Four elements. Limb

Глава 8

— Ну что, Марни, готова? — доносится радостный голос Пэни, и подозреваю, что тёплые пальцы, накрывающие мои прикрытые веки, тоже принадлежат ей.

— Эм, ну, не знаю, Пэнс, смотря к чему? Надеюсь, что ты не купила себе очередную огромную игрушку для плотских утех.

— Марни! О чём ты вообще?!

— Это она свои фантазии озвучивает, моя девочка выросла!

— Честити, это ты? — подпрыгиваю на стуле, пытаясь скинуть с себя ладони Пэни, но она упорно держит мои глаза закрытыми.

— Нет, блин, Мэрилин Монро, — подруга смеётся, — кто же ещё?

— Почему мне сейчас очень неловко? — узнаю низкий голос, который принадлежит Дереку Куперу. — Ведь только недавно тебе было десять, а сегодня уже исполняется восемнадцать, дети слишком быстро растут и слишком рано начинают шутить про игрушки для плотских утех.

Как только я хочу вырваться из хватки Пэни, то она сама убирает ладони от моего лица: за переполненным едой столом сидят Честити и Финн, чуть подальше Дерек и ещё какой-то мужчина, который с любовью поглядывает за мою спину.

Поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Пэни, а затем опускаю взгляд на её огромный живот.

— Пэнс, ты что, беременна?

— Милая, — рассмеявшись, она опирается рукой на столешницу и, схватившись за поясницу, медленно оседает на стул, — мне рожать через две недели. Ты... — сжав руку незнакомого мне мужчины, тётя вскидывает брови. — Ты в порядке, Марни? Только не говори, что уже выпила.

— Если что, — Чес вскидывает ладони, — то я здесь ни при чём.

— Валери, ну ты там скоро? Прости, я устала стоять, у меня ноги отекли, думаю, что твоя дочь и так догадывается, что ты ушла за праздничным тортом. Милая, ты ведь знала, да?

Ответить мне не удаётся, потому что приятный женский голос поёт «С Днём рождения тебя», смотрю в проём раскрытой двери и сначала вижу торт с горящими свечками, а затем я вижу её.

Самая красивая женщина на всём белом свете.

Мама.

Каштановые волосы мягко обрамляют лицо, на ней светло-лиловое платье, во взгляде зелёных глаз блестит радость, а улыбка такая тёплая, что мне хочется сфотографировать её. Я никогда и ни у кого не видела такой нежной и тёплой улыбки.

Боже мой, какая же она красивая.

Она идёт ко мне, все присутствующие подхватывают песню, поздравляя меня, но всё, что я могу видеть — это мама. Остановившись напротив меня, она склоняется, предлагая задуть свечи, и чёртовы застывшие слёзы в моих глазах мешают рассмотреть её лицо вблизи.

Кажется, я слишком долго сижу в растерянности, настолько, что все перестают петь, ожидая, когда же я задую свечи.

— Милая, — мама переходит на заговорщический шёпот: — обещаю, что этот торт готовила не Пэни, так что можешь смело задувать свечи и есть.

— Эй! Дерек, уйми уже сарказм своей жены, я же беременна!

— Вэл, не стоит говорить правду вслух, Пэни беременна, и её тревожит тот факт, что Колин может развестись с ней из-за того, что она не умеет готовить.

— У-у-у, миссис Штольц, — обращается Честити к Пэни, — Куперы вас уделали, я бы на вашем месте позволила водам отойти прямо на ковёр в их гостиной.

— Фу, это омерзительно.

— Заткнись, Финн! Когда-нибудь я буду беременна, и у меня тоже отойдут воды. И, возможно, что даже по твоей вине, если только ты будешь отцом ребёнка, конечно.

— Прости, ты сказала «если»?

— Марни, — улыбнувшись, мама вскидывает брови, — свечи, дорогая. Только не говори, что у тебя нет желания, потому что всё, о чём ты мечтаешь у тебя уже есть.

Приподняв уголки губ, киваю.

Хочу, чтобы этот день никогда не заканчивался.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, задуваю свечи, все аплодируют, мама передаёт торт отцу, а затем обнимает меня. От неё пахнет ванильным кремом, которым явно пропитан торт, вдохнув этот аромат, крепко обнимаю её в ответ и боюсь, что уже не смогу отпустить.

Когда мама отстраняется, я могу лишь смотреть на неё, быстро утирая слёзы тыльной стороной ладони.

Почему я вообще плачу?

— Что загадала? — не глядя на меня, спрашивает Финн, потому что всё его внимание приковано к торту.

— Вообще-то, — откинувшись на спинку стула, Честити отвечает кому-то на смс, — нельзя говорить, а то не сбудется. Но, наверное, она загадала себе парня.

— Эшли Миллер? — с улыбкой спрашивает мама, присаживаясь рядом с Дереком, и он тут же сжимает её ладонь. — Недавно встретилась с его мамой в супермаркете, мы мило поболтали, и она пригласила нашу семью на ужин к ним в гости. Так что желание вполне может сбыться.

— Ну, не знаю, — Дерек покачивает головой, — не нравится мне этот Эшли. Какой-то он...

— Какой? — Пэни вскидывает брови. — Не достойный твоей дочери? Ты про всех так говоришь.

— Да, но при этом этот Эшли какой-то женоподобный и немного голубоватый.

— Дерек, — мягко обрывает мама, посылая отцу многозначительный взгляд. — Вообще-то, это Марни будет с ним встречаться, а не ты, так что перестань критиковать. Я вообще выбрала тебя, а ты — тот ещё подарок.

— Вообще-то, это именно я пойду убивать его, когда он обидит мою дочь, поэтому я имею право на своё мнение.

— Если только Марни сама не будет его бить.

— Я не хочу с ним встречаться, — хрипло выдаю я.

Все замолкают, и даже Честити откладывает телефон, отвлекаясь от инстаграма. Не знаю, почему я сказала это, только знаю, что не хочу встречаться с Эшли Миллером, но почему? Может дело в том, что мне неловко обсуждать это при родителях?

— Это она просто до сих пор не может отойти от вчерашнего концерта «Ночных убийц», — делает вывод Чес, — влияние Кевина.

— Или дело в том парне из клуба, — предполагает Финн с набитым ртом. — Марни сказала, что он пялился на неё, сидя за барной стойкой, но мы с Честити так и не увидели его. Парень-призрак какой-то.

Родители переглядываются между собой, а Чес хорошенько пихает своего парня локтем, чтобы не вдавался в подробности.

— Солнышко, — поджав губы, папа вздыхает, — парни из клуба — худшая кандидатура, не забивай себе этим голову.

— Парни из клуба — Честити пожимает плечами, — не такие уж и плохие.

— Да? — Финн вскидывает брови. — А тебе откуда знать?

— Ну, не то чтобы я прям знала, — тут же оправдывается подруга, — но Марни сказала, что её незнакомец был в розовой толстовке, а парни в розовом всегда хорошие.

Розовая толстовка.

Концерт, Кевин, люди, громкая музыка. Парень в розовой толстовке. Что за...

— Меня зовут Луи. Луи Томлинсон. Я твоя тень.

— Кто, прости?

— Тень. Ментор, наставник, защитник, охранник, патрон. В нашем мире это называется — тень. Их приставляют к ведьмам, часто к бестолковым, как в моём случае, чтобы защищать их и научить управляться с силой.

И тут меня будто током бьёт, потому что вся история знакомства с этим загадочным парнем проскакивает перед моими глазами как в быстрой перемотке.

В голову и сердце резко врезаются воспоминания, причём с такой силой, что я подскакиваю на ноги, роняя стул.

Только мы с тобой против целого мира, но я уверен, что мы справимся с этим, воздушное войско, верно?

Вашу мать, это же всё не реальность, и я в грёбаном лимбе!

Мне нужно найти Луи, и на это у меня есть всего десять часов. Смотрю на экран на запястье, где обратный счётчик показывает — 9:21.

Дерьмо.

Все присутствующие в комнате смотрят на меня с непониманием, мне кажется, что они вот-вот рассмеются, похвалив за то, что я раскусила лимб, но эмоции моих близких выражают озадаченность.

— Мне нужно идти, — бормочу я, оглядываясь по сторонам.

Как отсюда выйти?

Перевожу взгляд на закрытую дверь, которую мама оставляла открытой, когда вносила торт, поэтому тут же иду к ней, подозревая, что выход именно там.

— Милая? — раздаётся мамин голос, и я тут же останавливаюсь, но не могу найти в себе силы обернуться.

Крепко зажмурившись, встряхиваю головой, пытаясь убедить себя в том, что это не реальность, что это не моя мама, а всего лишь иллюзия.

Глубоко вздохнув, оборачиваюсь, и мысли об иллюзии мгновенно отходят на второй план. Поднявшись на ноги, мама смотрит на меня с искренним беспокойством.

— Родная, в чём дело?

— Ты не... — натянув улыбку, качаю головой, борясь со слезами. — Ты не настоящая, мам. Я бы очень хотела, но это всё неправда. Я бы всё сделала, чтобы спасти тебя, всё на свете отдала, лишь бы вернуть тебя, но это невозможно... Прости меня.

Мягко улыбнувшись, она кивает в сторону двери.

— Тогда иди скорее, не теряй времени.

Стою, как идиотка, понимая, что не могу уйти, просто не могу. Ноги сами несут меня к маме, и я крепко обнимаю её, стараясь запомнить запах ванильного крема, её объятия, в которых мне становится на удивление хорошо и спокойно, я чувствую себя полностью защищённой. В последний раз я чувствовала себя в такой безопасности, только когда находилась рядом с Луи. Испытывала чувство, что ничто и никто не может причинить мне зло.

— Я очень сильно люблю тебя, мам.

— И я тебя люблю, родная.

Всхлипнув, обнимаю её ещё крепче, прежде чем отпустить, а затем перевожу взгляд на беременную Пэни и её мужа.

— Надеюсь, что увижу эту картинку в реальности, — шмыгнув носом, поворачиваю голову в сторону Честити и Финна. — Простите, что так и не позвонила, когда вернулась. Я очень сильно скучаю по вам, ребята, мне жаль, что всё так вышло.

— А я? — Дерек разводит ладони в стороны.

— А с тобой я в реальности поговорю, мистер Я-был-без-души.

Папа вскидывает брови, на что я пожимаю плечами.

— Милая, — мама сжимает мою руку, — тебе и правда пора идти.

Кивнув, сжимаю её ладонь в ответ и, борясь со слезами, иду в сторону двери.

Обхватив пальцами круглую ручку, приказываю себе не оборачиваться, потому что боюсь, что не смогу уйти. Мне до невозможности сильно хочется ещё раз обнять маму, но я напоминаю себе о времени, которое летит слишком быстро.

Повернув ручку, открываю дверь, за пределами которой не видно ничего, кроме непроглядной мглы, и, шумно выдохнув, я набираюсь смелости и делаю шаг вперёд.

Проходит пару секунд, прежде чем туман вокруг меня рассеивается, волосы подхватывает тёплый ветер, пахнет свежескошенной травой, вдали виднеются горы, вокруг лишь поле, и я тут совершенно одна, прямо как ведущий передачи, который снимает шоу о том, как выжить в одиночку в условиях дикой природы.

Интересно, как там ребята?

Надеюсь, что мы пройдём испытания лимба всей нашей избранной бандой.

За спиной раздаётся громкий хлопок двери, из которой я вышла, но только вот она никуда не исчезает, продолжая неуместно стоять посреди поля.

Вдруг рядом с ней появляется ещё одна дверь, затем напротив, и ещё, ещё, ещё.

— О, ну и где я? — спрашиваю я, оглядывая бесконечный коридор из дверей, стоящих посреди луга. — В долбаном мультфильме «Корпорация монстров»?

Ясно, мне нужно найти правильную дверь, не знаю, как я это сделаю, но время идёт, поэтому нужно действовать.

Пожав плечами, шагаю к двери напротив, и, как только я приоткрываю её, меня буквально затягивает в тёмную воронку.

Вязкая мгла рассеивается, и я тут же чувствую нехватку кислорода, а всему виной корсет, плотно сжимающий мои рёбра. Опустив взгляд, тут же узнаю платье, в котором я была на балу избранных, правда вместо тронного зала я нахожусь в спортивном зале своей школы.

Вижу много знакомых лиц, отрывающихся под песни Imagine Dragons, вокруг воздушные шарики, подсветка и улыбки.

Вижу даже Эшли Миллера, который притворяется натуралом, сжимая надменную задницу Роксаны Эвиган.

Чёрт возьми, оказывается, я совсем не соскучилась по школе.

— Что такое, Купер, — раздаётся хриплый голос за моей спиной, — твой золотой петушок не приглашает тебя на танец?

Сердце проваливается вниз, разбиваясь на миллионы крошечных осколков, я буквально слышу этот стеклянный грохот.

Я не слышала этот голос так давно, что меня начинает трясти, дыхание сбивается, а в груди разрастается пожар. Сотни мыслей в голове, но при этом ни одной.

Медленно оборачиваюсь, чтобы разбиться окончательно.

Передо мной стоит Луи Томлинсон, весь в тёмном, каштановые волосы лежат в идеальном беспорядке, приталенный пиджак, закатанные рукава и пронзительно голубые глаза с хитрым прищуром, отчего создаётся впечатление, что владелец этих глаз замыслил очередную шутку, которую вот-вот выдаст.

Внутри всё больно сжимается от осознания того, что это иллюзия. Я знаю, что это не мой Луи, не тот парень, которого я потеряла, лимб не обманет меня, он может попытаться затуманить мой разум, но только не моё сердце.

Но эта иллюзия такая настоящая, Луи здесь, прямо передо мной, он кажется таким реальным, что меня разрывает от желания прикоснуться к нему.

Шагнув вперёд, с громким выдохом впечатываюсь в его грудь, крепко обнимая парня и погружаясь в родной аромат ментола и лайма, отчего в моей груди разрастается настоящая истерика. Не верю, что могу вновь прикоснуться к нему, не верю, что чувствую его рядом.

— Воу, Марнс, — рассмеявшись, он обнимает меня в ответ, запуская пальцы в мои волосы, — на запретный секс меня развести пытаешься? Я пришёл с тобой на выпускной, о большем и не мечтай.

— Я так сильно скучаю по тебе, Лу, — бормочу я, ни в силах оторвать щёку от его груди. — Так сильно.

Сердце в его груди бьётся так спокойно и уверенно.

Оно бьётся. Снова бьётся.

— Чёрт возьми, вот теперь ты меня пугаешь, — отстранившись, он ловит мой подбородок и заглядывает в глаза, отчего я нахожусь буквально в шаге от того, чтобы упасть на колени к его ногам. — В чём дело, Купер?

— Ни в чём, — натягиваю улыбку, — просто я очень рада, что ты сегодня здесь.

— Ну да, — прищурив голубые глаза, он с недоверием покачивает головой, а затем склоняется к моему уху, — кажется, ты забыла, что я немного улавливаю твои эмоции. И перестань уже так крепко обнимать меня, Эшли Миллер может начать ревновать.

Усмехнувшись, качаю головой.

— Плевать мне на него.

— Как и мне, — мягко улыбнувшись, он сжимает пальцы на моей талии. — Кажется, это судьба, Купер, выйдешь за меня?

Моя нервная система даёт сбой, и, издав всхлип, я тут же накрываю ладонью губы, на что Томлинсон удивлённо округляет глаза.

— Я, конечно, знал, что ты обрадуешься этой просьбе, но чтобы так... Прям до слёз. Чёрт возьми, вот теперь мне тебя даже жалко.

Рассмеявшись, пихаю парня в грудь, на секунду забыв о том, что это всё не реально.

Издав смешок, Томлинсон протягивает ладонь:

— Подаришь мне танец?

Перевожу взгляд на часы — 8:50.

— Лу, я не...

— Пожалуйста, Марнс, это ведь твой выпускной, и я до сих пор понятия не имею, как ты затащила меня сюда, да к тому же заставила рисковать безопасностью моей обуви, которую ты обязательно затопчешь своими кривыми ногами. К тому же, Пэни сказала, что я должен вернуть тебя домой до полуночи, а ведь мне ещё надо успеть, — подняв взгляд к потолку, парень пожимает плечами, — как минимум, совратить тебя и бросить.

— Идиот.

Играющая в зале мелодия резко сменяется, и как только я слышу знакомые нотки песни группы Green Day, которая играла во время нашего танца на балу в честь избранных, то я едва удерживаюсь на ногах.

Томлинсон помогает мне устоять и, опустив пальцы на талию, подхватывает мою ладонь, сжимая её в тёплых пальцах. Его рука такая тёплая, в ней снова чувствуется сила, и я надеюсь, что это ощущение поможет стереть из моей памяти утро после битвы с Атлантой:

Ледяные пальцы, моя засохшая кровь на его ладони.

Встряхнув головой, пытаюсь избавиться от этого страшного воспоминания.

Ладно, всего лишь один танец в его объятиях, всего лишь минута. Потому что я не знаю, найду ли я настоящего Томлинсона, не знаю, что меня ждёт, поэтому я готова рискнуть этой минутой.

Время, умоляю, не тлей.

Опустив голову его на плечо, прикрываю веки, наслаждаясь каждой секундой, которая сейчас действительно очень дорого стоит.

— Что это за клоун? — бормочет Томлинсон, и, отстранившись, я поворачиваю голову.

Клоуном Луи назвал дежурящего на выпускном преподавателя, который отбирает стаканчики буквально у каждого ученика, а затем пьёт из них, чтобы вычислить, есть ли в напитках алкоголь.

— Наш историк.

— Тот, которому ты разбила яйца?

— Куриные.

— Ну, разумеется.

Взглянув в бесконечно голубые глаза, в которых плещется желание рассмеяться, протягиваю руку и дотрагиваюсь до его щеки, проводя большим пальцем по острой скуле.

— Лу, ты ведь не настоящий, да?

— Купер, — улыбнувшись, парень вскидывает брови, — скажи честно, ты под кайфом?

— Просто я боюсь, что не увижу тебя больше, а если увижу настоящего, то не смогу сказать это, потому что нельзя... Я... Я...

— Судя по тому, как ты мямлишь, подозреваю, что ты пытаешься признаться в употреблении героина.

— Я люблю тебя, Луи, так сильно люблю тебя. И, чёрт возьми, это слово слишком мизерное в сравнении с тем, что я на самом деле испытываю к тебе.

Томлинсон замирает, прерывая наш танец, взгляд его голубых глаз темнеет, когда он обхватывает ладонями моё лицо, нежно поглаживая щёку большим пальцем. Хочу прикрыть веки, чтобы сполна насладиться этим прикосновением, но не могу оторваться от глаз напротив.

Луи серьёзен, как никогда, а затем на его губах мелькает едва заметная улыбка, и полудемон склоняется надо мной, чтобы поцеловать.

Глубокий поцелуй заставляет мои колени дрожать, уверенные, но при этом мягкие движения губ буквально возрождают в моей груди то, что, казалось бы, давно умерло, этот поцелуй возрождает меня, строит заново и исцеляет, наполняя жизнью.

Не знаю, как всё это время жила без его губ. Почему не прикасалась к этому парню при любой удобной возможности? Зачем скрывала свои чувства, притворяясь, что у меня земля не уходит из-под ног каждый раз, когда я вижу его? Почему мы не использовали то короткое время, которое было отведено нам судьбой? Почему тогда, в его комнате, когда я плакала и швырялась толстовками, узнав, что есть вероятность погибнуть, я не сказала ему самые важные слова? Почему не сказала, что чувствую?

Воспоминания о нашем последнем поцелуе больно врезаются в грудь: вокруг ослепляющие вспышки света и сильный ветер, порез на моей ладони, не могу опустить руку на камень, потому что боюсь последствий, боюсь потерять Луи. Взгляд голубых глаз наполнен нежностью, Томлинсон он обхватывает ладонями моё лицо, чтобы подарить глубокий поцелуй и одновременно с этим опустить мою руку на камень предков.

— Я обещаю тебе, что с нами всё будет в порядке.

Обманул, соврал, предал, оставив меня умирать заживо без него, забрал себе всю физическую боль, которая должна была предназначаться мне. Спас, оставив сожалеть о каждом прожитом дне без него.

А теперь он снова рядом, как настоящий, чувствовать его пальцы в волосах, прикосновение губ, аромат ментола — невыносимо прекрасное чувство быть в его объятиях, быть любимой таким парнем.

Как только думаю о том, что нужно оторваться от его губ, то понимаю, что мне легче собственноручно всадить кинжал себе в сердце, чем сделать это.

Не могу без него. Не могу, не могу, не могу.

Оторвавшись от моих губ, Луи прикасается своим лбом к моему, его грудь тяжело вздымается, а мне остаётся лишь дрожать в его руках.

Все вокруг исчезли, и я понимаю, что мы остались совершенно одни в украшенном спортивном зале.

— Я тоже, тоже люблю тебя, Купер, — шепчет он. — Прошу, останься со мной. Давай останемся здесь, где нет боли, где мы сможем быть вместе.

Знаю, что это не настоящий Томлинсон, но слышать признание в любви его хриплым голосом то, что морально убивает меня.

Но вот его просьба отрезвляет меня, и я отстраняюсь, делая шаг назад.

Взглянув на время, ужасаюсь — 7:36.

— Я бы хотела, очень, и, если бы ты был настоящим, я бы осталась, плюнув на всё, но мне нужен именно мой Лу, а не иллюзия.

— Пожалуйста, Марнс, останься со мной. Неужели ты снова поступишь как в тот раз? Спасёшься, оставив меня одного в этой темноте?

Крепко зажмурившись, качаю головой и поспешно пячусь назад.

Боже, почему так больно? Больнее, чем всё, что я испытала за все эти полгода. Было невыносимо больно терять Луи, но оставлять его одного, бросать здесь — сравнимо с пыткой.

— Купер, не оставляй меня, только мы с тобой против целого мира, помнишь?

— В этом и есть разница между иллюзией и настоящим тобой, — улыбнувшись сквозь слёзы, пячусь назад в сторону широких дверей спортзала, — настоящий Томлинсон сделал бы всё, чтобы прогнать меня из лимба.

Толкаю двери спортзала, а через несколько долгих секунд вновь оказываюсь в открытом поле с сотнями дверей, их слишком много, и у меня ни за что не хватит времени на то, чтобы проверить их все.

Стараюсь избавиться от мыслей о том, что хочу вернуться в ту комнату и просто быть рядом с Луи.

— Дерьмо, — цежу я сквозь сжатые зубы, оглядывая бесконечный коридор из дверей, и, натянув рукава джинсовки на кисти рук, сжимаю плотную ткань, пытаясь успокоиться. — Где же ты, Лу?

Быстро перебирая ногами, иду по миру «Корпорации монстров» на открытом воздухе, и создаётся впечатление, что продюсеры этого мультфильма заказали грёбаный кейтеринг, только я приехала раньше всех.

Проходя мимо десятков дверей, пытаюсь почувствовать что-то, ну ведь должно же что-то ёкнуть внутри хотя бы на интуитивном уровне.

Вдруг одна из дверей привлекает моё внимание, она чёрная и влажная, словно покрыта испариной. Прищурившись, разглядываю дерево, которое будто смазали нефтью. Протягиваю руку и, поморщив нос, провожу пальцем по шершавой поверхности, покрытой чем-то вязким и тягучим.

— Ну, конечно, — поджав губы, рассматриваю кончики испачканных пальцев, — долбанная кровь. Классика, мать её.

Жутко не хочется открывать эту дверь, но ведь она привлекла моё внимание, значит не зря, верно?

Сжав скользкую от крови медную ручку, осторожно открываю скрипучую дверь, которая засасывает меня внутрь как пылесос.

Попадаю в помещение, похожее на мрачный тёмный замок, здесь очень холодно, а где-то вдали слышно, как приглушённо капает вода.

— Смелее, не бойся, — доносится женский голос из темноты, — подходи ближе.

— Знаете, — вскидываю ладони вверх, — было очень приятно познакомиться, кем бы вы ни были, но, кажется, я зашла не по адресу. Пойду-ка я...

Развернувшись, несусь в сторону кровавой двери, но тут за моей спиной загорается свет, а точнее факелы, отбрасывающие оранжевые тени, танцующие на каменной стене и окровавленной двери.

Прикусив губу, медленно оборачиваюсь и удивлённо вскидываю брови, когда вижу в глубине помещения трон, на котором сидит девушка. И эта девушка — я.

Правда это какая-то развратная версия меня, так как декольте чёрного платья достаёт до самого пупка, разрез на длинном подоле идёт вдоль ноги вплоть до бедра, а на шее у секси-меня переливается иссиня-чёрная змея.

Отлично, тёмная я с декольте до самой звезды косит под Лефроя. Позёрство какое-то получается. Даже обидно, у тёмной меня нет своего стиля.

Да и змеи как-то совсем не моё. Где еноты, панды или коалы — вот такие фамильяры отлично бы мне подошли.

Раздаётся приглушённый низкий рык, и из-за трона показываются два блестящих ярко-зелёных глаза, а затем свет падает на огромную морду животного.

— Твою мать, — выдыхаю я и чувствую, как мышцы деревенеют от страха, — это же грёбаная пантера.

— Мелодия, место, — приказываю тёмная я, и чёрная пантера тут же ложится у ног своей хозяйки, а я обращаю внимание на выглядывающую из-под выреза загорелую ногу, а заодно и на туфлю с заоблачно длинной шпилькой.

Вау, а дарк я горячая штучка!

— Не бойся, Мелодия тебя не тронет.

— Что ж, очень надеюсь. Боюсь спросить, сколько вёдер крови в день пьёт этот котик.

— Марни, оставь шутки, меня этим не провести, ведь ты — это я. И однажды я уже стояла на твоём месте в этой самой комнате.

— Так может, — вскинув брови, указываю пальцем за свою спину, — отпустишь меня по старой дружбе, мне нужно найти Луи, хотя я бы глянула на тёмную версию Томлинсона, уверена, что это жутко горячее зрелище. Вы, наверное, творите тут всякие интересные и мрачные штучки...

— Луи мёртв, — перебивает она. — Отдал свою жизнь за нас в схватке с Атлантой, забыла?

— Тогда может отпустишь меня, чтобы я смогла вернуть его?

— Ты не вернёшь его, Марни. Он погиб из-за нас, дважды. В схватке и в тот момент, когда проявил магию, находясь в лимбе. Трюк с радио, помнишь? Луи сгорел от собственной магии. Помню, как нашла его в лимбе, — секси-Марни понижает голос, а затем покачивает головой. — Он всё ещё был жив, если это можно так назвать, конечно. Но его жизненные силы были на пределе, Лу едва держался на ногах, но всё равно спас меня от той твари, а затем мы нашли ребят, но он не дотянул до окончания таймера, — она указывает на часы на моей руке, — я не успела спасти его, потому что нельзя перенести в реальность выгоревшую до тла душу, он погиб на моих руках.

— Это неправда, — стиснув зубы, качаю головой, скрывая дрожь в теле, — ложь. Ты всего лишь иллюзия, обман.

— Ты сама очень скоро в этом убедишься. Запомни, Луи появится после твоей перепалки с одним идиотом, не теряй времени на лишние подозрения и догадки, это будет он. И есть один совет: скажи ему, что любишь, а то так и не успеешь, я вот не успела.

— Мне пора идти.

Мелодия рычит, огонь в факелах вспыхивает ещё ярче, освещая каменные стены, и тут замечаю, что в углу помещения возвышается что-то тёмное, но я не могу разглядеть что это.

В нос бьёт запах гнили с каким-то тошнотворно-сладковатым оттенком, а затем я различаю в этой темноте человеческую руку, и не одну. Это гора из трупов, и я нахожусь буквально в шаге от того, чтобы прочистить желудок.

— Марни, перед тем как уйдёшь, хочу подкинуть тебе мысль. Ты воюешь на стороне магов, не хочешь сменить аккаунт?

— В смысле?

— Перейти на сторону демонов, подчеркну — не на сторону зла, а именно демонов. Твоя сила способна подчинить многих, демоны охотно пойдут за тобой, а за ними подтянутся и тени. С такой армией ты разобьёшь не только миссис Мэдлок, но и всю систему правил.

— Ты так и сделала, да?

— Да, и как видишь, не жалуюсь. Запреты сняты, правда в моём мире теперь с презрением относятся к чистокровным магам, и отныне они служат демонам.

— Тогда ничего не изменилось, ты просто переставила местами фигуры на шахматной доске.

— По-другому и не получится, это не реальный мир, понимаешь? Здесь всегда будет цениться кровь, в данный момент ценится кровь демона, а кровь мага — ненужный мусор.

— И мы с тобой снова лишние, да? Опять не вписываемся в систему из-за смешанной крови.

— Нет, мы с тобой правим этим парадом.

Поджав губы, качаю головой. Надеюсь, что никогда не сотворю подобное, поменять магов и теней местами, но в итоге так ничего и не изменить... Это какое-то дерьмо.

— Знаю, что ты не согласна сейчас, но ты поменяешь своё мнение, когда смиришься с потерей Луи. Любовь — это слабость, сама знаешь, ведь Анна уже второй раз шантажирует тебя при помощи твоей любви. Королеве не нужен король, чтобы править, Марни, главное — королевство.

Бог ты мой, если это какая-то альтернативная реальность, то я стану горячей чернокнижницей, наслаждающейся правлением? Звучит как шаблон новой версии миссис Мэдлок.

К чёрту, я сваливаю, пока горячая Марни не достала плётку и не начала скармливать мои части тела своей партере.

— Во второй раз терять Луи будет не так больно, нужно только научиться постоять за себя, привыкнуть, что нас больше некому спасать.

— Да и некого спасать уже.

— Ты найдёшь его, — вновь повторяет она, — но, чтобы быть в безопасности, соблюдай тишину.

Окей, мастер Йода, засунь свои странные советы себе в задницу.

— Кстати, — бормочу я, обхватывая кровавую ручку, — с вырезом явный перебор, а ещё мне жаль, что с годами грудь у нас так и не выросла.

Вернувшись в коридор из дверей, первым делом смотрю на время, странно, но на разговор с тёмной Марни, которая не нуждается в короле, ушло всего две минуты.

«Я хочу быть королём в твоей истории», Купер. Чертовски нравится эта строчка.

Королева из меня так себе, да и не нужно мне никакое королевство, всё, чего я хочу — найти зефирного короля моей истории.

Ещё час с лишним трачу на проходы в двери, зайти в которые мне подсказывает тупая интуиция. К слову, экстрасенс из меня хреновый.

Одна из дверей ведёт меня в утро после битвы, чтобы я пережила смерть Луи в очередной раз. Раньше это было страшными снами, кошмарными воспоминаниями, но сейчас я буквально была там, снова увидела последствия битвы. Снова потеряла Томлинсона.

В другой иллюзии избранные вновь обвиняют меня. Следом убивают всех близких мне людей. И я чувствую, что полностью истощена и сломлена как физически, так и морально.

Появляется ярое желание взорвать все двери, чтобы найти нужную, ту, что точно не взорвётся, потому что ведёт в лимб.

Перевожу взгляд на часы — 6:02.

— Твою мать! — цежу я сквозь стиснутые зубы и срываюсь вперёд, вновь пытаясь почувствовать хоть какую-нибудь подсказку изнутри.

Пробежав несколько метров, понимаю, что я в тупике, время неминуемо несётся вперёд, а я ничего не могу поделать. Был бы здесь Лиам, или Йоко, ладно, даже Спидовски сойдёт в напарники. Но в одиночку я просто бесполезна и никчёмна.

Сжав челюсть, издаю стон от бессилия, а затем со злости пинаю одну из дверей. С моим везением стоило бы быть поосторожнее с подобными действиями, потому что грёбаная дверь поддаётся, и меня затягивает в неё как Алису в страну Чудес.

Место мне очень хорошо знакомо. Солнечные блики играют на стенах тронного зала, просачиваясь сквозь стеклянный купол в потолке, народу много, даже слишком, но, увидев меня, все расступаются, освобождая путь.

— Дорогие жители Дома, — вещает миссис Мэдлок, — сегодня я собрала вас здесь неспроста...

— Ну привет тебе, — бормочу я себе под нос, — старая бездушная стерва, только тебя мне и не хватало в коллекции под названием «Лучший день в моей жизни».

— Тяжело сообщать об этом, тяжело говорить о том, что люди, которые однажды помогли нам в борьбе с Атлантой, люди, верные Дому и его уставу, люди, которые были возвращены избранными с того света, вновь нарушают правила. Как же печально осознавать, что человек не дорожит собственной жизнью, намеренно вступая в запретный союз.

— Нет-нет-нет, — шепчу я, накрывая уши ладонями, — только не эта иллюзия, пожалуйста. Я не выдержу, пожалуйста, только не это...

Пячусь назад, но мне не дают прохода, подталкивая вперёд, туда, куда я совершенно не хочу идти.

— Мистер Томлинсон, вы обвиняетесь в дезертирстве, а так же во вступлении в запретный союз, доказательств предостаточно, а это значит, что вы приговариваетесь к немедленной казни.

Мне наконец-то открывается обзор. Томлинсона держат железные погоны, надменная миссис Мэдлок в сопровождении Клариссы с наслаждением наблюдает за тем, как один из погон достаёт из-за спины хрустальный меч.

— Мистер Томлинсон, может, хоть раз в жизни наберётесь смелости и решите покаяться?

— Нет, — невесело усмехнувшись, Луи пожимает плечами, — вы можете отобрать у меня жизнь, но не мои чувства, миссис Мэдлок. Хотите секрет? Будь у меня возможность, я бы нихрена не изменил, разве что был бы рядом с ней всегда, не отпускал бы ни на секунду. Как тебе такое покаяние, старая стерва?

Миссис Мэдлок плотно сжимает челюсть, с брезгливостью оглядывая полудемона.

— Казнить, — цедит она сквозь сжатые зубы.

Томлинсона опускают на колени, а один из железных погонов взмахивает хрустальным мечом, и я громко вскрикиваю, рванув вперёд.

Я не могу потерять его, только не снова.

Ноги отрываются от земли, когда меня перехватывают погоны, оттаскивая назад. Луи так же крепко держат, я брыкаюсь, пытаясь вырваться, а затем ловлю на себе взгляд голубых глаз, наполненный нежностью.

Мягко улыбнувшись, Томлинсон качает головой, призывая меня успокоиться, а затем кивает в сторону дверей, прося уйти и не видеть того, что будет дальше.

Хрен ему, я никуда не уйду!

Продолжаю вырываться, пока сбоку не доносятся шаги, поворачиваю голову и вижу Джейсона в сопровождении погон, целых четырёх штук, и один из них до боли знаком мне.

Стайлсу идёт новая форма, стальные погоны начищены до блеска, тёмная форма идеально сидит на нём, даже слишком, холодный взгляд зелёных глаз наполнен рассудительностью и некой отчуждённостью.

— Гарри! — вскрикиваю я. — Гарри, они хотят казнить его!

Стайлс смотрит перед собой, словно не слышит меня, похож на робота, до жути искусственный. Манекен, а не парень.

Теперь он один из железных погон, для Стайла перестало существовать понятие — дружба. Из него получился просто идеальный солдат.

В отчаянии перевожу взгляд на капитана.

— Джейсон, останови это, умоляю тебя!

Нахмурив брови, Болейн вскидывает ладонь, приказывая сопровождающим его погонам стоять на месте.

А затем он останавливается напротив меня, капитан покручивает на безымянном пальце левой руки кольцо, обручальное кольцо, и хоть погоны держат мои руки за спиной, что-то подсказывает, что на моей левой руке есть точно такое же колечко.

— Лучше отойди от неё нахрен, Джейсон, — просит Томлинсон далеко не дружеским тоном.

— А не то что, Томмо? — приподняв уголки губ, Болейн продолжает смотреть на своё кольцо. — Что ты мне сделаешь? Тебя вот-вот казнят, и как же тогда ты будешь защищать свою подопечную и по совместительству мою жену? И после смерти ты вряд ли попадёшь в лимб, на этот раз у тебя билет в один конец.

— Джейс, — тихо зову я, — я умоляю тебя, помоги ему.

— Просишь милости для него при всех? А особенно после того, как вся округа узнала о том, что ты сбежала вместе с ним, вступив с ним в запретный союз? Моё терпение ведь не железное, Марни.

Подняв взгляд, Джейсон хмыкает и, сжав челюсть, покачивает головой, прежде чем размахнуться и дать мне оглушающую пощёчину, которая точно сбила бы с ног, если бы погоны не держали меня.

Хотела бы я спросить — «Ты охерел, Джонсон?», но щека горит так сильно, что шок от удара лишает дара речи.

— ш***а, опозорила меня перед всеми.

Слышу яростный рык, а затем пару солдатов в серебряных погонах отлетают, ударяясь о трон, предназначающийся предкам Лиама.

Джейсон разозлил Томлинсона.

Погоны, защищающие Джейсона, налетают на Луи, но он наносит удары и отбрасывает их в стороны так легко, будто они бумажные самолётики.

Никогда в жизни я не видела Томлинсона таким, никогда не видела в его глазах столько ярости и злости, даже тогда в библиотеке, когда Лу чуть не скинул Джейсона с высоты, он не был так зол, как сейчас, и в данный момент вся эта яростная буря во взгляде голубых глаз предназначается капитану.

Болейн пятится назад, вскидывая ладони вверх. Сжимая кулаки, Луи напрягает острые скулы, и я понимаю, что у Джейса остались считанные секунды, чтобы сделать пару последних вдохов. Но позади Томлинсона резко вырастает Стайлс, сжимая в длинных пальцах рукоятку меча.

— Гарри, нет! — кричу я, срывая голос.

Луи оборачивается, чтобы взглянуть в глаза друга. Не выказывая ни единой эмоции, Гарри вонзает хрустальный меч в грудь Томлинсона, пронзая его сердце.

Земля уходит из-под ног. Мир разрушился. Крики царапают моё горло, визжу, брыкаюсь, рычу, пытаясь добраться до Стайлса, чтобы собственными пальцами вырвать сердце из его груди. Кто-то подхватывает меня, унося отсюда, кричу так сильно, что даже не уверена, что этот страшный звук исходит из моих лёгких. Ненавижу это место! Ненавижу эту чёртову магию и правила... Ненавижу.

Вдруг меня прижимают к стене с такой силой, что удар в лопатки отдаётся колючей болью в лёгких. На горле сжимается чья-то ладонь и, раскрыв веки, я вижу перед собой разгневанное лицо Зейна.

— Добилась своего? — тихо произносит парень. — Довольна?

— Гарри вонзил в него меч, Зейн! — хриплю я. — Он сделал это и даже не моргнул...

Замолкаю, потому что Малик так сильно сжимает пальцы на моём горле, что у меня заканчивается воздух и резко подкатывает тошнота.

— Вас просили держаться подальше друг от друга. Ты замужем за другим, так какого чёрта ты давала Томмо шанс, какого чёрта нарушала правила, переходя грани? Ты ведь знала, что рано или поздно его убьют из-за этого. Вы решили сбежать, уверяли, что вас не найдут, и что теперь? Мой друг мёртв из-за тебя, грёбаная эгоистка. И клянусь, — сжав пальцы на горле ещё сильнее, Малик хорошенько встряхивает меня, прикладывая затылком к стене, отчего в ушах стоит звон, — я превращу твою жизнь в ад, Марни, я буду жить ради этой мести. Надеюсь, что ты так сильно будешь убита горем, что сама будешь умолять о смерти, и поверь, меня не нужно будет просить дважды.

Зейн отстраняется, но лишь для того, чтобы схватить меня за плечи и швырнуть в сторону выхода.

Меня мгновенно выбрасывает на луг с тем же коридором из дверей.

Лёжа на боку, прижимаюсь щекой к прохладной траве, горло саднит от криков, а ещё я до сих пор чувствую пальцы Малика на своём горле, до сих пор чувствую эту боль.

Я потеряла его. Снова потеряла Луи.

Позволила себе забыться. Забыла о том, что всё происходящее — иллюзия. 

Сил совсем не осталось, стиснув зубы, сажусь и, утерев слёзы рукавом, сгибаю руку в локте, чтобы взглянуть на время — 5:37.

В ушах стоит звон, всё ещё слышу свои крики, всё ещё вижу глаза Луи, всё ещё помню, как Гарри всадил меч в сердце своего друга.

Вдруг одна из дверей вдали скрипит, приоткрываясь. Сердце пропускает удар, и я тут же поднимаюсь на дрожащие ноги, чтобы продолжить поиски.

Тяжело сглотнув, оглядываю приоткрытую дверь, не хочу заходить, потому что не знаю, что меня ждёт. Но времени на сомнения нет, и я толкаю дверь вперёд, раскрывая её шире.

Светлое помещение незнакомо мне: широкое окно, две незастеленные кровати, два стола, шкаф, а рядом с одной из кроватей стоит чемодан с потёртой наклейкой «Ночные убийцы».

Хм, похоже на комнату в общежитии.

Дверь раскрывается, и я вижу перед собой Томлинсона. Джинсовая куртка, светлая футболка с зайчихой и лисом из мультфильма «Зверополис», которые демонстрируют факи, тёмные джинсы и белые конверсы. Идеален, как всегда.

— Проводил твоих родителей, — улыбнувшись, парень пробегается пальцами по волосам, — Валери хорошо держалась при тебе, но как только вышла за дверь, то тут же расплакалась, осознав, что ты теперь взрослая студентка. А ещё мне сказали, что у тебя будет просто нереально огромная соседка по комнате по имени Клэр.

Не зная, что сказать, я просто стою на месте, ожидая, что в любой момент появится миссис Мэдлок и снова заберёт мою тень.

— Марнс? — Луи вскидывает брови. — Не переживай, мы будем навещать твоих родителей хоть каждые выходные. А если ты боишься, что твоя соседка попытается съесть тебя, то останешься у меня, я выгоню Найлера и переселю его сюда.

Кажется, моё растерянное лицо сбивает Луи с толку. Мягко улыбнувшись, он подходит ближе и, опустив ладони на мои щёки, заглядывает в глаза, а мне уже физически больно от его близости, ведь он снова может исчезнуть в любую секунду.

Я действительно нахожусь на грани сумасшествия

— Эй, Купер, я знаю, что ты переживаешь, тебя забрали из дома, закинули в новое место, ты скучаешь по друзьям, но я рядом, слышишь, и ни за что не дам тебе упасть духом, договорились?

— Боже, — сморгнув слёзы, устремляю взгляд к потолку, — ты какой-то даже слишком милый, странно как-то. Ну, — внимательно оглядываю комнату, — и где здесь подвох? Мы в универе, студенты... Погоди-погоди, не говори, дай угадаю: наверное, сейчас ты скажешь, что болен раком и тебе осталось жить месяц.

— Я ведь сейчас ослышался, да?

— Нет, ты и правда слишком милый.

— Может, — вскинув брови, Луи опускает ладони на мою талию, — я слишком милый, потому что я твой парень и переживаю за тебя?

— Кто? Ты мой, кто?

— Да, сам до сих пор поверить не могу, что повёлся на такую как ты...

Прижав к себе, Томлинсон пятится со мной к кровати до тех пор, пока я не поддаюсь, присев; но его не устраивает такой расклад, и он тут же опускает меня на спину, нависая сверху.

— Ладно, — приподнявшись на локтях, парень пожимает плечами, — давно нужно было признаться тебе в том, что твои родители платят мне деньги за то, чтобы я был с тобой.

— Так и знала, — воздух застревает в лёгких, когда Луи прикасается губами к моей шее, а затем спускается, ведя дорожку из поцелуев к ключицам.

Крепко зажмурившись, качаю головой, чтобы отрезвить саму себя.

— Это всё не реально.

— Погоди с выводами, — запустив пальцы под край моей толстовки с эмблемой какого-то университета, он едва ощутимо прикусывает мою нижнюю губу, заставляя вспомнить каково это — чувствовать, как кровь мгновенно закипает в венах, — мы ведь ещё даже не начали.

Боже, а если я пересплю с иллюзией парня, которого люблю, это будет считаться изменой?

— Нам нельзя, Томлинсон.

— Обескураживающее заявление, Купер, — Луи дарит мне глубокий и беспощадный поцелуй, отчего я уже не знаю, где грань реальности.

Эта реальность вообще существует?

— Запретный союз, помнишь? — сжимаю толстовку на его плечах. — Дом, миссис Мэдлок, демоны, ведьмы.

Вскинув брови, Луи приподнимается на локтях.

— Пересмотрела «Сверхъестественное»?

— Если бы, — улыбнувшись, провожу кончиками пальцев по мягким каштановым волосам. — Значит, вот как всё могло бы сложиться, будь мы обычными людьми, да? Университет, свидания, прикосновения без страха.

Глядя на меня, Томлинсон непонимающе покачивает головой.

— Если это Зейн снабдил тебя какими-то волшебными таблетками, то я ему башку разобью.

— Я в порядке, не бери в голову.

— Слушай, я знаю, что сейчас тебе нелегко, но ты должна помнить, что я всегда рядом, — он проводит кончиком носа по моей скуле, — так что выброси из головы всех этих демонов, ладно, Купер? Не стоит бояться, ведь единственный демон в твоей жизни — это я, а я никогда тебя не обижу.

Как же ты чертовски прав, Томлинсон из университета. Мой единственный демон отдал за меня жизнь, а затем снова рискнул собой, каким-то образом выбравшись из лимба, а я лежу тут как идиотка.

Подняв руку, смотрю на время — 4:07.

— Было приятно хотя бы на пару секунд увидеть нас такими, — улыбнувшись, осторожно выбираюсь из объятий университетского Томлинсона, который ни черта не смыслит в магии, и поднимаюсь на ноги, а затем, не оборачиваясь на жизнь, о которой мечтаю, несусь к двери.

Вновь оказавшись на лугу, со злостью оглядываю всё вокруг. Время идёт слишком быстро, а дверей столько, что я не смогу найти нужную и до конца жизни.

Эти проверки иллюзиями ни к чему, я уже знаю, что именно ищу.

— Не знаю, кто у вас тут главный по лимбу, но надеюсь, что меня хоть кто-нибудь слышит, — бормочу я, сжимая кулаки. — Мне уже абсолютно плевать, что мне покажут. Я пережила смерть Луи не один раз, увидела последствия, отказалась от мечты, смогла уйти из места, где моя мама жива, где родители счастливы. Что бы мне не показали, мне это не нужно, потому что я осознаю нереальность происходящего, меня уже ничем не испугать. Я пришла сюда за своей тенью, и я без него не уйду, так что пошёл ты к чёрту, грёбаный лимб, мне нужна моя дверь!

Пару долгих секунд царит гробовая тишина, и я поднимаю руки, чтобы приступить к взрыву дверей. К чёрту Лефроя и всадников смерти, у меня поджимает время.

Но вдруг земля под моими ногами начинает дрожать, и я расставляю ладони в стороны, чтобы удержать равновесие.

— Вот же чёрт, простите меня, мистер Лимб, я не хотела посылать вас! Только не убивайте меня раньше времени, у меня есть ещё четыре часа!

Земля продолжает дрожать, раздаётся треск сухого дерева, и двери одна за одной падают, разваливаясь прямо на глазах и превращаясь в пыль.

Все, кроме одной.

В самом далеке выстояла одна неприметная дверца, и что-то подсказывает мне, что я прошла проверку лимба, выстояла перед его искушающей и пугающей магией, а может просто задолбала тут всех, но мне всё-таки выдали билет с проходкой за кулисы.

А возможно, что это очередная иллюзия.

Не теряя времени на лишние раздумья, я срываюсь с места, мышцы наполняются силой, а в лёгких будто открывается второе дыхание, пока я бегу к цели.

Резко остановившись у двери, делаю глубокий вдох, а затем поворачиваю ручку, решительно шагая вперёд.

Вы когда-нибудь смотрели вестерновские фильмы про дикий запад? Ну, там ещё ковбои постоянно пьют виски, стреляют и без остановки курят сигареты, закинув ноги на стол. Так вот у меня создаётся впечатление, что я попала в декорации к этому самому фильму.

В воздухе витает пыль оранжевого оттенка, одноэтажные деревянные дома выстроились в ровные ряды, выцветшие надписи вроде «Банк» и «Салун» точно когда-то были написаны краской от руки, рядом с небольшим домиком с надписью «Шериф» лежат спресованные тюки сухого сена, а когда я вижу, как ветер несёт по песку перекати-поле, то издаю смешок.

— Ну и что на этот раз? — спрашиваю я, разводя руки в стороны. — Мне придётся спасать кого-нибудь от ковбоя Мальборо?

Пнув камень, иду вдоль пустых домов, в тёмных рамах торчат изрезанные зубья разбитых стёкол, вокруг ни души, здесь пусто, жарко и жутко хочется пить.

Вдруг слышу сухой хруст, будто кто-то наступил на битое стекло, обернувшись, пытаюсь найти причину звука. Раздвижные мини-двери одного из салунов раскрываются, и из-за них показывается парень.

К моему сожалению, это не Луи, а незнакомый мне человек. Взъерошенные светло-русые волосы развеваются на ветру, в тонких губах зажата самокрутка, а голубые джинсы с подворотами открывают вид на пыльные кеды. Парень потирает нос с горбинкой, и на первый взгляд можно сказать, что однажды ему точно ломали этот нос.

Оттянув край толстовки, симпатичный незнакомец протирает полупустую бутылку с виски от пыли, а затем спускается с коротких ступеней, но, заметив меня, замирает.

— Прости, — шагаю вперёд, — не подскажешь...

— Тише, — шипит он, оглядываясь по сторонам, — идиотка!

— Что, прости?

— Я же сказал, заткнись!

— О, а это видел, задрот? — машу ему факом. — Пошёл ты.

Усмехнувшись, он вытаскивает пробку из бутылки и, сделав большой глоток, качает головой.

— Со мной не стоит разговаривать в таком тоне, а особенно тебе, новенькая. Поэтому вот тебе первый урок, — замахнувшись, он бросает бутылку в здание напротив, а после того, как стекло со звоном разбивается, кретин натягивает улыбку, — если слышишь шум, то лучше беги, ведь они идут на громкие звуки.

— Ты... Ты о чём вообще?

Вдруг за углом раздаётся жуткий скрежет, будто кто-то проводит вилами по дереву.

Затаив дыхание, оборачиваюсь, и у одного из зданий вижу высокого и очень худого человека в чёрном костюме. Хотела бы я описать его лицо, только вот у него нет лица, нет ничего, разве что лёгкие тени в местах, где должны быть глаза. Зато у жуткого мужика есть длинный, узкий рот, настолько длинный, что создаётся впечатление, что его разрезали, и этот мерзкий рот в данный момент выдаёт улыбку, пока его владелец постукивает длинными когтями по стене.

Это похоже на грёбаного Слендермена.

— Беги, дура, — рассмеявшись, задрот в кедах срывается с места.

Мужчина без лица приходит в движение, и его длинные ноги стремительно сокращают расстояние между нами.

Чертыхнувшись, пячусь назад, а затем разворачиваюсь и бегу следом за незнакомцем.

— Эй, — парень оборачивается, — не надо увязываться за мной! Беги в другую сторону.

— Ну конечно, — изо всех сил стараюсь нагнать его, — это ты его вызвал, так что это именно тебя он и должен у***ь!

— Может быть, детка, но прости, бегаю я быстрее, чем ты. Здесь выживает сильнейший.

Задрот в кедах прибавляет шагу, и как только мне кажется, что я ещё могу его нагнать, он заворачивает за угол. Я тут же за ним, но этот придурок словно в воздухе растворился.

Разнося подошвами пыль, бегу дальше и, решив обернуться, взвизгиваю от страха, потому что жуткий тип без лица всё ещё позади.

Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не применить силу.

Бегу вдоль одинаковых деревянных домов, силы на исходе, мышцы горят, воздуха не хватает, солнце палит во всю, а затем я чувствую, как острые когти смыкаются на моём локте и, сжав, дёргают назад так резко и тут же отпускают, отчего я теряю равновесие и путаюсь в собственных ногах.

Упав на живот, чувствую, как горят ладони, которыми я тормозила собственное падение о шершавую землю.

Прокряхтев, переворачиваюсь на спину, и немой крик ужаса застывает в моём горле, когда я вижу улыбку безликого. Бледно-серая кожа обтягивает череп, из кривого рта вырывается шипение, и из-за несуразно тонких ног это существо как-то ломанно передвигается, что вселяет ещё большую жуть.

Судорожно отползаю назад, но мне уже не сбежать. Он замирает надо мной, а затем медленно склоняется, протягивая длинные когти к моему сердцу.

Вдруг раздаётся глухой хруст, безликий вздрагивает, а затем я опускаю взгляд на его грудь: из неё торчит острый осколок деревяшки, с которого стекают тёмные вязкие капли.

По идее этот жуткий человек должен упасть прямо на меня, но его откидывают в сторону, и в ярких солнечных лучах я вижу силуэт Томлинсона.

Не в силах сдвинуться с места, лежу, тяжело дыша и внимательно рассматривая парня. Каштановая чёлка спадает на лоб из-под капюшона тёмной толстовки, на слишком бледном, но при этом красивом лице играет недовольная гримаса, пока парень брезгливо отряхивает ладони.

Луи переводит взгляд на меня, под глазами лежат тёмные тени, скулы острее лезвия. У меня внутри больно колит сердце, а затем оно начинает биться со скоростью света, так, как не билось уже очень давно.

Можно затуманить мой разум, опьянить сознание, сотворить идеальную иллюзию без погрешностей. Но моё сердце не обманешь.

Передо мной тот самый Луи Томлинсон, которого я так отчаянно ищу. Тот, кого я потеряла в ночь, когда он отдал за меня свою жизнь. Мой идеальный и жутко саркастичный мистер Зефиркин.

— Я вообще-то уволился, Купер. И за это дерьмо, — приподняв уголки губ, полудемон указывает на мёртвого безликого, — мне вряд ли заплатят.