— В смысле? — Хоран вскидывает брови.

— Ты что, сказала ему? — послав возмущённый взгляд, Лиам разводит ладони в стороны. — Молодец, Марнс, вовремя! Неужели нельзя было помолчать хотя бы до того времени, пока мы не вернёмся? Томмо, отдай нашу тайну обратно и не влезай в наши избранные, мать их, дела!

— Заткнись, — устало выдыхает Томлинсон, и эта просьба почему-то срабатывает.

— Говорите уже, — просит Найл, — что вы натворили?

— Знаете, — фыркнув, отмахиваюсь, — не обязательно обсуждать это прямо сейчас, нужно дать Гарри возможность сосредоточиться.

— Они пошли к Лефрою, а заодно отдали по десять лет своей жизни, но решили, что этого мало, поэтому ещё и поделились с ним своей кровью.

После слов Луи в помещении виснет гробовое молчание. На лицах ребят не прочесть эмоций, лишь Крис удивлённо присвистывает, покачивая головой.

Тёплая атмосфера встречи искажается настолько, что кончики пальцев неприятно покалывает, и если вдруг кто-то вздумает зажечь спичку, то грянет взрыв вселенского масштаба.

— Лиам, — раскрыв губы, Найл покачивает головой, — ты что, идиот?

— Нет, — пожав плечами, он складывает руки на груди, — я избранный.

— Я ведь ослышался? — тихо произносит Зейн и, сжимая челюсть, переводит взгляд на Йоко. — Пожалуйста, васаби, скажи, что Томмо просто бредит.

Японка ничего не отвечает, и как только она тихонько качает головой, Джафар спрыгивает со стойки, походя на хищника, наметившего слабую жертву, а уж когда он медленно направляется к Йоко, то я благодарю всевышнего за то, что этот яростный парень не является моей тенью.

— Ты хоть знаешь, — стальным тоном произносит Зейн, возвышаясь над японкой, — что твой сумасшедший дед сделал бы с тобой и со мной, узнав об этом?

Под суровым взглядом карих глаз Йоко словно уменьшается до размера горошины; постукивая ногой по полу, Джафар ждёт ответа, но так и не получив его, плотно сжимает челюсть.

Малик качает головой, а затем протягивает руку и, взяв за подопечную за ухо, ведёт в сторону как строгий учитель провинившегося ребёнка.

— Зейн, ты с ума сошёл?! — восклицает она тонким голосом из анимешных мультиков, пока пытается вырваться. — Ты что делаешь?!

— Веду тебя в угол.

Издав смешок, Луи покачивает головой, за что я хлопаю его ладонью по колену.

— Мне что, пять лет?!

— Меньше, ведь только дети вытворяют подобную херню, не думая о последствиях! — поставив японку в угол, парень буквально впечатывает её лбом в стену. — Стой здесь, пока не разрешу выйти.

Вернувшись, он хватает Лиама за ухо и тащит в противоположный угол.

— Какого хрена?! — пытаясь вырваться, Пейн размахивает руками. — Ты даже не моя тень, мать твою!

— Нет у меня матери, — бормочет Малик с беспристрастным выражением лица.

— Найлер, скажи ему, чтобы отвалил!

— Зи, — Хоран пожимает плечами, — делай с ним всё, что хочешь.

Пока Пейно безуспешно вырывается, Зейн перехватывает его за капюшон толстовки, избранный хватается за свой же капюшон, а заодно случайно вытягивает из него толстый шнурок, который уже через секунду уныло болтается на пальцах.

— Оу, — нахмурив брови, Лиам качает головой, — это же моя любимая толстовка... Вот же шайзе!

— Найлер, — вскинув брови, Джафар посылает другу вопросительный взгляд, — переведи с дегенератского на нормальный.

— Это что-то новенькое, — бормочет Хоран, потирая переносицу, — при моей жизни не было никаких «шайзе».

— Это немецкий, неучи!

— Заткнись, — Зейн выворачивает его руку так, что Лиаму остаётся лишь со стоном поддаться, забывая о шнурке любимой толстовки. — А ты не отвлекайся, Стайлс, — с вежливой улыбкой советует Малик, проходя мимо, — настраивайся, доберёмся до твоей, я и её в угол поставлю.

Пихнув Лиама к стенке, Зейн шумно выдыхает.

— Я очень зол сейчас, поэтому стойте, нахрен, там, где я вас поставил, усекли?

Пейн и Йоко обиженно переглядываются между собой из разных углов, напоминая наказанных за шалости детей. А Малик, тем временем, с грозным видом направляется в мою сторону, отчего я вжимаюсь в плечо Томлинсона, который не предпринимает ни единой попытки для того, чтобы защитить меня.

— В угол, Магвай, быстро, — сжав челюсть, Зейн кивает, призывая подняться, но я упорно игнорирую его просьбу. — Томмо, ты ведь согласен?

— Определённо.

— Луи!

— Это наименьшее наказание за то, что вы натворили. Эй, — обращается он к другу, когда тот хватает меня за руку и резко поднимает на ноги, — понежнее.

— Я ей не мама, чтобы быть нежным и добрым.

— Я сам, — вздохнув, Луи поднимается и, опустив ладони на мою талию, ведёт в сторону. — Давай, Марнс, живо в угол.

— Ты не можешь поставить меня в угол, — издав смешок, качаю головой, — я взрослый человек!

— Тут я бы поспорил.

— Да это же смешно! — бормочу я, когда меня приставляют лбом к стенке. — Поставить в угол! Что дальше, отшлёпаешь меня?

— Так вот что тебе нравится, Купер, да? — доносится до меня его тихий голос, в котором слышна улыбка. — А так сразу и не скажешь.

— Ты ведь знаешь, что я имела в виду.

— Ну, разумеется.

Томлинсон опирается ладонями на стенки, заключая меня не только в угол, но и в клетку из своих рук, и мне уже начинает нравится это наказание. Пока Пейн с Маликом вступают в очередную перепалку, я нерешительно оборачиваюсь, боясь, что Зейн заметит, но Луи закрывает обзор своей спиной.

Каштановая чёлка спадает на лоб, в голубых потемневших глазах искрится желание рассмеяться вперемешку со злостью, которая всё ещё не отпустила полудемона, и в миксе этих эмоций глаза напротив напоминают шторм, бурю, цунами, что-то мощное и беспощадное, не оставляющее шансов на выживание.

И в этот момент я понимаю, что меня разрывает на части от чувств к Луи. Я хочу кричать о своей любви к этому парню, хочу кричать так громко и истошно, что лимб разбился бы вдребезги от этого крика, чтобы правила и магический мир разрушились от одной лишь силы моих чувств.

— Луи, я...

А вдруг, если я признаюсь ему, скажу об этом вслух, то с ним что-то случится? Вдруг это признание сработает как прощание? Я не готова прощаться с ним, не хочу, чтобы он думал, что я прощаюсь. Я неимоверно боюсь, что как только заветные слова слетят с моих губ, то с Луи непременно случится что-то ужасное.

— Я... Я очень рада тебя видеть.

Вскинув брови, Томлинсон издаёт мягкий смешок.

— Хорошо, что ты сказала об этом, Купер, а то я места себе не находил, всё думал, чего ты десять лет жизни отдала, а тебе, оказывается, просто радости было мало, да? Пришла зарядиться эндорфинами.

— У каждого свой подход к поиску радости.

Смерив меня долгим взглядом, полудемон склоняется ближе.

— Знаешь, — приподняв уголки губ, он ловит прядь моих волос, аккуратно заправляя за ухо, — нам это не нужно, не сейчас, только не на грани жизни и смерти, ладно? Ведь, — поджав губы, полудемон морщит нос, — это как-то жалко и пошло, слишком в стиле твоих идиотских книжек. Мы заслуживаем лучшего.

Сердце падает вниз, падает, чтобы подскочить вверх и застрять в районе горла. Я скучала по тому, как Луи понимает меня с полуслова. По тому, как он читает мои мысли. Я просто скучала по нам.

— Эй! — доносится голос Зейна. — Магвай, прекрати соблазнять его! Никаких отношений между надзирателем и провинившимся! Добрый день, я ваша новая миссис Мэдлок.

Усмехнувшись, Луи оборачивается, чтобы взглянуть на друга.

— Уверен, что она будет помягче, но с тобой хотя бы выпить приятно.

— Я вообще сам по себе очень приятный, — потирая затылок, Зейн оглядывает всех собравшихся в зале, а затем набирает воздуха в лёгкие, и я понимаю, что сейчас мы услышим нечто гневное: — Отдать десять лет! Какого хрена? Вы чем думали, дегенераты?!

— Да ещё и кровь, — напоминает Найл, — поверить не могу, что вы сделали это.

— Это наши десять лет, поэтому заткнитесь и...

— Ну-ка встал обратно в угол. Чем вы думали?!

— Мы хотели спасти своих друзей, — отзывается Йоко. — Хотели вытащить вас.

— И как вы это видите? — спрашивает Хоран. — Мы сейчас бросаем здесь наших друзей и просто уходим?

— Да, — ледяным тоном отвечает японка, и, вздрогнув, я обнимаю себя за талию, понимая, что назревает крупный конфликт.

Делаю шаг вперёд, но Луи, облокотившись на стену ладонью, ловит меня свободной рукой, удерживая на месте. Видимо, мне ещё рано влезать, хоть и хочется, но я пока слушаюсь свою тень.

— Я, конечно, эгоист, — скрестив руки на груди, Малик проходится туда-обратно, — но чтобы настолько... Здесь же девочки, и было бы логичнее пропустить их вперёд.

— Согласен, — поддерживает Найл.

— Как и я, — отзывается Стайлс.

— Поддерживаю, — соглашается Луи.

— Предлагаю свою кандидатуру, — Хоран вскидывает руку.

— Аналогично, — подключается Гарри.

— Я тоже, — Зейн тяжело вздыхает, переводя взгляд на Оушен.

— Давайте будем честными, — Томлинсон пожимает плечами, — я немного хреново себя чувствую и не факт, что при возвращении я восстановлюсь, получается, что всё это путешествие будет напрасным, поэтому предлагаю...

Не дав парню договорить, хорошенько шлёпаю его ладонью по груди.

— Даже не смей заканчивать это предложение, — цежу я сквозь сжатые зубы, а затем поворачиваюсь к ребятам. — Мне жаль, мне правда очень жаль, что вы все попали сюда, но я пришла сюда за Луи, — обернувшись, смотрю в голубые глаза и качаю головой. — Я не уйду без тебя, Лу, и если ты вычудишь что-нибудь альтруистическое, то клянусь, что отдам Лефрою ещё десять лет, ты меня знаешь, я всё равно вернусь за тобой. Буду отдавать свои годы до тех пор, пока они не закончатся, а затем наступит смерть, которая всё равно приведёт меня в лимб, приведёт к тебе.

— Марнс...

— Нет, — встав перед Томлинсоном, прислоняюсь спиной к его груди и хватаю на ощупь его толстовку по бокам, пытаясь загородить парня от друзей так, словно они уже собрались голосовать за то, чтобы он остался. — Я понимаю, что вы хотите спасти девочек, знаю, что они важны для вас, но мы отдали свои десять лет ради вас, а вы отдали за нас свои жизни, так что всё честно, честный обмен. Можете называть меня эгоисткой, но я либо возвращаюсь обратно вместе с Луи, либо вообще одна. Я вам не грёбаное такси, ясно?! Я... Я пришла за ним.

— Тише, Купер, — опустив ладони на мои плечи, Луи склоняется так близко, что я чувствую его горячее дыхание на своём виске, — я тебя услышал. Прости за всё это, ладно?

Полудемон сжимает пальцами мои плечи, а я не могу найти в себе силы на то, чтобы обернуться, потому что трачу остатки усилий на попытку восстановить дыхание, от которого моя грудная клетка вздымается слишком высоко и часто.

— Ты что, извинился сейчас? — прикрыв веки, со стоном запрокидываю голову назад. — Бог ты мой, ты точно умираешь!

Мягко рассмеявшись, Луи обнимает меня, прижимая к своей груди.

— Если уж совсем невтерпёж, то можете пропустить меня, — Крис вскидывает руку. — Что? Чего вы так смотрите, я скучаю по холодному пиву, и раз вы не хотите возвращаться, то я очень даже хочу.

— Может, ты просто заткнёшься? — Айви потирает ладони, стирая с них тёмные угольные следы. — Можешь не переживать, Марни, — она посылает мне тёплую улыбку, — я всё равно никогда бы не приняла подобную жертву.

Найлер внимательно смотрит на Айви, затем переводит взгляд на Лиама и, поймав растерянный взгляд друга, кивает ему, явно говоря о том, что всё понимает и спокойно пропустит девушку вместо себя, на что Пейн крепко зажмуривается, опуская голову вниз.

— А я тем более не приму, — с грустью улыбнувшись, Оушен качает головой. — Ваши подопечные так любят вас, придурков, что пришли за вами в другое измерение, расплатившись годами, что вы тут устроили? Давайте просто найдём Лукрецию и отправим вас всех домой.

— Я не уйду без тебя, Оуш, — отрезает Малик.

— Уйдёшь, потому что ты каждый день скучаешь по жизни, по настоящей жизни. Ты всю прошлую неделю ныл, что хочешь в караоке.

— Да, я хочу напиться и петь в микрофон группу «Кисс», но не настолько же.

— И что за песня? — спрашивает Лиам, видимо, чтобы разрядить обстановку.

— «I was made for loving you baby».

— Отличный выбор, — вмешивается местный музыкальный критик мистер Томлинсон.

— Спасибо, бро, тащусь от припева, — кивнув, он поворачивается к Оушен. — Может, поговорим наедине?

— Нет, — она качает головой, — мы уже всё решили, ты должен вернуться.

— Нихрена мы не решили. Я либо остаюсь здесь, либо возвращаюсь, но только с тобой.

— Давай не будем тратить оставшееся время на ссоры, ладно? Ты не должен из-за меня...

— Должен. Не беси меня, эта должность занята грёбаным Крисом и Магваем. Если бы они стали парой и родили ребёнка, то я убил бы этого бесячего младенца, не задумываясь, потому что он будет бесить ещё больше.

Зейн шумно выдыхает, бегло проводя пальцами по тёмным волосам.

— Я, чёрт возьми, люблю тебя, Оуш. И прости, что ты впервые слышишь об этом в такой вот обстановке, но, — поджав губы, он расставляет ладони в стороны, — ты не оставила мне выбора. Плевать мне на то, где мы будем, понимаешь? Главное, что ты рядом. Да здесь даже лучше — никакого гарнизона, правил, построения, дежурств, заданий, твоей жирной подопечной — к чёрту это всё.

Оушен молчит как и мы все. У всех немой шок от того, что Джафар назвал заветное слово на букву «л», Джафар, который обычно только ворчит, бросаясь угрозами.

Зейн жадно смотрит на девушку, ждёт ответа, ждёт хоть какой-нибудь реакции, потому что для него самого то, что он только что сказал, является геройским поступком.

Впервые вижу, как сильную характером Оушен слегка потряхивает, она дрожит, впиваясь пальцами в деревянную поверхность стойки, но затем делает глубокий вздох, мгновенно успокаиваясь. Мне бы научиться так быстро брать себя в руки.

— Можно вопрос в тему? — Лиам вскидывает ладонь. — Как вы вообще замутили? Просто там в реальности вас ждёт третья сторона любовного треугольника, и боюсь, что будет неловко.

Вздохнув, Луи обходит меня и, выдвинув один из стульев, пинает ногой по сиденью, запуская стул прямо в угол, в котором стоит Лиам.

— Боже! — Пейн вовремя отскакивает в сторону. — Я просто пытался разрядить обстановку, а заодно задал логичный вопрос, не надо так нервничать.

— Да у нас тут у всех чувства то появляются, — недовольно бормочет Крис, косясь в сторону Айви, которая делает вид, что увлечена рассматриванием рисунка на стене, — то внезапно пропадают.

Луи возвращается обратно, а Оушен тем временем смотрит в карие глаза Малика, пытаясь подобрать слова:

— Мне жаль, Зи, — тихо произносит она, — но я не могу ответить, потому что не чувствую к тебе того же.

На красивом лице Зейна не отражается ни единой эмоции, он вообще выглядит так, словно не расслышал ответа.

— Ты врёшь, Оуш, врёшь, чтобы спасти меня, — спрятав ладони в передние карманы джинсов, он приподнимает уголки губ. — Поэтому пошла ты в жопу.

— Это не ложь, — голос дрожит, в глазах блестят застывшие слёзы, но девушка натягивает улыбку. — Нам было хорошо вместе, но не больше. Я переживу, если тебя не будет рядом, уж поверь. И я никогда не смогу почувствовать к тебе даже долю того, что испытывала к Найлу.

Она говорит эти ужасные слова, но они так разнятся на фоне эмоций, которые не скрыть. Оушен врёт, пытаясь спасти Зейна, и от одной мысли об этом всё внутри больно сжимается. Причинять боль тому, кого ты любишь всем сердцем, ради его же спасения — страшно представить, и скоро мне предстоит похожее испытание.

— Умоляю, — выдыхает Найл, потирая лоб, — только не впутывайте моё имя во всё это, пожалуйста.

Зейн напрягает скулы, во взгляде карих глаз плещется ярость, кулаки сжаты, но парень не произносит ни слова, да и никто не решается заговорить.

Мне хочется выйти, хочется оставить ребят наедине, потому что я боюсь, что Зейн вспылит и наговорит лишнего, что он применит магию и разрушит всё вокруг, выбрасывая в воздух энергетические шары. Им нужно побыть вдвоём, обсудить всё без лишних свидетелей.

Остановившись позади Томлинсона, упираюсь лбом в его спину и прикрываю веки, пытаясь не слушать дальнейший разговор; поймав мои ладони, Луи обнимает себя моими руками, опуская их на твёрдый живот, и я прижимаюсь к парню как можно теснее, мечтая раствориться в нём и спрятаться от нагнетённой обстановки.

Зейн всё ещё молчит, а может, я действительно перестала слышать всё вокруг, потому что сосредоточена лишь на дыхании и сердцебиении Томлинсона, которые приятным эхом отдаются в моей груди.

Стук его сердца — моя любимая мелодия.

Слышу, как Малик тяжело выдыхает, унимая бушующую внутри злость, а затем прочищает горло:

— Ты можешь говорить сейчас всю эту херню, но я не верю ни одному твоему слову, и я не оставлю тебя, Оуш, хотя я не отказался бы сломать пару стульев о твою голову. Скажи это вслух. Скажи, что не любишь меня. Скажи, что не удивлена тому, что только после смерти мы впервые почувствовали, что такое жизнь. Скажи, что мы не были счастливы всё это время.

Ответа не следует, и я подозреваю, что по щекам Оушен уже текут слёзы.

— Зейн, — подаёт голос Йоко, — пожалуйста, не поступай так со мной.

— Она отдала десять лет, Зи, — отзывается Лиам, — хотя бы подумай.

— Простите, — вмешивается Гарри, — но не могу не спросить: кто-нибудь просил вас делать это? Вы пожертвовали десятилетием, но не учли того, что кто-то не захочет возвращаться. Вы хотите вернуть своих теней к жизни по уставу, хотите чувствовать защиту...

— Мы хотим вернуть своих друзей, — отвечаю я. — Причём здесь чёртов устав, Гарри?

— Вы о чём вообще? — Лиам издаёт невесёлый смешок. — Вы хоть знаете, через сколько дерьма нам пришлось пройти? Знаете, чем мы пожертвовали, чтобы оказаться здесь? Вы ни черта не знаете, сидите и решаете тут всё за нас. Но десятилетия наши, получается, что и за счёт в этом ресторане платим мы, а это значит, что именно мы решаем, что заказывать в меню.

— Отличный пример, — поджав губы, Стайлс кивает. — Сравнить нас с позициями в меню. Вот именно об этом я и говорю.

— Гарри, — зовёт Томлинсон, а я с наслаждением прикрываю веки, чувствуя, как вибрация его хриплого голоса отдаётся в моей груди, — ты ищешь Лукрецию или участвуешь в нашем грёбаном ток-шоу?

— Предлагаю, — врывается в разговор Крис, — поменять меня на Гарри. Кажется, он не особо рад вас видеть, а я улыбчивый, могу стать отличной тенью для Лукреции. Кстати, Томмо, можем махнуться с тобой подопечными, помнишь, как обсуждалось то, что меня, возможно, могут приставить к избранной воздушной стихии? Но ты в тот вечер так выбесил мистера Блэка своими насмешками, что он решил, что тебе пора взяться за серьёзную работу.

— О, Боже, — тяжело вздыхаю, — только слуги-задрота мне не хватало. Хорошо, что ты любишь выводить людей из себя, Зефиркин, впервые хочу сказать тебе спасибо за это.

— Я что, ослышался? Слуги? Ты сказала «слуги»? Тени не слуги для магов! Мы вообще-то жертвуем всем ради вас и не только физически, у половины и личной жизни не может быть из-за того, что подопечный постоянно вляпывается во всякое дерьмо. Тебя отрывают не только от свидания, даже секс может обломаться, потому что у этого идиота пульс завышен, а потом оказывается, что он испугался шороха шторы от сквозняка.

— Нет, — Луи издаёт смешок, нежно проводя большим пальцем по моим костяшкам, — ты бы точно не вывез, Крис, у тебя нервная система слабовата для подобной работы.

Впервые не хочу ударить Томлинсона за то, что назвал меня работой.

— В любом случае, — задрот пожимает плечами, — Гарри не особо доволен, а я бы не отказался от возможности вернуться, как и вы все, но ваша галантность мешает вам сказать это вслух. Но ведь каждый из вас хочет домой. Привет, мы мертвы, к чёрту благородство, я хочу в «Макдоналдс»! Где-то там делают двойной чизбургер, сыр тает под горячей котлетой, а Стайлс тут, блин, в роли недовольного мертвеца!

— Я не недоволен, просто это всё выглядит так, — поправив очки, Гарри пожимает плечами, — что за нами вернулись как за любимыми потерянными игрушками. Избранные не хотят учитывать наше мнение, даже не думают, нужно ли нам это возвращение. Вместо того, чтобы спокойно поговорить, каждый из вас сейчас кричит: «я хочу», «мне нужно».

— Я сейчас врежу ему, — сжав челюсть, Лиам покачивает головой.

— Эй, Гарри, — сложив руки на груди, Йоко вскидывает бровь, — а не пошёл бы ты. Я не собираюсь учитывать ничьё мнение, даже Зейна. Мне не нужна моя тень, защита, мне нужна моя семья, и я пришла сюда за тем, чтобы вернуть её.

— Йо-йо, — Малик тяжело вздыхает, прикрывая веки, — ты сейчас совсем не облегчаешь мне задачу.

— Давай вернёмся домой, Зейн, — она делает шаг вперёд, пытаясь прогнать застывшие в глазах слёзы, — пожалуйста, у меня ведь никого кроме тебя нет.

Прикрыв веки, Джафар сжимает пальцами переносицу, качая головой.

— Ну ты и козлина, — бормочет Айви, глядя на Стайлса. — Зачем ты так?

— Потому что если Гарри будет так думать, — отвечает Йоко, — то так ему будет легче жить по уставу, которому он до сих пор предан.

— Я не хотел обидеть кого-либо из вас, — Стайлс прикладывает ладонь к груди, — но мы могли бы не распыляться на эмоции и попытаться построить конструктивный диалог, где вы учитываете и наши пожелания тоже.

— Пожелания? — взяв Томлинсона за руку, чтобы не вздумал сбежать, спасая всех вокруг, делаю шаг вперёд, посылая злобный взгляд самой серьёзной тени в мире. — Мы тебе что, грёбаный фанфик пишем, чтобы учитывать ваши сраные пожелания?

— Что, прости? — Гарри поправляет очки. — Я не совсем понимаю... Ф-фанфик?

— Не знаю, что это, — Луи со вздохом потирает лоб, — но боюсь, что это как-то связано с Кевином.

— Отчасти.

— Это тот, который на бабу похож?

— Да, Пейно, это он, лохматый мистер Пятьдесят оттенков голубого... Но это ты ещё Эшли Миллера не видел, там вообще беда.

— Боже, да не похож он на бабу! И я сейчас вообще не об этом! — топнув ногой, перевожу взгляд на Гарри. — Мы пришли вернуть своих друзей, о каких, мать их, пожеланиях может идти речь?! Ты считаешь, что мы избалованные вниманием и опекой детишки, которые вернулись за своими игрушками? Скажи это Лукреции, которая пожертвовала всем, пожертвовала единственным, что у неё осталось — своей семьёй. Она пожертвовала даже большим, чем мы все, потому что нам уже нечего терять.

Вскинув брови, Стайлс с трудом скрывает удивление, он не ожидал подобного заявления, даже не раздумывал над тем, что пришлось сделать Лукреции для того, чтобы попасть в лимб.

И увидев его озадаченное выражение лица, я с облегчением выдыхаю, понимая, что выиграла этот раунд.

— Ну так что, Гарри, ты всё ещё думаешь, что это всего лишь прихоть?

Стайлс знал о чувствах Котовски, но не воспринимал их всерьёз, списывал это на нестабильные эмоции девушки, которая нуждается в любви и заботе. Но самая серьёзная тень в мире может отсосать, потому что мы найдём Лукрецию и будем действовать по плану, будем возвращать нашу семью домой.

— Джафар, — поворачиваюсь к парню, и он качает головой, всем видом показывая, что не хочет меня слушать, — ты бы видел, как твоя смерть подкосила Йоко.

— Чёрт возьми, да она же стриптиз начала танцевать! — Лиам всплёскивает руками. — Крутилась там на грёбаном шесте в дешёвом баре.

— Прости? — вскинув густые брови, Малик оборачивается на свою подопечную. — Что она делала?

— Стриптиз — это искусство! — оправдывается японка.

— Ещё она курит и пьёт как пират!

— Ну спасибо, Лиам!

— И как только твой дед не воскрес от всего этого? — пробежавшись пальцами по волосам, Зейн качает головой. — Сашими, ты... Ты чего это? Ты... Дурочка, что ли?

— На огненном, — не унимается Пейн, набрасывая детали, — на огненном, мать его, шесте.

— На... — раскрыв губы, Джафар медленно оседает на стул, походя на отца, который только что узнал о том, что его дочь-подросток лишилась девственности с байкером, но затем на губах полудемона мелькает улыбка. — На огненном? Стильно, а наши тренировки не прошли даром, да?

— Эй, и это твоя реакция?! — Лиам разводит ладони в стороны. — Я ожидал, как минимум, штрафной угол!

Луи поворачивается ко мне, вскинув брови, и я жду, что он спросит что-нибудь язвительное, но парень лишь молча закатывает рукава моей куртки.

— Что ты делаешь?

— Вы все чутка поехали, поэтому проверяю, не начала ли ты колоться.

— Только если начала больше пить, Зефиркин, — усмехнувшись, качаю головой, — но никак не колоться.

— Что это? — Луи внимательно смотрит на порез на моей правой руке — след от недавней свадебной церемонии с Джейсоном.

В этот момент сердце в моей груди стучит так громко, что боюсь, на этот грохот могут слететься все безликие лимба.

— Это, — набросив на себя непринуждённый вид, отмахиваюсь, — да так, поцарапалась.

Голубые глаза напротив резко темнеют, а скулы становятся настолько острыми, что запросто смогут оставить порез намного глубже, чем тот, что сейчас на моей руке.

— Купер, — ещё никогда в жизни Луи не обращался ко мне настолько ледяным тоном, — не заставляй меня повторять мой вопрос.

Хочу обернуться в поисках поддержки Лиама и Йоко, но боюсь, что в сопровождении их сочувствующих взглядов вообще не смогу правдоподобно солгать.

— Не хочу говорить об этом при всех.

— А придётся.

— Ладно, — сделав глубокий вздох, заглядываю парню в глаза, в которых плещется далеко не добрый настрой, и я собираю всю силу, что есть во мне, чтобы выдать самую правдоподобную ложь: — В одной из иллюзий лимба была свадьба. Эм, наша с тобой свадьба, след почему-то остался... Но, кстати, в другой иллюзии разъярённый Зейн хорошенько схватил меня за шею и, — прикладываю пальцы к горлу, — она до сих пор болит.

Томлинсон тут же протягивает руки, чтобы отвести от моей шеи воротник джинсовки и, кажется, следы от грубых пальцев иллюзорного Зейна всё же оставили след, потому что парень сначала плотно сжимает челюсть, а затем тихо выдыхает.

Опустив ресницы, Луи вновь долго изучает порез на руке, а я пытаюсь унять своё зашкаливающее сердцебиение.

— Если тебе станет легче, — натягиваю улыбку, — то я едва смогла уйти из этой иллюзии.

Томлинсон не улыбается в ответ, наоборот — его взгляд не несёт ничего доброго. Колени дрожат под натиском тёмно-синих глаз. Я нагло вру человеку, которого люблю больше всего на свете, и от этого мне хреново не только морально, но и физически.

Он всё равно не верит мне, не до конца.

Медленно ведя горячими пальцами вниз по руке, Луи сжимает мою ладонь, переплетая наши пальцы.

— Даже не смей выпускать мою руку до конца таймера, — тихо произносит полудемон, — а тем более — после его истечения. Мы уйдём вместе, отсюда, а потом и с той стороны.

Прикусив губу, киваю, пытаясь сдержать першащую в горле истерику. Мы не уйдём вместе с той стороны, не получится, но зато Луи будет жив, остальное уже неважно.

— Я чувствую её, — подаёт голос Гарри, стоя с закрытыми глазами, — чувствую Лукрецию.

— И где она?

— Погодите, — Стайлс выставляет указательный палец, — закройте, пожалуйста, рты на секунду.

В помещении появляется слабый ветер, обитые деревом стены едва уловимо дрожат, а за спиной самой серьёзной тени в мире тёмная стена внезапно начинает источать свет, сначала тусклый, а затем всё ярче и ярче. Резкая вспышка ослепляет на секунду, словно нас сфотографировал взявшийся из ниоткуда папарацци.

Ничего не изменилось, мы всё в том же баре, правда вот за спиной Стайлса виднеется дверь, которой ещё пару секунд назад не было. Обернувшись, Гарри решительно толкает её вперёд, и она с лёгкостью поддаётся, демонстрируя чёрную мглу.

— Ты ведь не пойдёшь туда один? — спрашивает Лиам.

— Почему нет?

— Ты что, не смотрел фильмы ужасов? Ни в коем случае нельзя разделяться.

— Иллюзия — это нечто личное, — отвечает Гарри, не оборачиваясь, — не думаю, что Лукреция хотела бы свидетелей, ведь это погружение в её голову.

— Обожаю сплетни и секретики, — хлопнув в ладоши, Крис поднимается на ноги. — Пойдёмте все, я за любой движ, хоть какое-то развлечение.

— Согласен, — Найл кивает, — не с секретиками, а с тем, что нам лучше держаться вместе, мало ли что может пойти не так.

— Да я тебя умоляю, — усмехнувшись, побледневший Томлинсон опирается рукой на стену, — это же мы, так что всё в любом случае пойдёт не так.

— Ты сможешь идти? — обеспокоенно спрашиваю я, сжимая его ладонь. — Может, лучше останемся здесь?

— Я в порядке, Купер, и чувствую себя намного лучше, чем выгляжу.

— Ребят, нам лучше поторопиться, — советует Йоко, глядя на часы, — у нас всего сорок минут.

Гарри в ту же секунду шагает в пустоту, следом за ним, расталкивая всех, бежит слишком уж радостный Крис с засохшими следами крови на лице.

— Чего мы думаем? — Зейн возвращается к Оушен и демонстративно берёт её за руку. — Погнали.

Йоко посылает мне взгляд, наполненный паникой, а затем идёт вслед за Маликом так, будто является его тенью. Я знаю, что японка сделает всё, чтобы вернуть свою тень к жизни, чего бы ей это не стоило, она схватит его за руку в самый последний момент. Но вот только если избранная сделает это против воли Зейна, простит ли он её?

Луи сжимает мои пальцы и уверенно идёт вперёд, а я впервые за всё время нахождения в лимбе, не боюсь перешагивать порог двери просто потому, что рядом со мной мой мистер Зефиркин, и пока моя рука лежит в его ладони — мне абсолютно нечего бояться.

Липкая пустота обнимает моё тело, лёгкая паника разрастается в сердце просто от одной мысли о том, что я не вижу Луи, но я держусь за его ладонь, держусь за ощущение горячей кожи, и этот жар от парня — единственное, что по-настоящему пугает меня.

Темнота внезапно исчезает, и яркие солнечные лучи режут глаза; щурюсь, приставляя к глазам раскрытую ладонь, как козырёк, а затем удивлённо вскидываю брови, оглядывая очередную короткометражку от кинокомпании «Лимб энд корпорейшен».

Бог ты мой.

Кажется, мы всем нашим неадекватным составом попали в декорации к сериалу «Отчаянные домохозяйки», потому что по-другому это место не назовёшь, мы словно стоим на главной грёбаной улице Вистерия Лейн и скоро будем плести интриги против новых соседей.

Двухэтажные светлые домики, белоснежные заборы, яркие зелёные лужайки, фигурки гномиков в идеальных садах, цветы, почтовые ящики, которые являются мини-копиями своих домов, где-то вдали слышен детский смех, над головами раздаётся пение птиц, рядом с цветами порхают бабочки, и, чёрт возьми, даже фонарные столбы здесь ангельско-белого цвета.

Городок, в котором нет места грустным и недовольным лицам, а сущим несчастьем считается неправильно выбранный соус к ужину.

— Доброе утро! — мужчина в спортивном костюме бежит по тротуару, взмахивая огромной ладонью, а заодно ослепляя нас белоснежной улыбкой. — Отличная погода сегодня, не находите?

— Ага, — недоумевая, взмахиваю пальцами в ответ, — добренькое.

— Сегодня суббота, — не унимается спортсмен, — вечером традиционное барбекю у Майерсов, вы идёте?

— Ну конечно, идём, — Луи натягивает улыбку, но при этом ярком солнечном свете, я не могу без боли смотреть на его слишком бледное лицо. — Чтобы мы пропустили традиционное барбекю? — поджав губы, он качает головой. — Это не в нашем стиле.

— Да ещё и у Майерсов, — подхватывает Оушен. — Такое не пропускают.

— А там будут травка и шлюхи? — вмешивается в разговор Крис, на что местный бегун в возмущении раскрывает губы и тут же прощается, даже не назвав адреса этих самых Майерсов. — Так, отлично, от кретина избавились.

— Ну и где мы? — спрашивает Найл, глядя вслед мистеру Утренняя пробежка. — В фильме «Плезантвиль»?

— В сраной утопии, — прищурившись, Зейн прячет руки в передние карманы джинсов. — У меня от этого места мурашки по коже.

Смотрю на Джафара и понимаю, что он единственный, кто своим мрачным видом повелителя Злостного зла, не вписывается в место, где даже асфальт источает запах роз и антисептика, а солнечные лучи являются неотъемлемой частью ДНК каждого жителя.

— Мы будто в сериале «Отчаянные домохозяйки», — с улыбкой произносит Айви. — Это место очень даже подходит Лукреции. Я бы и сама не отказалась тут жить.

— Если мы действительно в этом сериале, — Лиам перекатывается с пятки на носок, — то чур я мучу с миссис Солис.

— Давайте не будем терять время, — выдыхаю я, — нам нужно найти местную рыжую Бри Ван де Камп. Разделяемся и обходим дома?

— В этом нет необходимости, — Гарри указывает на двухэтажный светлый дом с самой идеально подстриженной лужайкой, круглые кусты синих гортензий украшают сад, а к дому ведёт декоративная дорожка из камня цвета слоновой кости.

— Уверен?

— Более чем, — на щеке Стайлса появляется ямочка, — она говорила, что мечтает восстановить сад в поместье отца, и если бы она сделала это, то обязательно посадила повсюду синие гортензии. Лукреция точно за этой дверью.

Всей компанией мы дружно двигаемся к пряничному домику с синими ставнями в цвет гортензий в саду.

Стайлс нажимает на золотистый звонок, а мы толпимся у крыльца как самая хреновая группа поддержки в мире. Крис вступает в тихую перепалку с Зейном, и, не выдержав, Малик толкает друга в плечо, а тот в свою очередь заваливается в идеально подстриженный куст, уничтожая цветы.

Дверь раскрывается под благой мат задрота, и на пороге нас встречает Лукреция. Светло-зелёное платье выигрышно смотрится на фоне собранных в хвост медных волос, жемчужные бусы на длинной шее, кардиган в тон платья, того же цвета ободок, обрамляющий рыжие пряди, тонкую талию подпоясывает белоснежный передник, а на губах девушки царит вежливая улыбка.

Взглянув на Стайлса, Лукреция даже не меняется в лице, совершенно, будто они и незнакомы вовсе, зато примятые Крисом кусты заставляют её нахмуриться.

— Вы помяли мои гортензии, молодой человек.

— Ох, твою мать, — Лиам вздыхает, хлопая ладонями по бёдрам, — приехали, она стала оптимистичным зомби из пятидесятых!

— Лукреция, — прочистив горло, Гарри делает шаг вперёд, но она тут же демонстративно прикрывает дверь, чтобы держать дистанцию, — ты нас не узнаёшь?

— Простите, — приподняв уголки губ, избранная качает головой, — но мы не знакомы, наверное вы ошиблись. У меня лимонный пирог в духовке, мне нужно идти.

— Слушай, — Пейн потирает живот, — мы всё равно не уйдём, может, пока вынесешь поесть и попить?

— Ага, — Томлинсон кивает, — а заодно мячик и скакалку, нам же всем по десять лет и родители не выпустят нас, если мы зайдём домой.

— Я бы не отказался выпить, — Крис отряхивается от прилипших к одежде листьев, — подчёркиваю — выпить, а не попить.

Котовски хмурится ещё больше, поглядывая на нашу компанию с лёгкой брезгливостью, смотрит на нас как на мусорный бак, который весь день простоял на солнце. Хотя она девяносто процентов времени нашего знакомства именно так на меня и смотрит.

— Если вы немедленно не покинете моё крыльцо, то я буду вынуждена вызвать полицию.

— Эй, Хреновски, ты правда не узнаёшь нас? Дом стихий, магия, лимб и всё такое. Посмотри, — указываю на Стайлса, — это же Гарри, ради которого ты пожертвовала десятилетием, не говоря уже об остальном.

Лукреция медленно переводит взгляд на свою тень и, плотно сжав челюсть, качает головой.

— Видимо, это какое-то недоразумение. Мне не нужны конфликты, уходите, пока полицию вместо меня не вызвали соседи.

— Дорогая, что за шум? Я только уложил детей.

На пороге появляется Стайлс. Грёбаная копия Гарри, и я с трудом узнаю его, потому что впервые вижу его не в чёрном.

Светлые брюки, кожаный ремень, идиотская салатовая рубашка в тон платья Лукреции, волосы зализаны назад, а на носу сидят очки в тонкой золотистой оправе.

Первые секунды этой встречи нас сковывает немой шок, но потом тишину нарушает Томлинсон. Издав смешок, он потирает переносицу, маскируя смех, следом не выдерживает и Найл, затем Зейн, а после этого нас всех пробирает истерический смех. Всех, кроме Лукреции и двух Стайлсов.

— Тебе к лицу зелёный, Гарри, — давясь от смеха, Хоран покачивает головой. — Боже, знаю, что нельзя смеяться, прости, но это очень смешно.

— А детей покажете? — интересуется Малик. — На кого похожи? Только не говорите, что рыжие.

— Миссис Стайлс, я прибралась в гараже, — раздаётся за нашими спинами знакомый женский голос, — и выгуляла собаку, ещё будут поручения?

Не веря своим ушам, оборачиваюсь, чтобы увидеть на дорожке девушку в грязных джинсах и растянутой толстовке, в руке у неё красный поводок, который цепляется за ошейник толстого коричневого лабрадора. И эта девушка — я.

— Кокаиновски, ты охренела? — раскрыв губы, внимательно рассматриваю свою, очень сильно нуждающуюся в деньгах и стиральном порошке, версию. — Это ведь надо даже в идеальном мире найти место для унижения меня!

— Чёрт возьми, — Луи издаёт тихий смешок, — а это забавно.

— Нихрена забавного, я прислуживаю Лукреции! И вообще это какая-то плохая копия меня, мы с ней даже не похожи!

— Что с вашим лицом, миссис Стайлс? — спрашивает моя непохожая версия. — Если вам нечем заплатить, то ничего страшного, я могу взять оплату чем-нибудь другим, — издав хрюкающий смешок, она отмахивается. — Я не имела в виду натуру или что-то вроде того, хотя я слышала, как няню в соседнем районе одна довольно приличная, кстати, семья впутала в тройничок, но...

— Да уж, — Томлинсон с улыбкой качает головой, — вы совсем не похожи, совершенно разные люди.

Хочу пихнуть парня локтем в бок за идиотский сарказм, но моя копия внезапно замечает Луи, и из её пальцев мгновенно выскальзывает поводок, бесшумно приземляясь на блестящий от чистоты асфальт.

То есть, псевдо Марни не замечает того, что мы с ней похожи, как две капли воды (я вынуждена признать нашу схожесть), ведь она смотрит только на Томлинсона, смотрит так, словно увидела своего кумира. Хотя Гарри в светлом тоже почему-то не узнал свой неповторимый оригинал.

К слову, эта потасканная жизнью Марни как-то слишком уж долго пялится на мою тень.

— О нет, — тихо выдыхаю я, — я знаю этот свой взгляд.

— Я тоже, — прикусив губу, Луи подмигивает чужой для нас обоих Марни, — она запала на меня, как и ты при нашей первой встрече. У меня аж ностальгия.

— Не подмигивай ей.

— Ревнуешь к себе же? Боже, это же эгоизм высшей степени, Купер.

— Миссис Стайлс, — не отрывая взгляда от моего мистера Зефиркина, Марни поднимает поводок, — Зейн сходил по большому, а ещё разорвал футбольный мячик мальчишек Флетчерсов, придётся купить им новый мяч.

— Ты назвала собаку моим именем?! — вскинув брови, Зейн разводит ладони в стороны, а затем пинает по кусту гортензий, отчего голубые лепестки разлетаются в стороны как конфетти. — Да ты тут совсем охренела, рыжая психопатка!

— Я немедленно звоню в полицию, — бросает светлый Стайлс и скрывается в недрах дома, чтобы найти телефон.

— Она слишком сильно погрузилась в собственную иллюзию, — бормочет Йоко, — надо встряхнуть её, иначе она может застрять в лимбе.

— Нет, — сжав челюсть, Гарри качает головой, — она не погрузилась в иллюзию, просто делает вид, потому что хочет остаться здесь.

— Давай же, Стайлс, — подаёт голос Найл, — на тебя вся надежда, нас она не будет слушать, верни нам избранную и поскорее.

— Эй, Лукреция, — тихо зовёт наш Гарри в тёмном, — перестань сопротивляться, я же знаю, что ты сразу узнала нас. Знаю, что ты не хочешь возвращаться в реальность, но я здесь, рядом с тобой. Тебе не нужна эта идеальная картинка, потому что эта жизнь не настоящая, любые чувства окружающих — иллюзия, их нет. У тебя впереди долгая жизнь, и ты заслуживаешь настоящих чувств и любви, но для этого тебе нужно вернуться. Не ради кого-то, а ради себя самой и счастливой жизни, которая ждёт тебя. Пожалуйста, Лукреция, я не могу позволить тебе остаться здесь.

— А ты, — она плотно сжимает дверную ручку, да так, что костяшки приобретают цвет белоснежного забора вдоль дома, — ты обещаешь, что не оставишь меня, обещаешь, что пойдёшь со мной на ту сторону?

Всё понятно, Лукреция действительно узнала нас с самого начала, но решила отказаться от реальности в пользу гарантии, гарантии светлого будущего, где она счастлива, и даже там, где нет места для магии.

— Я пойду с тобой, обещаю, но нам нужно выбираться отсюда.

— Пообещай, что останешься моей тенью, — просит она дрожащим голосом, — пообещай, что не уйдёшь к железным погонам.

Проблема в том, что Гарри — человек слова, он никогда не бросается пустыми обещаниями, и сейчас этот его принцип играет против нас всех, потому что парень молчит, так как не может дать такого обещания.

Лукрецию заметно потряхивает, по щекам скатываются две крупные слезы и, быстро утерев их тыльной стороной ладони, девушка натягивает улыбку.

— Вон отсюда, — цедит она сквозь сжатые зубы. — Вон! Проваливайте!

Мы молчим, не зная, что делать, и тогда избранная выходит на крыльцо, выставляя руку вперёд: раздаётся шипение, а затем струи воды вырываются из распылителей в газоне, больно окатывая нас ледяной волной и не давая возможности даже сделать нормальный вдох.

Прижав к себе, Томлинсон пытается спрятать меня в своих объятиях от холодной стены, от парня исходит такой жар, что думаю, он даже немного рад этому прохладному душу.

— Твою мать, Лукреция, ты применила магию! Ты всех нас погубишь, идиотка!

Вода резко затихает, и мы, полностью мокрые, как дворовые кошки, смотрим на избранную, не скрывая злости.

— Я убью тебя, — бормочет Зейн, смахивая с тёмных волос капли воды, — убью нахрен, если ты сейчас же не пойдёшь с нами. Но даже если не пойдёшь, то всё равно убью.

По местной Вистерия Лейн внезапно прокатывается ледяной ветер, пронизывающий до самых костей, а небо мгновенно заволакивает тёмными тучами, лишая многочисленные идеальные цветы возможности искупаться в солнечных лучах.

— Лукреция, накрывай на стол, — тихо произносит Томлинсон, глядя в сторону, — всадники смерти едут в гости.

— Ребят, — влажные волосы Йоко взлетают вверх от сильного порыва ветра, а затем хлещут её по щекам, пока она неотрывно смотрит на экран часов, — у нас осталось всего пять минут.

Раздаётся топот, страшное цоканье копыт по гладкому асфальту идеальной улицы, погрузившейся во тьму. Вдали виднеются тёмные фигуры в мантиях, восседающих на угольно-чёрных конях с блестящей гривой.

Не один, а сразу трое всадников ритмично движутся в нашу сторону, и думаю, что их так много потому, что они почувствовали не просто магию, а магию избранной.

— Как насчет того, чтобы зайти в дом и пересидеть там сраные пять минут?

Как только Лиам говорит это, то входная дверь за спиной Лукреции тут же захлопывается от порыва сильного ветра.

— Заперто! — обеспокоенно произносит Котовски, дёргая дверную ручку в попытках попасть внутрь.

— Нужна твоя дверь, — бросает Гарри, оглядываясь назад, — другая нам не откроется. Сосредоточься.

— Я пытаюсь, — сжимая пальцами виски, Котовски крепко зажмуривается, — но не выходит!

— Да х**н с ней с этой дверью, зови своего долбанного мужа, пусть откроет!

— Если мы не найдём дверь, — Стайлс отвечает так спокойно, будто мы все лениво валяемся на пляже, а не находимся в шаге от смерти, — то Лукреция может застрять здесь, это ведь её иллюзия.

— Я не могу сосредоточиться, Гарри, не могу!

— Тогда бежим, мать вашу, бежим!

— Поздновато для пробежки, но выбора нет, — Зейн подталкивает Оушен и Йоко в сторону подъездной дорожки. — По какому плану действуем?

— Разбегаемся в разные стороны, — Луи крепче сжимает мою ладонь, ведя вперёд, — и стараемся не умереть, идёт? И ни в коем случае не применяйте против них магию, на всадников она не действует, вы только ослабеете, а они наоборот — станут сильнее.

— Звучит как план, — Найл хватает Лиама за шкирку, а затем подталкивает в сторону забора, — валим!

Стайлс ловит за руку Лукрецию, которая отчаянно стучит кулаком по двери в попытках попасть внутрь, и тут же стаскивает с крыльца.

— Купер, помнишь, как мы бежали от зомбированных людей в день ярмарки?

— Да, — крепче сжимаю ладонь полудемона, пока бегу вслед за ним, стараясь не отставать, — это был последний день моей нормальной жизни.

— Нужно бежать намного быстрее, чем в тот раз, — Луи слишком слаб, но каким-то образом всё равно умудряется бежать быстрее меня, таща за собой как ненужный балласт. — Не оглядывайся, и если я вдруг отстану, то не останавливайся и беги дальше.

— х**н тебе, Зефиркин, — тяжело дыша, стараюсь игнорировать жуткий стук копыт за спиной, который с каждой секундой звучит всё ближе, — так что постарайся не отставать!

— Мать вашу! — кричит Лиам за нашими спинами. — Разве мы не договорились разбегаться в разные стороны?! Почему в итоге мы все бежим в одну сторону?!

— Господи, — доносится голос Найла, — быстрее Лиам, быстрее!

Подталкивая Оушен и Йоко, Зейн держится позади, Гарри и Лукреция сбоку. Лёгкие и мышцы горят, топот наших ног, ледяной ветер отравляет грудную клетку, покрывая внутренности инеем, дыхания не хватает, отяжелевшая мокрая одежда неприятно липнет к телу и затрудняет бег, но адреналин в крови работает как лучшее в мире топливо.

Мимо нас проносятся Крис и Айви, задрот в кедах пытается взять девушку за руку, но она отмахивается и оборачивается, чтобы проверить, как дела у отстающего Лиама, а затем и вовсе бежит назад, чтобы прикрыть. Секунда, и Айви вздрагивает, замирая, а затем опускает взгляд вниз, где из её живота торчит чёрная толстая стрела, демонстрируя переливающиеся глянцевые лопасти.

Луи резко тормозит, из-за чего я чуть не падаю, но он вовремя ловит меня, помогая устоять на ногах.

Наша пробежка официально закончилась и включается режим «SOS».

Выдохнув, оборачиваюсь, всадники уже достаточно близко, лиц под капюшонами не разглядеть, под ними непроглядная чёрная мгла, в руках у каждого по массивному арбалету, а сопровождающий холод в паре с мокрой одеждой заставляет дрожать буквально каждую клеточку тела.

— Айви! — Лиам бросается на помощь, а вместе с ним и Найлер с Крисом. — Нет-нет-нет! — умоляет друг, когда девушка оседает на колени.

— Валите уже, — бросает Крис, — я прикрою.

— Нет, — сжав челюсть, Пейн опускается на колени, подхватывая свою бывшую тень, — я не уйду без неё. Давайте же, бегите! — обращается он к нам. — Ну же!

Айви дрожит, заваливаясь на спину, Лиам, придерживая за плечи, осторожно опускает её голову на свои колени и тихо говорит что-то, убирая прилипшие пряди светлых волос с её щёк.

— Пожалуйста, только не закрывай глаза, — сжав челюсть, он продолжает проводить пальцами по светлым волосам. — Ты не умрёшь снова, только не так... Осталось совсем немного подождать, ты дотянешь, Ви, ты же сильная.

Хрупкое тело девушки так сильно трясётся в огромных руках Пейна, словно её мышцы ежесекундно сводит судорогами, зубы стучат, она раскрывает бледные губы в попытке сказать хоть что-нибудь, но из её рта доносится лишь хрип. Ещё одна судорога, и из горла вырывается булькающий звук, а вместе с ним губы окрашивает бордовая глянцевая кровь.

Найл пытается поднять Лиама, но поняв, что это бесполезно, оборачивается, чтобы встретить всадников и прикрыть своего подопечного.

Оушен тут же бросается на помощь, отчего Зейн и Йоко вынуждены возвращаться.

— Сколько у нас времени, Купер?

— Три минуты, — выдыхаю я, глядя на таймер.

Йоко взвизгивает, когда над её головой пролетает стрела, следом летит ещё одна, явно собираясь попасть в мою голову: по привычке взмахиваю пальцами, но силы не работают, и Луи отталкивает меня в сторону, в очередной раз, спасая от смерти.

— Гарри, — Томлинсон указывает на невысокий белоснежный забор у одного из домиков, и Стайлс тут же понимающе кивает в ответ. — Зи, на тебе развлекательная программа.

Луи тянет меня к забору, а Стайлс с Лукрецией бегут к дому напротив. Я разрываюсь на части от желания подбежать к Лиаму, хочу быть рядом с ним, чтобы поддержать, но для этого мне нужно выпустить руку Луи, а я не могу себе этого позволить, не могу так рисковать, когда таймер ведёт обратный отсчёт и одна минута может пролететь как секунда.

Всё происходит слишком быстро, но при этом слишком медленно одновременно.

— Эй, придурки! — отбегая подальше от лежащей на асфальте Айви, Зейн подбрасывает в воздух светлый энергетический шар, направляясь прямиком на всадников. — Где взяли мантии? В Хогвартсе сегодня выходной?

Тройка лошадей держится ровным треугольником, намереваясь расправиться с Зейном и поглотить его вместе с магией, но тут в игру вовремя вмешивается задрот в кедах, отбегая в противоположную от Малика сторону.

— Видите вон тот домик в конце улицы? — Крис подкидывает в воздух светящийся красный шар, перекидывая его с руки на руку как долбанный мячик. — Я там вчера с вашей мамашкой резвился, заглянул ей под мантию пару раз.

Пока Найл оттаскивает Лиама от Айви, Оушен, сидя перед подругой на коленях, с сожалением качает головой, глядя на Пейна, на что он издаёт злостный и наполненный болью рык, от которого всё внутри переворачивается

Йоко упорно держится за спиной разбрасывающегося энергетическими шарами Зейна, не намереваясь отходить от него ни на шаг.

Лукреция потирает пальцами висок, пытаясь вытащить нас из собственной иллюзии, но выхода будто и вовсе не существует. Мы застряли здесь. Возможно, дело в том, что она действительно не хочет возвращаться в реальность, не знаю, но нам чертовски сильно нужна эта грёбаная дверь.

Выпустив мою руку, Томлинсон пинает ногой по забору, тот с хрустом поддаётся, разваливаясь, полудемон подхватывает одну из заострённых деревяшек и, замахнувшись, бросает её, словно клинок, и этот огромный кол попадает в цель — в сердце одного из всадников.

Гарри, стоя напротив, делает то же самое, метко попадая в цель. Шипящий ледяной ветер прокатывается по некогда спокойной улочке, небо становится настолько тёмным, что создаётся впечатление, что какой-то шутник сверху резко убавил нам яркость.

Работа фотошопера-недоучки продолжается — раненые всадники становятся слегка прозрачными, тускнеют, а затем и вовсе исчезают вместе со своими чёрными глянцевыми конями, оставляя после себя только выгоревшие размытые пятна на асфальте и белоснежные деревяшки, которые висят в воздухе ещё пару секунд, а затем с глухим стуком ударяются о землю.

Рядом с Лукрецией и Гарри из ниоткуда материализовывается тёмная дверь, Стайлс кричит, призывая нас поторапливаться.

Лиам вновь вырывается, чтобы вернуться к Айви, но над её грудной клеткой появляется едва заметное прозрачное облако, состоящее из крошечных светящихся частиц, похожих на пыльцу, и это облако медленно плывёт по воздуху, а затем резко летит вперёд, исчезая под тёмным капюшоном всадника.

Девушка, которая была первой любовью Лиама, девушка, которая защищала его ценой своей собственной жизни, погибла на его глазах дважды. И на этот раз всадник смерти вобрал в себя её душу, Айви исчезла, исчезла навсегда, будто её и вовсе никогда не существовало.

Лиам оседает на колени, глядя перед собой, Гарри вновь торопит нас, но к двери тяжело подобраться, потому что в центре нашего порочного круга остановился всадник смерти.

Единственный выживший смотрит на всех из-под тёмного капюшона, рука облачённая в кожаную перчатку, сжимает массивный арбалет.

Яростно рыкнув, Крис подаётся вперёд, выбрасывая светящиеся красные шары в сторону всадника, в попытках поранить, но существу в мантии это не наносит никакого вреда, будто полудемон бросается в него клубками ваты, а не энергией, наполненной истинной злостью.

— Крис, — зовёт Томлинсон, заводя меня за свою спину, — остановись, идиот, ты выгоришь!

Задрот в кедах ослеплён местью, он не слышит друга, продолжая выбрасывать светящиеся шары. На пальцах Луи загораются до боли знакомые сиреневые искры, хватаю его за руку, чтобы остановить, но парень уже выбрасывает яркую фиолетовую комету, сбивая Криса с ног, а заодно и останавливая от самовыгорания.

Ветер поднимается такой, что сносит почтовые ящики у заборов, вокруг летают песок и листья, а улица погружается во мрак ночи.

Как только фиолетовые искры исчезают в темноте, Луи опускает голову и, схватившись за сердце, оседает на колени, а я тут же падаю рядом с ним, задыхаясь в панике.

— Боже мой, что мне сделать, Луи? — спрашиваю я, придерживая парня за плечи. — Как помочь? Боже мой, как мне помочь тебе?

— Не паникуй, Купер, — хрипло выдыхает он, морщась от боли, — порядок.

Всадник смерти тянет вожжи, чёрный конь со звоном бьёт копытом по асфальту, разбрасывая зелёные искры, а затем этот гигантский конь встаёт на дыбы и, издав страшный рёв, со всей тяжестью своего веса бьёт передними копытами по асфальту, и это действие срабатывает как оглушающая взрывная волна, отчего мы все разлетаемся в разные стороны как игровые кости на доске.

Воздух с хрипом вылетает из лёгких, когда я бьюсь рёбрами о тротуар. Пару секунд не могу понять, где нахожусь, во рту привкус крови, в ушах звенит, плечо режет и, дотронувшись до него, убеждаюсь в том, что меня либо задела стрела, либо я поранилась о забор, но что-то явно порезало моё предплечье.

Поднимаю голову, чтобы найти Луи. Он неподвижно лежит на боку в нескольких метрах от меня, точно так же как тогда после схватки.

Нет, нет, нет. Только не снова, пожалуйста.

Таймер мигает, показывая, что осталось всего семнадцать секунд.

Отчаянно царапаю ладони о бетон, пытаясь подняться, но что-то словно парализовало мои мышцы, и я подозреваю, что моё плечо всё-таки задела стрела, пропитанная ядом. По венам бежит кипяток, я заперта в клетке своего тела, каждое микро-движение даётся с титаническим трудом.

Я вижу Луи, но не могу добраться до него.

Вдруг меня подхватывают, поднимая, боюсь, что всадник решил воспользоваться мной вместо бумеранга, но быстро убеждаюсь в обратном, потому что меня хоть и трясут на бегу, как шейкер, но всё же несут в сторону Томлинсона.

— А ведь я был бы тебе неплохой тенью, — доносится до меня голос задрота, — правда, идиотка?

Крис буквально бросает меня на асфальт рядом с Луи, роняя прямо на раненое плечо, режущая боль пронзает тело током и, лишая воздуха, буквально ослепляет. Песок летит в глаза, не поднять веки, руки не слушаются. С трудом протянув ладонь, на ощупь ищу Томлинсона, а затем чувствую, как Крис хватает меня за запястье, направляя, и я, наконец, чувствую родную ладонь Луи, сжимая её, но не чувствую ответа.

С трудом раскрыв глаза, щурюсь, смотря на прикрытые веки Томлинсона, бледное лицо, каштановая чёлка пляшет под порывом сумасшедшего ветра, но сам парень абсолютно неподвижен.

Всё повторяется, повторяется точь в точь. Нет, пожалуйста, нет.

Паника разрастается в груди с неимоверной скоростью. Вижу, как Лиам тянет руку к Найлу, но тот резко подхватывает Оушен и со всей силы толкает её в объятия Пейна.

Веки тяжелеют, опускаясь вниз, тело не слушается, и я больше не вижу остальных.

Слышу, как стрелы арбалета со свистом разрезают воздух. Звонкие копыта бьют по асфальту. Крепко сжимаю ладонь Томлинсона, впиваясь ногтями в его руку. Пальцы Криса, всё ещё лежат на моём запястье. Вдох, и вязкая темнота забирает меня, лишая всякой надежды на свет.

Как много в нашей жизни могут решить каких-то пять минут. Сколько они на самом деле длятся и какова их настоящая цена?