Four elements. Limb

Глава 6

Вы когда-нибудь ездили в карете? Нет? И не стоит пробовать. Уже около часа я отбиваю свою задницу о каждую кочку под колёсами кареты, все внутренние органы будто засунули в шейкер и теперь нещадно трясут, а ещё, кажется, в ней холоднее, чем на улице.

Из-за того что в Серпенс не ведёт ни один портал, а Лиам не захотел тащиться пешком, мы вынуждены ехать в грёбаной консервной банке. Слава богу, что Валенсия и Джейс едут в карете позади нас — им не хватило места, точнее, не хватило места двум людям, и мы тут же быстро решили, кто именно поедет отдельно.

Перед тем как отправиться в путь, мы остановились в жуткой закусочной, которая больше напоминала подвал с привидениями. Капитан написал лорду Лефрою письмо о том, что избранные в его сопровождении хотели бы навестить Серпенс, а затем он бросил бумагу в горящий в камине огонь. Через двадцать минут из камина вылетел уголёк, который начал сжиматься и белеть на глазах, а когда Джонсон поднял уголёк с пола, тот уже был в форме сложенной во много раз записки.

Представитель лорда ответил, что Лефрой будет очень рад принять избранных в своих владениях, предоставит покои в собственном доме и даже пришлёт за нами кареты. И вот мы трясёмся в дороге, мечтая поскорее выбраться наружу.

— Меня тошнит, — побледневший Лиам, потирает грудную клетку и откидывается назад. — Я серьёзно, меня, мать вашу, укачивает.

— А ведь мы предлагали тебе пойти пешком, — отзывается сидящая рядом со мной Йоко, выглядывая в окно, за которым виднеются невысокие дома в французском стиле с разрезающими их узкими улочками. — Но тебе было лень.

— Я избранный, а избранные не ходят пешком, когда есть возможность доехать. О чёрт, — после очередной кочки, он накрывает ладонью рот, шумно втягивая носом воздух.

— Только не смей опустошать здесь желудок! — брезгливо поморщив нос, Лукреция отодвигается как можно дальше от Пейна.

— Зато твои усы отлично гармонируют с каретой, — подбадриваю я, на что Лиам лишь недовольно стонет, прикрывая веки.

— Знаете, был бы здесь Найл, он бы уже остановил эту карету и нёс меня на руках.

— Был бы здесь Найл, — усмехнувшись, покачиваю головой, — он бы закатил глаза и попросил перестать жаловаться.

— Как он вообще терпел тебя? — Водковски буквально вжимается в хлипкую дверцу кареты, подбирая под себя подол.

— Мы были знакомы всего пару месяцев, может, он уже и подал бы в отставку, у меня ведь было несколько теней до него, — борясь с тошнотой, друг делает несколько глубоких вдохов. — Он у меня третий.

— А что стало с первыми двумя? — вскинув бровь, Текиловски поджимает губы. — Покончили с собой?

— Знаешь, Лукреция, — подняв веки, Лиам поворачивает голову, смеряя девушку долгим взглядом, — я не знаю, чего ты ко мне пристала. Какого хрена ты цепляешь меня всю грёбаную дорогу?

— Я просто задаю вопросы, — она вскидывает ладони вверх. — Я не виновата, что ты остро реагируешь. Может, пересядешь в соседнюю карету, чтобы я тебя не мучала?

Будь здесь Малик, он бы уже успел предложить Лукреции не то что поменять карету, а заменить одну из лошадей.

— Так почему у тебя было несколько теней? — спрашиваю я, прерывая очередную ссору.

— Я тогда ещё жил у бабушки. Первым был Алонзо, такой щупленький парнишка, с кудрявыми тёмными волосами, он постоянно курил сигареты, которые пахли долбанными прованскими травами, я понятия не имел, почему его приставили ко мне, и клянусь, я смеялся каждый раз, когда он появлялся. Оказалось, что это воспитанник тени моей бабушки, который хотел пристроить Алонзо получше. В итоге один раз я перегнул с шутками, довёл его до слёз, и этот зяблик в слезах просил об отставке, а мистер Блэк без раздумий снял его с поста, потому что защитник из него никакой.

— А второй? — спрашивает Йоко.

— Второй была Айви, — грустно улыбнувшись, Лиам опускает взгляд вниз. — Блондинка, всегда ходила в ковбойских сапогах, она мечтала быть обычным человеком и жить в Техасе. У неё было отличное чувство юмора.

Грусть в голосе Лиама заставляет мою улыбку померкнуть.

Айви. Это имя мне знакомо, часто звучало в гарнизоне. Крис и Айви — первые тени, погибшие при создании заклинания для призыва Атланты.

— Что с ней произошло? — осторожно спрашивает Лукреция.

— Она погибла, — прочистив горло, Пейн отводит взгляд к окну. — До восемнадцати лет я жил не в Доме, а под присмотром бабушки, ведь до того как Атланту пытались воскресить, всё было мирно и спокойно, Йоко знает, — он кивает в сторону избранной, — она тоже приехала в Дом с мистером Ямасаки именно после того, как начались нападения и все поняли, что создаётся заклинание для воскрешения Атланты. Тогда о Марни ещё было неизвестно, никто не знал, существует ли вообще избранная четвёртой стихии, мы думали, что медленно грядёт апокалипсис.

Поджав губы, японка кивает, сочувственно глядя на Лиама.

— Так вот, — он шумно выдыхает, набрасывая на себя непринуждённый вид, — поскольку всё было мирно и тихо, я предложил Айви отправиться на другую сторону, хотел, чтобы мы вместе съездили в Техас хотя бы на пару дней. Если бы я только знал, что последователи Атланты открыли охоту на избранных и теней, да вообще на всех... В общем, демонов было слишком много, мы с Айви боролись вместе, но она погибла, защищая меня. В момент её смерти моя сила обрела какой-то новый уровень, вся земля нахрен задрожала, начала раскалываться, я с детства мог управлять силой, но на самом деле я чуть не обделался, когда понял, что умею вытворять подобное.

Мы с Лиамом близкие друзья, но я впервые слышу о том, что до Найла у него было ещё две тени, впервые слышу об Айви, которая явно была дорога Пейну. Я не раз спрашивала его о прошлом, о жизни до нашего знакомства, но Ли всегда делился маловажными фактами, либо рассказывал истории про свою бабушку.

— Айви погибла в мой День рождения, если бы я не предложил ей отправиться на ту сторону, она была бы жива, — грустно усмехнувшись, он пожимает плечами. — Найлер был бы жив, потому что его не приставили бы ко мне. Но то, что уже произошло, всё равно не изменить, верно?

— Ты никогда не говорил об этом, — тихо говорю я.

— Не люблю говорить о прошлом, да и грузить тебя не хотелось.

— Ты... Ты ведь понимаешь, что не должен винить себя за произошедшее.

— Кто бы говорил, Марнс, ты даже во сне себя винишь.

— Она была дорога тебе, — произносит Лукреция, глядя в пол.

— Она была моим лучшим другом, — мягко улыбнувшись, он потирает щёку, — а ещё я до чёртиков был влюблён в неё. Айви не знала, возможно, догадывалась, но всегда держала дистанцию между нами. К тому же, она была влюблена в одного парня из гарнизона, его убили для заклинания вскоре после неё.

— Крис, — вспоминаю я имя, которое всегда мелькало в паре с Айви.

— Да, — поджав губы, Лиам кивает. — А потом объявили критическую ситуацию, всех избранных призвали в Дом, но я не поехал. Тогда на пороге бабушкиного дома оказался Найлер, я издевался над ним, говорил, что не хочу жить в Доме, а тем более тренироваться. Меня бесил сам факт того, что Хоран, да будь это кто угодно, оказался на месте Айви. Но однажды я решил спросить у него про Айви, оказалось, что они очень хорошо дружили, и я сам не понял, как проникся симпатией к Найлеру, он был такой забавный, нервничал из-за подколов, но как бы я не пытался, не смог заставить его зареветь как Алонзо.

Пейн замолкает на пару долгих секунд, а затем переводит взгляд на Пивовски.

— Вообще-то мы с Найлером были знакомы не так долго, как, например, Лукреция и Гарри, но я, как идиот, слишком быстро привязываюсь к людям, а Хоран отличный парень и хороший друг, к нему тяжело не привязаться, — он пихает Самбуковски локтем. — Именно поэтому меня и взбесило то, что ты отказалась идти с нами, Лукреция. У тебя есть возможность вернуть человека, к которому ты испытывала что-то, но ты отказываешься из-за мыслей о будущем. Задумайся на секунду, оглянись на мир, в котором мы живём, да мы же утопаем в, мать её, полной заднице! Похрен на то, что будет, нужно бороться за то, что тебе дорого здесь и сейчас. Если кто-то добровольно отдал за тебя жизнь, то этот человек, как минимум, очень искренне относится к тебе. Ты ведь хочешь этого, хочешь вытащить нашего серьёзного Поттера. Так какого хрена сидишь с таким видом, будто мы заставили тебя ехать?

— А вдруг, — прочистив горло, Лукреция опускает взгляд на пальцы, крепко сжимающие подол, — вдруг этот человек отдал жизнь искренне не за меня, а за спасение мира, за саму идею.

— Дура ты, Котовски.

Избранная водной стихии нерешительно поднимает взгляд на Лиама, а затем подаётся вперёд, крепко обнимая Пейна за шею, отчего он удивлённо расширяет глаза.

— Мне очень жаль, — шепчет она, крепко зажмуриваясь. — Жаль, что всё так вышло.

— Д-да... — Лиам посылает мне растерянный взгляд, на что я киваю, призывая его действовать. Парень тихо усмехается, обнимая девушку в ответ, и, запустив пальцы в рыжие локоны, треплет её по волосам. — Мне тоже жаль.

Лукреция чуть отстраняется, чтобы заглянуть в карие глаза Пейна, мы ждём, что сейчас она извинится за всё, что было сказано до этого, но она молчит. Лиам также ничего не говорит и, возможно, что они в каком-то немом стиле обмениваются сожалениями о безответной любви к собственным теням, но эти переглядки длятся как-то затянуто, настолько, что нам с Йоко становится неловко.

В смятении Текиловски прочищает горло и, резко отстранившись от Лиама, вновь поворачивается к окну, а Пейн лишь издаёт мягкий смешок и, опустив взгляд, потирает затылок.

Поворачиваюсь к Йоко; поджав губы, она вскидывает брови, как бы говоря: «Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, чтобы мы избавились от неловкости!».

— Кстати, — мой голос звучит на два тона выше, — а Зейн у тебя первая тень?

— Да, — тут же отвечает Йоко таким же неестественным голосом. — Дедушка говорил, что пока я живу в его доме, я не нуждаюсь в тени, но Зейн появился за год до моего восемнадцатилетия. Он не разулся, а дедушка этого не переносит, затем Малик ругнулся, и ему прилетело. В общем, дедушка выставил его за порог и запер двери, но Зейн приходил каждый день, пытаясь начать тренировку. Так продолжалось почти год. В тот день, когда объявили экстренную ситуацию, Малик пришёл к нам с видом победителя, сказав, что теперь мы обязаны приехать в Дом, но дедушка снова закрыл двери. Но вы все знаете Зейна, он ведь никогда не сдавался, его упрямству нет равных.

Йоко накрывает ладонью рот, усмехаясь воспоминаниям, и сейчас она до невозможности напоминает мне ту самую скромную японку, которой была в самом начале нашего знакомства.

— Малик запускал энергетические шары в нашу дверь несколько часов подряд, выкрикивая угрозы и рассказывая о том, сколько людей может погибнуть, пока дедушка вредничает. В общем, он был настолько упрямый и настойчивый, что дедушка сдался, и мы принялись собирать вещи для переезда в Дом.

— Джафар, как обычно, — издав смешок, покачиваю головой, — в своём стиле.

— А Луи? — Йоко вскидывает брови. — Ты ведь ничего не знала об этой стороне, он сразу вывалил на тебя всю правду?

— Почти, сначала он заставил меня думать, что я сумасшедшая, но потом на меня напал демон, и понеслось.

— Он до сих пор проворачивает это, — с улыбкой отзывается Лиам. — До сих пор выкидывает трюки, заставляя всех думать, что у тебя поехала крыша.

— Заткнись, — усмехнувшись, откидываюсь назад.

Карета резко тормозит, отчего я чуть ли не падаю лицом в колени Сидровски, а старый кучер с повязкой на глазу открывает для нас скрипучую дверцу, приглашая выйти.

Мы оказываемся у серого длинного здания, похожего на музей где-нибудь в Англии. Невысокие дома выстроились непрерывной линией вдоль улицы, многочисленные викторианские окна отражают солнечные лучи, а напротив дома возвышается церковь в готическом стиле. Угрюмый серый цвет камня украшают узоры, над высокими парадными дверями церкви сидят две гаргульи, а резные шпили уходят в небо, словно хотят проткнуть ясно-голубое покрывало.

С соседней кареты показываются Джейс и Валенсия, капитан заглядывает в мои глаза, пока выгружает множественные чемоданы мелкой ведьмы, но я тут же отворачиваюсь, потому что совершенно не хочу контактировать с ним.

— Лефрой живёт здесь? — спрашиваю я, оглядывая серую лепнину на фасаде здания.

— Лорд Лефрой, — тут же поправляет меня кучер. — Да, его сиятельство живёт здесь, сейчас он как раз может принять вас.

— Значит так, — тихо произносит Йоко, — скидываем младшую в комнату, пусть пока разбирает свои чемоданы, а мы встретимся с Лефроем.

Кивнув, мы шагаем в сторону здания, но кучер вновь тормозит нас.

— Лорд Лефрой сейчас у себя в приёмной, — после нашего долгого молчания мужчина цокает языком. — Приёмная там, — поправив повязку, кучер со вздохом указывает большим пальцем за свою спину.

— Приёмная в церкви? — вскидываю брови. — Вот это размах для офиса.

— А могли бы мы сначала воспользоваться гостеприимством лорда, — Лукреция перебрасывает волосы с одного плеча на другое, — расположиться в комнатах, а уже после приступить к знакомству? Моя младшая сестра очень устала с дороги.

— Ничего я не устала, — Валенсия развязывает под подбородком синие шёлковые ленты дорожной шляпки, а затем обмахивается ей как веером. — Не могу понять, зачем нам вообще останавливаться у этого лорда, мама сказала, что он очень страшный человек.

— Моя сестрёнка просто шутит, — наигранно рассмеявшись, Лукреция сжимает плечо Валенсии под строгим взглядом кучера-пирата. — Говорю же, устала с дороги, вот и несёт чушь.

— Сначала вы должны проявить уважение и поприветствовать главу города, — набивая трубку табаком, мужчина хрипит, а затем смачно сплёвывает в сторону, что почти доводит Лукрецию до обморока от зашкаливающего отвращения. — Прошу за мной, леди и джентльмены.

Обнажив жёлтые зубы, кучер громко смеётся, а затем заходится кашлем.

Кашляющий кучер провожает нас до высоких дверей, у которых охраны больше, чем у президента. Массивная тёмная церковь роняет тень на свой же двор, и от этого атмосфера вокруг становится ещё более мрачной.

Всё те же знакомые серебряные погоны смотрят на нас без единой эмоции, а затем раскрывают массивные деревянные двери, приглашая войти.

Внутри пахнет воском сотен горящих свечей, длинный коридор из серых колонн уводит вдаль, а в конце него, на самом верху расплылось круглое витражное окно, отбрасывающее цветные блики на мраморный пол. Прямо под круглой рамой витража блестят органные трубы, похожие на сигареты, торчащие из раскрытой пачки. Арки, созданные колоннами, являются лишь огромным коридором, потому что церковь внутри поистине огромная.

Под серебристыми трубами органа стоит постамент, на котором установлен трон. Подозреваю, что человек, сидящий на нём, и есть лорд Лефрой. Чем ближе мы подходим, тем чётче я вижу этого человека, и с каждой секундой мои брови ползут всё выше, потому что я не просто удивлена этой картинке, я нахожусь в стадии тотального охреневания.

На вид ему не больше сорока, развалившись на троне в вальяжной позе, он сидит, закинув ногу на золотистый подлокотник. Кожаные штаны, длинная шуба, надетая на голое тело, а на ногах шлёпанцы от «Гуччи». Длинные чёрные волнистые волосы спускаются до самого пояса, на голове, прости Господи, терновый венок, как у Иисуса, только сделан он из золота и украшен драгоценными камнями. Рядом с постаментом сидит огромный чёрный доберман, и как только мы подходим ближе, он рычит, обнажая в оскале белоснежные зубы, и мы тут же останавливаемся.

— Тише-тише, Баунти, тише, — усмехнувшись, мистер гламурный Иисус треплет собаку по голове.

Б-баунти? Этому пёсику больше подходит «Тиранозавр».

— Полагаю, — улыбнувшись, мужчина вскидывает брови, — что имею честь видеть у себя в гостях избранных.

Улыбнувшись, Лефрой поднимается на ноги, а затем спускается к нам.

— Так-так-так, — напевает он, расхаживая вдоль нашей шеренги и пристально рассматривая каждого. Замечаю, что на шее у него преспокойно лежит настоящая змея, блестящая кожа переливается в синем цвете, а вот голова и хвост оранжевые.

Змея шипит, разглядывая нас так же внимательно, как и её хозяин, словно запоминает, чтобы потом составить фоторобот.

— Красавец, правда? — Лефрой с нежностью гладит свой живой шарф костяшками пальцев, — Это малайский синий крайт, его зовут Твикс.

Он даёт имена своим животным в честь шоколадок? Я даже не знаю, стоит мне аплодировать или просто начать смеяться.

— Ого, — бормочу я, а когда ловлю на себе взгляд змеи, то тут же задерживаю дыхание от сковавшего горло страха и с трудом натягиваю улыбку, — привет, Твикс.

Улыбнувшись, Лефрой подходит почти вплотную ко мне, и становится всё труднее не убежать от взгляда его карих глаз, а особенно от взгляда Твикс. Замечаю на щеках лорда толстый слой пудры, вижу буквально каждую морщинку, в которой собралась белая крошка, и надеюсь, что это действительно пудра, а не кокаин. Но судя по наряду, кокаин вполне может быть частым гостем в меню лорда Лефроя.

Мужчина оглядывает меня с головы до ног, а затем кивает.

— Полагаю, что ты и есть Марни.

— Да, сэр.

— Дитя от запрещённого союза, — с каким-то наслаждением говорит он, поднимая взгляд к бесконечно высокому потолку, — чужая среди магов из-за демонической крови и чужая среди теней из-за крови мага.

— Знаете, — прочистив горло, издаю нервный смешок, — я вообще сейчас буду соглашаться с любым вашим словом, пока на меня скалится Баунти и шипит Твикс.

Округлив глаза, Лефрой внимательно смотрит на меня, а затем усмехается.

— Давно хотел познакомиться с тобой, Марни, как и со всеми вами, мои дорогие гости, — он вновь осматривает каждого, кивая в приветствии, — капитан Болейн, Лиам, Йоко, Лукреция и...

Он замолкает, внимательно оглядывая Валенсию.

— Моя младшая сестра, — поясняет Лукреция, и Лефрой понимающе кивает. — Валенсия.

— Меня зовут Сия, сэр, — мелкая Бражковски присаживается в идеальном реверансе, — знакомство с вами для меня большая честь.

— А для меня честь познакомиться с вами, Сия, и прошу вас, ребята, не называйте меня «сэр». Меня зовут Альфред, Алфи — для друзей, но мы ведь уже друзья, верно?

— Лучшие, — натянув улыбку, поднимаю мизинец, что вызывает очередной смешок у моего нового друга Алфи.

— Чем обязан таким визитом, друзья?

И в этот момент я понимаю, что даже не знаю, как и с чего начать этот диалог. Вот так вот толком не познакомившись, тут же вывалить на могущественного мага в тапочках от «Гуччи» то, что мы хотим воскресить парочку теней?

Учитывая то, что с нами Сия, мы уже не можем говорить практически ничего.

— Должен предупредить, — поглаживая Твикс, Альфред смеряет нас серьёзным взглядом, — я не люблю лжи, поэтому должен знать, почему вы вдруг решили навестить меня. К тому же, слава обо мне в Доме не самая лучшая, старая истеричка Мэдлок с ума сойдет, если узнает, что вы здесь. Кстати, как у неё дела?

— Неплохо, — пожимаю плечами, — правит и всё такое.

Джейс демонстративно прочищает горло, как бы говоря, что моя речь должна быть изысканней.

— Миссис Мэдлок находится в добром здравии и трезвом рассудке, — исправляюсь я, и Лефрой, криво улыбнувшись, качает головой, переводя взгляд на Джонсона.

— Вы ведь в курсе, что раздражаете её, капитан Болейн?

— Раздражаю миссис Мэдлок? — он удивлённо вскидывает брови.

— Нет, я имею в виду Марни.

На это замечание Джейс недовольно поджимает губы, но не произносит ни слова.

— Я такой же, как ты, Марни, не люблю все эти формальности. Вот, например, мой камердинер Эндрю посоветовал мне не красить ногти чёрным лаком, — опустив взгляд, он шевелит пальцами ног, — говорит, что нужно быть консерватором. И что теперь? Без лака я чувствую себя обнажённым, понимаешь о чём я, Марни?

— Эм, да, безусловно.

Боже, я думала, что я странная, но, кажется, у меня появился конкурент.

— Ладно, — он хлопает в ладоши, — чего это я всё о себе, да о себе. Давайте начнём с того, кто именно подсказал вам навестить меня.

Мы молчим, озадаченно переглядываясь между собой, на что Лефрой цокает языком.

— Ну же, друзья, — он складывает ладони в молитвенном жесте, а в слегка безумных карих глазах горит интерес. — Кто же сподвиг вас на этот визит?

— Женщина по имени Кассандра сказала, что вы сможете помочь нам в одной проблеме.

Вскинув брови, Лефрой тут же одаряет нас улыбкой, а затем с его губ и вовсе срывается раскатистый смех, который эхом отдаётся в огромной пустынной церкви, на что мы с ребятами лишь с недоумением переглядываемся.

— Кассандра? Это правда была она? — всё ещё смеясь, он возвращается к трону, вновь разваливаясь на нём. — А ведь я не поверил тебе, когда ты сказала, что избранные добровольно придут именно по твоей наводке, Кэс. Избранные пришли по наводке демоницы, подумать только!

Лефрой щёлкает пальцами, и за нашими спинами раздаются тихие шаги, а моё сердце в этот момент со свистом падает вниз.

Прикрыв веки, тяжело вздыхаю. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Кассандра.

— Твою мать, — выдыхает Лиам, потирая лоб.— Только не грёбаная ловушка.

— Что всё это значит? — дрожащим от страха голосом спрашивает Сия. — Я ухожу отсюда, немедленно ухожу! — подхватив подол, она мечется в сторону выхода, но тут же останавливается, услышав рык Баунти, который заставляет моё тело покрыться мурашками.

Схватив за руку, Лукреция прячет сестру за своей спиной.

Кассандра тем временем останавливается рядом с троном, на её губах играет слишком довольная улыбка, которая выглядит как наш тотальный провал.

— Я же говорила, что моя невестка не подведёт, — подмигнув мне, она складывает руки на груди. — Не могу поверить, что моего сына можно так любить. Хотя нет, — Кассандра пожимает плечами, — я удивлена, что его вообще можно любить.

— Ты не собиралась возвращать Луи, — констатирует Йоко.

— Конечно нет, я даже проставилась в баре, когда этот несносный щенок умер, наконец-то он не доставляет мне головную боль.

Прижав ладонь к груди, Лефрой смеётся так, будто услышал самый смешной анекдот в мире.

Я ненавижу эту женщину, ненавижу всем сердцем, как можно так наплевательски относиться к жизни собственного сына? Манипулировать чувствами других людей ради своей выгоды. Как можно быть такой?

Ярость во мне просыпается с такой силой, что буквально ослепляет, шагнув вперёд, взмахиваю пальцами, мечтая взорвать свекровь, но силы не работают.

— Марни, — Лефрой вздыхает, но на его губах всё еще играет улыбка, — здесь не работает магия, это ведь дом Господа нашего.

— Аминь, — бормочу я, снова и снова пытаясь взорвать Кассандру, но все попытки безуспешны.

— На самом деле, — взглянув на женщину, лорд закидывает ногу на ногу, словно теряет к нам интерес, — я помню твоего сына, вполне славный малый, однажды он помог мне разрешить проблему вместе со своими забавными друзьями.

— Наверняка это была случайность, Луи был не способен привнести в этот мир хоть каплю полезного. До омерзительного преданный гарнизону и Дому, не удивлена, что он погиб из-за своей слепой преданности.

— Отпустите мою сестру, — просит Лукреция, — пожалуйста, она ведь не нужна вам.

— Милочка, — возмутившись, Альфред поправляет терновый венок из золота, — я никого не собираюсь удерживать здесь силой, вы все свободны и можете уйти хоть сейчас, вы же мои гости. Мы с Кассандрой просто поспорили на то, что избранные никогда не придут сюда по своей воле. Она выиграла.

— Да, я выиграла, — напоминает она. — И жду свой приз.

— Ладно, — отмахнувшись, он вздыхает, а затем снимает толстый перстень с руки, — теперь можешь говорить своим врагам о том, что ты под моей защитой, должны отстать.

Лефрой подбрасывает в воздух кольцо, и Кассандра, тут же подхватив его, улыбается так радостно, словно сорвала джекпот. Взмахнув пальцами на прощание, она быстро удаляется и как только я собираюсь пойти за ней, Баунти вновь кровожадно рычит, а Лиам тут же останавливает меня, взяв за локоть.

— Если мы здесь не заложники, — Лукреция поглядывает на свою сестру, — то вы позволите мне вывести её отсюда?

— Ну конечно, — лорд разводит ладони в стороны. — Пусть это сделает капитан, а мы с вами немного пообщаемся.

Джейс сомневается, и мне приходится кивнуть ему, чтобы уходил. Взяв заплаканную Валенсию за руку, он направляется к выходу, и двери действительно беспрепятственно раскрываются перед ними.

Лефрой откидывается на спинку трона, а затем щёлкает пальцами.

— Эндрю, обед для моих любимцев!

Из-под одного из арочных сводов появляется пожилой мужчина в тёмном сюртуке, который несёт в руках золотой поднос.

Остановившись рядом с троном, Эндрю опускает перед Баунти пустую золотую миску, а затем протягивает Лефрою позолоченый нож, который больше похож на скальпель.

— Простите, я вынужден покормить их сейчас, — Альфред проводит лезвием по ладони левой руки и, сжав пальцы в кулак, переворачивает над миской.

Густая вишнёвая кровь капает, приземляясь в миску с глухим хлюпающим звуком. Учуяв кровь, Баунти тут же радостно скулит, а Твикс на шее хозяина шипит, приходя в движение.

— Это... — шепчу я, прикрывая веки, — это же... Я одна это вижу?

— Фамильяры, — тихо поясняет мне Пейн, — они служат тёмным магам, да и сами нередко обладают магией. Они питаются только кровью своего хозяина.

Баунти приступает к крови в миске, а Твикс впивается зубами в раскрытую рану на ладони хозяина. Фу!

— Жаль вы не были незнакомы со Сникерсом, они с Баунти были братом и сестрой, но Сникерс был недавно убит идиотским фамильяром сэра Гатвика... Эндрю, Баунти слишком грустная сегодня, нужно включить её любимый фильм, — взглянув на нас, он указывает на собаку пальцем и переходит на шёпот: — Она просто обожает «Сумерки».

— Баунти только вчера пересмотрела все части Сумерек, ваше сиятельство, а вторую часть пересмотрела два раза подряд.

— Да, часть, где появляются волки — её любимая. Ну же, Эндрю, порадуй нашу девочку.

Камердинер, которому на вид лет шестьдесят, закатывает глаза, а затем сжимает ладонь в кулак и, вскинув руку вверх, безэмоционально произносит:

— Команда Джейкоба!

— Еще раз и с энтузиазмом.

Баунти с наслаждением лакает густую кровь из миски, но тут же прерывается и, склонив морду на бок, внимательно наблюдает за Эндрю, алые капли вперемешку со слюной, стекают с её пасти на пол, а мы с ребятами с недоумением переглядываемся, понимая, что попали в самую настоящую психушку.

— Эдвард неудачник и бездельник! Команда Джейкоба!

— Молодец, Эндрю, — рассмеявшись, Альфред откидывается на спинку трона, а Баунти возвращается к обеду. — Достаточно. Поставь моей детке «Касабланку».

— Вы же сами сказали, что после этого фильма Баунти слишком сильно грустит.

— Боже, со Сникерсом было проще, он всегда смотрел только «Отчаянных домохозяек», — закатив глаза, Лефрой указывает на меня пальцем. — Марни, ты ведь с той стороны, наверное, разбираешься в кино, какой у тебя любимый фильм?

Никогда бы не подумала, что мне зададут подобный вопрос в церкви. Что дальше, беседа о монгольском балете?

Но подозреваю, что лучше отвечать на все вопросы, что задаёт этот мужчина.

— Эм, думаю, что «Три билборда на границе Эббинга, Миссури».

— Ну и длиннющее же название, — он устало вздыхает. — Никогда не слышал прежде. Ты слышал, Эндрю? Найди этот фильм и включи его для Баунти.

— Будет сделано, ваше сиятельство.

— Кстати, — Альфред радостно подпрыгивает на троне, поворачиваясь к нам, — я уже говорил, что давно не лорд, а герцог, но мне до жути нравится как звучит «лорд», поэтому я оставил этот титул при себе...

Бог ты мой, этот человек самый натуральный псих, и мне даже стыдно взглянуть в глаза ребятам, потому что это именно я привела всех сюда. Я бы искренне рассмеялась, не будь это всё настолько грустно.

— Ладно, — Лефрой отводит клыки Твикс от своей раны и вытягивает руку для того, чтобы камердинер перевязал его ладонь платком, — давайте серьёзно, я знаю, зачем именно вы пришли. Вы хотите воскресить теней, погибших во время кровавой печати, верно?

Такая резкая перемена темы заставляет нас всех вздрогнуть, мы слишком долго ждали этого разговора, что сейчас всё кажется сном, хотя учитывая эту накуренную обстановку вокруг, надеюсь, что это действительно всего лишь сон.

— Это возможно? — спрашиваю я, стараясь унять дрожь в голосе.

— Возможно, но, — он вскидывает указательный палец, — боюсь, моя дорогая, вы пришли не по адресу. Это очень тёмная магия, она даже темнее, чем лак, которым Эндрю посоветовал мне не красить ногти. Я ни за что не возьмусь за это.

— Пожалуйста, — шагнув вперёд, заглядываю в его карие глаза, — я очень прошу вас, лорд Лефрой, помогите нам вернуть наших теней.

— Я бы с радостью, эти ребята нравились мне, правда, но для этого заклинания нужно слишком много жертв, что для меня — не проблема, но вдобавок придётся спускаться напрямую в чистилище, чтобы отыскать души этих ребят среди миллиона мёртвых теней и демонов, на это могут уйти годы и слишком много моей силы. К тому же, ваши тени слишком долго мертвы, их души наверняка уже превращены в пыль, потому что именно это и происходит в чистилище, я буду собирать их души по крупицам столетиями, а у меня есть дела поважнее.

— А если они не там, не в чистилище?

— Где же им ещё быть, дорогая?

— Луи недавно выходил на связь и...

— Просто хочу уточнить, — перебивает лорд, указывая на меня пальцем, — ты имеешь в виду Луи, который был твоей тенью?

— Эм, — вскидываю брови, — да.

— Этих Луи сейчас так много: Армстронг, Виттон, де Фюнес, сын принца Гарри и Меган Маркл — тоже Луи, ещё и ваш.

Ох, твою мать.

— В общем, Луи, тот, который тень, может применять магию, а ещё он каким-то образом всё ещё может чувствовать меня. Если бы его душа была пылью в чистилище, то он вряд ли бы смог использовать магию.

Вскинув брови, Лефрой смотрит на меня с неподдельным интересом. Поправив края длинной шубы, он ёрзает на троне, устраиваясь поудобнее.

— Расскажи мне всё подробно, запрещённое дитя, и постарайся не лукавить.

Рассказываю всё с самого начала, включая появление Кассандры, возвращение в Дом, телефон, стробоскоп, радио и ледяной ветер с упавшей вазой.

Лефрой молчит долго, даже слишком. Преданная Баунти, напившаяся крови, ложится спать у ног хозяина, а камердинер услужливо забирает вылизанную дочиста золотую миску.

— Кажется, я догадываюсь, где могут быть ваши тени, — задумчиво произносит Альфред, постукивая пальцами по позолоченному подлокотнику. — Они в лимбе.

Поглядываю на друзей в поисках ответа, но в их глазах горит тот же вопрос, что и у меня.

— Где, простите?

— Лимб — место, куда попадают души, застрявшие между мирами. Они не могут быть пущены в рай из-за своей демонической крови, тени обычно прямиком летят в чистилище, но могло случиться и так, что вашим теням дорогу туда закрыли, ведь они пожертвовали своими жизнями, да к тому же объединили силы с магами. Вот они и могли угодить в Лимб.

— Но если они застряли между мирами, — Лукреция оглядывает церковь, — это значит, что они следят за нами даже сейчас?

— Нет, дорогая, они ведь заперты в лимбе.

— Но как тогда Луи...

— Вот и мне интересно, Лукреция, — улыбнувшись, Альфред потирает ладони, — давненько не было подобных загадочных случаев.

— Может быть так, что дело в крови Марни? — спрашивает Лиам. — Если остальные парни не подают знак, это ведь не значит, что их нет?

— Всё может быть, — задумчиво отвечает он, потирая подбородок. — Я не сдавал экзамен по знанию лимба, дорогой.

— Но что могло гнаться за Луи? Это могла быть Атланта?

— Умоляю вас, — отмахнувшись, Лефрой звонко смеётся, — на её имя забронирована вип-ложа в аду.

— Хотите сказать, что Атланта точно в аду?

— Все маги, совершившие ужасные вещи, попадают в ад, а тени — в чистилище.

— Тогда что гонится за ребятами?

— Ну, подозреваю, что это может быть один из всадников смерти, они единственные кто, помимо самой смерти, могут свободно перемещаться между мирами и его слоями. Обычно они следит за порядком, а ещё они как раз питаются душами теней, так что надеюсь, что ваши ребята, если они находятся в лимбе, догадаются не использовать магию, потому что всадники чувствуют её даже находясь за несколько миров от этого места. Только я всё никак понять не могу, как Луи пробрался на эту сторону из лимба, это невозможно! Не зря этот парень мне нравился — находчивый. И я уже молчу про магию в нашем мире. Так что ваш Луи, тот, который не Виттон, либо псих, либо самоубийца, не уверен, что он остался в живых после этого трюка, ведь любое проявление магии на тёмной стороне, истощает любую, даже самую мощную душу. Если этого парня не поймал всадник, то он мог и сам погибнуть от использования собственной магии.

Все внутренности покрываются льдом от страха, но я быстро отгоняю от себя ужасные мысли, которые вызывают дрожь во всём теле.

— Так вы поможете вытащить ребят из этого лимба?

— Не знаю, но случай интересный, мне нужно подумать об этом, поискать варианты в старых книгах. Это довольно рисковое дело, и я возьмусь, только если найду самый безвредный для самого себя способ. Предупреждаю сразу, что если соглашусь, то вам придётся заплатить за это хорошую цену и речь не о деньгах.

— Разумеется, мы понимаем это.

— Вы пока можете осмотреть свои комнаты, а заодно отдохнуть с дороги.

Мы киваем, пятясь в сторону выхода, шаги отдаются эхом в огромной церкви, а взгляд лорда Лефроя буквально прожигает наши спины.

Как только мы выходим на улицу, на Лукрецию тут же налетает младшая сестра.

— Что у тебя за дела с этим лордом?! Ты сумасшедшая?! Во что ты ввязалась, я всё расскажу матери!

— Джонсон, — зову я, взмахивая пальцами и замораживая Сию, — ты должен отвлечь её.

— Я? — удивлённо вскинув брови, он указывает на себя пальцем.

— Да, ты ей нравишься, отвлеки её, позови на свидание, поухаживай...

— У меня есть девушка и...

— Пожалуйста, Джейсон, — перебивает Лукреция, разглядывая разъярённую сестру. — Нам нужно время.

— Я отвлеку её, только если Марни начнёт разговаривать со мной.

— Я вроде бы только что сказала тебе предложение.

— Да, в приказном тоне, я хочу, чтобы мы общались нормально.

— Офигеть, — развожу ладони в стороны, — грёбаный шантаж?!

— Перестань, Марни, — Йоко поджигает сигарету, — это же Джейсон, ну что он мог такого сделать, что не вписывалось бы в обычный райдер ваших ссор? Прости его, и мы сможем хоть ненадолго избавиться от Валенсии.

— Марнс? — Лиам вскидывает брови, а затем недовольно щурится, будто знает, что я утаиваю от всех настоящую причину нашей ссоры.

— Ладно, — пересилив себя, киваю, — я разговариваю с Джонсоном, между нами всё нормально. Так сойдёт, Джейсон, или мне нужно извиниться перед тобой?

Болейн явно хочет сказать что-то ещё, но он лишь вздыхает, переводя взгляд на Валенсию.

— Так что в итоге вам сказал Лефрой?

— О, — складываю руки на груди, — он только что провёл спиритический сеанс и вызвал души ребят. Кстати, Луи просил передать тебе пламенный привет. Держи.

Подняв средний палец, машу им перед лицом капитана, а в глазах Болейна на секунду мелькает искреннее удивление, прежде чем он закатывает глаза. На долю секунды он повёлся.

— Ладно, — усмехнувшись, Лиам закидывает руку на моё плечо, — размораживай мелкую.

— Да, — Йоко кивает, — подыграйте мне, есть идея.

Взмахиваю пальцами, и Сия возвращается в реальность:

— Ещё и меня в это впутала! — схватив старшую сестру за плечи, она трясёт её. — Да как ты посмела, родители всё узнают и тебе конец!

— Валенсия права, — Йоко выдыхает дым, глядя на шпили церкви, — не нужно было идти сюда, хоть это и было сделано ради Сии, это слишком опасно.

— Ради, — раскрыв губы, маленькая ведьма растерянно покачивает головой, — ради меня? Я не понимаю.

Быстро сообразив, что к чему, тут же подхватываю:

— Простите, это была моя идея, — поджав губы, опускаю взгляд вниз. — Я знала, что Лукреция очень хочет поделиться с сестрой своей силой, разделить её напополам. И раз уж мы всё равно проездом в Серпенсе, то я предложила эту глупость, не нужно было.

— Но та демоница... Кто она такая? Она назвала тебя своей невесткой и...

— Профессиональный демонический юмор, — отмахиваюсь. — Я ведь на четверть полудемонесса и всё такое.

— Но вы сказали лорду Лефрою, что пришли от неё.

— Д-да, — поджав губы, киваю, — я консультировалась с ней по поводу просьбы Лукреции о тебе.

Спиртовски вскидывает брови, но затем кивает несколько раз.

— А я сразу сказал, что это плохая идея, — поддерживает Лиам. — Ни к чему Валенсии этот бред, ещё и сплетни могут пойти.

— Согласен, — Джейс осторожно отводит Сию от Лукреции, — делиться способностями с сестрой — благородное дело, но чёрная магия — слишком рискованно.

— Ты хотела поделиться со мной силой? — мелкая тут же выдаёт широкую улыбку, забывая о демонических делах и Кассандре. — А это рискованно для меня или для тебя?

— Твоя сестра сильно рискует, — сцепив пальцы в замок, набрасываю на себя прискорбный вид, — она может полностью лишиться своей силы.

— Но... — Валенсия шагает к сестре и тут же обхватывает её ладонь. — Но это ведь возможно? Ты поделишься со мной своей силой?

— Лукреция, — Пейно вскидывает бровь, — я бы на твоём месте дал себе пару дней на раздумье, ты ведь можешь погибнуть, это очень опасно.

— Ничего она не погибнет! — прищурив карие глаза, девушка посылает Лиаму убийственный взгляд, а затем с мягкой улыбкой смотрит на сестру. — Ты ведь пойдёшь на это, попробуешь? Ради меня, пожалуйста!

Господи, даже если бы чужой человек подвергал свою жизнь опасности из-за меня, то я бы его отговаривала, но Валенсия сейчас упрашивает сестру рискнуть своей жизнью (хоть это всё и придумано нами только что) с настойчивостью ребёнка, выпрашивающего игрушку на Рождество.

— Слушайте, — Болейн цокает языком, — до миссис Кэлверт могут дойти слухи, если она узнает об этом, то тут же будет здесь, это всё ни к чему.

— Маму я беру на себя, — Сия прижимает ладонь к груди, — она верит мне, а я буду опровергать любые слухи, лишь скажу, что мы задерживаемся у швеи из-за Йоко.

— Ладно, — Лукреция вздыхает, — мне действительно нужно пару дней, чтобы хорошенько подумать над этим.

— Сколько скажешь, столько и думай, Луки, — подхватив сестру под локоть, Валенсия тащит её в сторону серого дома напротив церкви. — Давай же, тебе нужно отдохнуть с дороги.

— Марнс? — Лиам прижимает меня ближе к себе, глядя вслед удаляющимся девочкам.

— Ли?

— Я уже извинялся перед тобой, но должен извиниться ещё раз, я ошибался насчёт Валенсии.

— А мне обязательно ухаживать за ней? — с мучительным видом спрашивает капитан.

— Да, — отвечаем мы в один голос.

***

Дом лорда Лефроя представляет из себя нечто до вульгарности богатое и вычурное. Мрамор и золото повсюду, люстры, инкрустированные бриллиантами, подлинные картины великих художников, китайские вазы, которым несколько сотен лет и фреска на высоченных потолках.

Пожалуй, Валенсия Кэлверт единственная, кто находится в восторге от излишней роскоши, она ахает и охает на каждом шагу, а когда нас провожают в гостевые комнаты, она и вовсе визжит от восторга, но, увидев комнату Лукреции, тут же просит поменяться, но запал быстро пропадает, ведь Валенсия резко вспоминает о том, что сейчас нужно быть доброй и ласковой сестрёнкой, чтобы заполучить силу.

Раньше мне казалось, что комната в Доме большая, но я просто не была в гостях у лорда Лефроя. Огромное помещение в золотисто-белых тонах, на потолке фреска, которая отображает кучу голых ангелочков с до невозможности румяными щёчками и попками, спинка массивной кровати словно выточена из цельного пласта золота на котором выгравирована голова льва с раскрытой пастью, а прозрачно-жемчужный балдахин развевается над кремовым покрывалом, походя на привидение, а всё из-за того, что приоткрыто одно из широких окон.

Единственное, чему я искренне рада за весь день — горячая ванная, которая кажется слишком маленькой при всей габаритности этого дома. Принимаю я её недолго, потому что не хочу оставаться наедине со своими мыслями, ведь тогда я буду возвращаться к Луи, а я боюсь даже думать о нём после того, что сказал Лефрой.

Если Луи подверг себя риску из-за моей идиотской вины, то я начну ненавидеть себя ещё больше. Я подвергаю его жизнь опасности даже после его смерти, как такое вообще возможно? Голова взрывается.

В дверь стучат, а после служанка в неприлично короткой юбке и сетчатых чулках ввозит золотистую тележку с ужином. Поднимаю один из серебряных колпаков, накрывающих тарелки, чтобы заглянуть внутрь — омары.

Охренеть не встать!

Еды много, даже слишком, но больше всего меня радует банка шоколадной пасты. Это даже лучше, чем горячая ванна!

Подхватив золотистую десертную ложку, основание которой украшено драгоценными камнями, отправляю пасту в рот и прикрываю веки, наслаждаясь вкусом молочного шоколада.

Сжав банку покрепче, выхожу в коридор, чтобы отыскать комнату Лиама.

— Твою мать, это что, омары?! Омары, мать их, омары! Погоди, дорогая, я ведь даже не оставил тебе чаевые! Ты возьмёшь чаевые объятиями?

Смеясь, развратная горничная выходит из комнаты, удаляясь вглубь коридора модельной походкой, а я тянусь к дверной ручке, заходя в комнату Лиама.

— Передумала? — Пейн тянется к поясу махрового белоснежного халата, чтобы показать себя горничной во всей красе. — Ты сделала правильный выбор...

— Остановись, Ромео, иначе я ослепну.

— А, — подняв взгляд, друг разочарованно вздыхает, — это ты.

— Я тоже безумно рада видеть тебя, Пейно.

— Ты обломала мне секс.

— Думаешь, — отправив ложку в рот, оглядываю широкую комнату в тёмно-коричневых тонах, — что дело во мне, да?

— Именно, — Лиам принимается за стейк, а я плюхаюсь на широкую кровать, застланную шёлковым покрывалом шоколадного цвета. — Ну, кто из нас первый поделится мыслями о Лефрое?

— Я даже и не знаю, что сказать. Если коротко, то он вполне забавный, но при этом наводит жуть.

— Он убийца, Марнс, — сделав глоток апельсинового сока, друг возвращается к стейку, — но он и правда немного забавный.

— Знаешь, что на самом деле не даёт мне покоя? Не могу поверить, что Кассандре настолько наплевать на собственного сына! Это всё было только ради спасения собственной демонической задницы. Это омерзительного, она нашла нас только для того, чтобы...

— Эй, — перебивает Пейн, поливая вафли кленовым сиропом, — не думай об этом, в любом случае, у нас есть шанс. В жопу эту стерву, ты же видела Лефроя, у него взгляд загорелся, если он коллекционирует магические артефакты, то новость о том, что тень может выбраться из луны...

— Из лимба.

— Что?

— Эта штука называется лимб, а не луна.

— Да и х**н с ним, — отвечает он с набитым ртом, — главное, не просрать шанс и вытащить ребят.

— Слушай, Лиам, — опустив взгляд, вожу ложкой по основанию стеклянной банки, — мне правда жаль, что с Айви случилось подобное. Получается, что из-за возвращения Атланты ты потерял сразу нескольких дорогих тебе людей. Ты ведь винишь себя, а я, как дура, всё это время ныла тебе о своей вине, представляю, каково тебе было. Я хреновый друг, Ли, очень хреновый.

— Эй, — вытерев пальцы о края халата, Пейн поднимается на ноги и тут же опускается рядом со мной. — Я никогда не говорил тебе об этом, потому что не люблю вспоминать о плохом, страшном. Мне легче не говорить, понимаешь? Лукреция настолько выбесила меня своим поведением, что мне пришлось сказать об этом, я хотел достучаться до неё.

— У тебя получилось.

— Знаю, потому что я красавчик, — он посылает мне улыбку, а затем хмурит брови. — Вот именно поэтому я ничего не говорил тебе, Марнс, не хотел этого жалостливого взгляда. Мне не нужно это, я не люблю копаться в себе, разговаривать о чувствах, понимаешь? Это не про меня. Вместе с виной и потерей приходит смирение, и ты просто живёшь дальше. Иногда может быть хреново, накрывает, но я люблю жизнь, люблю еду, — он указывает на тележку с посудой, — люблю пиво, стройные ноги этой горничной. Короче, благодаря потерям я понял, что жизнь слишком коротка, нужно пробовать всё по максимуму, наслаждаться этой, мать её, жизнью. Терять кого-то больно, но проживать свою жизнь в сожалениях из-за потери — ещё больнее. Поэтому даже если я попаду в ад после смерти, хотя, скорее всего, именно туда я и попаду, я хочу, чтобы дьявол дал мне пять за то, что я просто жил и кайфовал. Так что я сделаю всё, чтобы мы вытащили парней, и все вокруг наконец-то перестанут винить себя, чтобы ты снова могла жить, а не существовать, как это происходит сейчас.

— Я люблю тебя, Пейно, — отставив банку с пастой, крепко обнимаю его. — Очень сильно люблю тебя, придурка.

— И я тебя, — усмехнувшись, он обнимает меня в ответ. — Люблю не так сильно, как свои усы, конечно, но всё же.

Рассмеявшись, отстраняюсь, покачивая головой.

— Кстати, о любви, — отводя взгляд, парень проводит пальцами по волосам, — я должен сказать тебе кое о чём. Возможно, что тебе будет неловко.

— Так.

— Речь о моих чувствах.

— Просто, чтобы прояснить, — вскидываю брови, — ты ведь не о чувствах ко мне говоришь?

— Что? — качнув головой, Лиам моргает несколько раз, а затем брезгливо морщит нос. — Фу, нет конечно, Марнс! Ты же мне как младший брат... Фу! Даже не мечтай!

— Просто перестраховываюсь, — рассмеявшись, вскидываю ладони вверх. — Так к кому чувства?

— Кажется... Кажется, к Лукреции.

— Вау... — не зная, что сказать, поджимаю губы, кивая без остановки, а затем подхватываю шоколадную пасту, чтобы хоть чем-то занять руки. — Что ж, это... А ты уверен?

— Не знаю, но мне так показалось сегодня.

— Ладно, а ты прям хочешь поцеловать её и всё такое, да?

— Ну, — Лиам пожимает плечами, — насчёт поцелуя — не знаю, но с рыженькими я ещё не спал.

— Ты вообще ни с какими не спал, Пейно.

— Заткнись.

Лиам вновь отводит взгляд, отстукивая пальцами по покрывалу нервный ритм, а я щурю глаза, внимательно сканируя парня:

— Ты ведь не это хотел сказать.

— Это, — фыркнув, он забирает пасту из моей руки и отправляет огромную ложку в рот, — не смотри на меня так.

— Лиам.

— Чёрт, — вздохнув, он опускает ложку в банку. — Ладно, я хотел поговорить о другом... Если вдруг Лефрой провернёт праздник воскрешения, то можешь пообещать мне кое-что?

— Попросить парней не шутить над твоими усами?

— И это тоже. В общем, если вдруг всё получится, ты можешь в ту же секунду взять Томлинсона за руку и сбежать как можно дальше от магического мира? Не говори никому ничего, даже мне, не выходи на связь, просто исчезните, будто вас двоих вообще никогда не существовало.

— Но Лиам...

— Послушай, — протянув руку, Пейн сжимает мою ладонь чуть сильнее, чем нужно, — если миссис Мэдлок узнает о том, что парни вернулись, то их призовут к службе в Дом, и они не имеют права отказаться. Отказ — казнь, сама знаешь. Старуха в курсе ваших муток, как бы вы не скрывали свои чувства, она докопается до истины. Куда бы ты не отправилась, за вами будут следить. Если вы просто сбежите, то Луи объявят дезертиром, а когда поймают — казнь. В любом варианте вашей истории исход один — он умрёт. Этот мир против вас двоих, понимаешь? А я не хочу, чтобы ты переживала подобную боль во второй раз, ты не вынесешь этого, Марни. Вам нужно бежать, но ты должна понимать, что вам придётся скрываться всю свою жизнь, либо...

Он замолкает, осекается так резко, словно машина на автогонке, которая с визгом давит по тормозам.

— Либо что, Пейно?

— Ты ведь винишь себя, винишь за то, что он пожертвовал своей жизнью ради тебя. Но если Томмо вернётся, тебе станет легче, будете вы вместе или же порознь. Сам факт того, что он дышит, живёт — будет давать тебе лёгкость. Если бы вы поменялись местами и ты была его тенью, ты бы спокойно могла рисковать своей жизнью, но позволил бы тебе это делать Луи?

— Ты знаешь ответ, — сморгнув застывшие в глазах слёзы, качаю головой.

— Мне тяжело говорить тебе это, ведь я знаю, что ты любишь его, искренне любишь, и то, что мы сидим здесь сейчас, в доме психопата с пудрой на лице, буквально кричит о твоих чувствах. Но ещё ты знаешь, что если Луи вернётся, то он и дальше будет рисковать своей жизнью, чтобы быть с тобой, но ты можешь спасти его. Ты можешь пойти к хранительнице, отказаться от своей тени, а затем уйти и бежать уже от Луи, чтобы он тебя не нашёл. Если не сбежать, так хотя бы отдалить его от себя. Только так ты оставишь для него шанс выжить. Это звучит омерзительно, знаю, но если ты увидишь, как на твоих глазах его казнят, и тут уже будет по-настоящему твоя вина, ты не простишь себе этого, и только один Бог знает, что ты тогда можешь натворить. Жизнь Томмо в твоих руках. С того самого момента как у вас двоих появились чувства, право на его жизнь перешло к тебе, Марнс, и только тебе решать, умрёт он или же будет жить.

Слова Лиама звучат больно, режут меня изнутри, каждое предложение как полная обойма, выстрелы даже не навылет, ржавые пули застревают в районе сердца, воздух в лёгких сгорает так быстро, что я не могу сделать вдох, но при этом я понимаю, что это самая честная и справедливая вещь, которую я слышала в своей жизни.

Самое смешное, что даже после смерти мы с Луи не сможем быть вместе, ведь судьба даже там отправит нас по разным этажам загробного филиала.

— Ваша любовь важнее его жизни или нет?

— Нет, — утирая слёзы, качаю головой, — конечно же, нет.

— Тогда ты должна будешь сделать правильный выбор, Марнс, — послав сочувствующий взгляд, Лиам сжимает моё плечо.

Раскрываю губы, в попытке найти слова, но нас прерывает стук в дверь. Седовласый камердинер по имени Эндрю говорит о том, что лорд Лефрой просит нас спуститься вниз, чтобы поговорить о чём-то.

Мы тут же поднимаемся на ноги, и Лиам всю дорогу треплет меня по плечу, пытаясь поддержать, а я лишь отвечаю ему наигранной улыбкой, потому что всё ещё не могу подобрать слов.

На лестнице мы встречаем Лукрецию и Йоко, Джейсона не видно, а это значит, что его никто не звал, про Валенсию вообще молчу.

Нас провожают в большую бальную залу, внутри холодно и пусто, серебристый лунный свет падает на деревянный пол сквозь викторианские окна, в помещении стоит один лишь огромный рояль, а из освещения несколько свечей, горящих в канделябрах на крышке этого самого рояля.

Лорд Лефрой уже ждёт нас, правда я не сразу его узнаю. Покуривая трубку, он держит в руках листок, прохаживаясь вдоль рояля туда-обратно, на нём алый шёлковый халат, такой же короткий, как и юбка горничной, на голых ногах чёрные угги, а на голове парик из белых волос в стиле судьи из старых фильмов, с буклями и косичкой.

Боже, я вряд ли смогу привыкнуть к этим нарядам.

— Проходите-проходите, — взмахнув рукой, Альфред торопит нас. — В общем, — он выдыхает клуб дыма, а затем вновь прижимается губами к трубке и причмокивает, пока молча читает текст, — я порылся в книгах и могу сказать, что способ вытащить ваших друзей есть. Но...

Вскинув указательный палец, он замолкает, а затем подносит листок к свече и поджигает его, бросая догорать на пол, а внимательный Эндрю тут же тушит бумагу подошвой своего лакированного ботинка.

— Для начала, мне нужна ваша помощь. Завтра бал. Вонючий и жирный сэр Гатвик только что прислал мне ехидное письмо, в котором вызывает меня на спарринг, точнее не меня, а Баунти.

— Среди фамильяров проходят соревнования, — поясняет нам Эндрю, — они сходятся в схватке, и выигравший фамильяр получает силу соперника.

— Да-да, — Альфред отмахивается, — отвратительный и уродливый фамильяр сэра Гатвика в прошлый раз погубил моего бедного крошку Сникерса, забрав его силу, а теперь он вызывает на спарринг Баунти. Я не могу отказаться, потому что не хочу выглядеть трусом, но и малюткой своей рисковать не хочу, понимаете?

— Простите, — Лиам поднимает руку, спрашивая разрешения на вопрос, — я немного потерял суть нашего диалога. Что насчёт наших друзей и как их можно вытащить?

— Об этом я расскажу вам позже, после того, как вы поймаете этого фамильяра и принесёте мне. Я хочу подчинить себе эту тварь, и тогда этот фамильяр будет моими глазами и ушами в доме сэра Гатвика. Не переживайте насчёт ваших друзей, способ есть, — он прикладывает ладонь к груди, — я человек слова, все это знают, и я своё слово держу. Считайте, что поимка фамильяра — ваш вступительный взнос.

— То есть, — Лукреция складывает руки на груди, — мы ловим это животное, а после вы помогаете нам, но за какую-то услугу, верно?

— Именно так, дорогая.

— Вы же могущественный маг, — подаёт голос Йоко, — наложите заклинание на этого фамильяра.

— Во время балов блокируются все магические силы, ставится заглушка. Я поклонник той стороны, как и многие в этом городе, для меня неважно, кто будет присутствовать: женщины, мужчины, маги, тени, демоны. На моих балах все равны, потому что все лишены сил, в том числе и я. Поэтому нужно вручную поймать фамильяра, принести его мне, я быстренько его подчиняю, и праздник продолжается.

— Но как вы подчините его без магии?

— Хороший вопрос, Йоко, — щёлкнув пальцами, Лефрой резко садится за рояль и, открыв крышку, пробегается пальцами по клавишам, — балы обычно проходят в церкви, но под ней есть тайный ход, где заглушки нет, вот именно туда нужно будет доставить этого фамильяра. Вы молодые и быстрые, Эндрю уже пытался поймать его, но он слишком стар для догонялок. Я бы попросил ещё кого-нибудь, но я никому не доверяю кроме Эндрю и боюсь утечки информации, не хочу выглядеть подлым трусом. В общем, я просто хочу спасти мою Баунти. Ну так что, — он наигрывает похоронный гимн, а затем резко закрывает крышку, — вы ловите эту кровожадную тварь, я её подчиняю, а утром мы встречаемся снова, и я предлагаю вам выход из вашей неразрешимой ситуации, а заодно обговорим цену сделки. Согласны?

Как будто у нас есть выбор.

— Простите, — прочистив горло, пожимаю плечами, — а что за животное служит фамильяром у этого сэра Гадлика?

— Гатвика, — с усмешкой поправляет лорд. — Это кролик, мерзкий, белый, красноглазый кролик.

— Вы что, — издав смешок, Лиам покачивает головой, — серьёзно? Кролик?

— Всё не так просто, мой ты золотой. Кстати, Марни, обычно фамильяров себе могут позволить только маги, практикующие тёмную магию, но поскольку в тебе есть кровь демона, ты вполне можешь позволить себе фамильяра, хочешь, съездим вместе на рынок, выберем тебе одного или двух? Ещё на рынке продают сушёных анчоусов, на вкус — ну просто закачаешься!

О боже, дай мне сил не рассмеяться.

— Знаете, я, пожалуй, откажусь. В смысле, я бы хотела себе милого фамильяра, например, енота, назвала бы его Рембо или Кевин, но проблема в том, что я не хочу кормить кого-либо кровью, даже если это Эдвард Каллен, если вы понимаете о чём я.

— Понимаю-понимаю. Ладно, должен признаться, что не совсем понимаю, но сделаю вид, что понимаю. Но насчёт Эдварда я согласен, — поморщив нос, он брезгливо качает головой. — Ну так что, избранные, если вы готовы, то предлагаю обсудить нюансы семьи сэра Гатвика, а заодно то, как вам незаметно выкрасть его любимого фамильяра. Возражения есть?

Переглянувшись, мы лишь качаем головами, а это значит, что мы приступаем к операции «Украсть красноглазого кролика».