Вот у нас, у масонов…

4

    Так что я теперь живу лишь с одной почкой.

    Да, чуть не забыл. Если ты меня сейчас увидишь, не узнаешь. А может, узнаешь, не знаю.

    Я ведь теперь в очках хожу, в черных очках. У меня левый глаз выбили, трое армян играли в карты, я им подносил чачу, один проиграл все, стал играть на мой глаз. Проиграл, и ножом выкорчевал его. Мне было страшно, больно и обидно. До вечера корчился на земле, прикрывая от боли дырку, где был глаз. Все вытекло, пустота. Когда придерживал, не болело, как отпустил, стал орать от боли.

    Девушка армянка помогла, отвела к себе домой, забинтовала. Но ничего, живу же теперь.

    Многое есть что рассказать, мама. Я уже не помню, что.

    Передавай всем привет, дай Аллах, может быть, увидимся.

    Мама, я люблю тебя"!

…

 Интервью с Марадоной

    Эта история приключилась с журналистом Олегом Ващуком в сентябре 1987 года в городе Неаполе.

    Как известно Диего Марадона - легендарный аргентинский футболист - в тот период выступал в итальянском чемпионате в клубе "Наполи" из Неаполя.

    Олега Ващука направили в Италию, в солнечный Неаполь взять у знаменитого аргентинца интервью.

    Олег со своей кожаной репортерской сумкой, в руках микрофон, слонялся по шумным неаполитанским улицам, заскакивал на клубную базу, рыскал по злачным местам - кафе, пиццерии, бары, пабы, отели, публичные дома и пр. и пр.

    Кругом шум, галдеж, пики черных усов, маханье вееров, а Марадоны нет. Все без толку, он в воду канул. Нигде его не было.

    Но Олег не хотел возвращаться в Москву порожняком, с пустыми руками, поездка в Италию была хорошей возможностью проявить себя, засветиться, тем более, что главный редактор дал ему очередной шанс.

    Олег был настроен решительно. Но он никак не мог найти Марадону, его не было нигде: ни на базе, ни на стадионе, ни в отеле, короче говоря, нигде.

    Журналист уже отчаялся, нервничал, пыхтел, был взвинчен. Где же Марадона?!

    Такой путь преодолеть, и не пообщаться, не интервьюировать Марадону грешно. Страшно непростительно и безотрадно! Но что, что делать?!

    Он позвонил в Москву и доложил обстановку, но услышав резкое рычанье редактора, вновь понурил голову.

    Редактор этого ему не простит. Но искать в двух миллионном Неаполе Марадону, пусть даже он - живая легенда, это нереально.

    Марадона - фигура непредсказуемая, недисциплинированная, посему предугадать его местонахождение невозможно.

    В конце концов Олег Ващук после тщетных попыток поиска, плюнул на это дело. Он уже знал, что его по приезде в Москву уволят из газеты ввиду его неспособности, решил гульнуть в Италии.

    Олег знал на итальянском хорошо, и через одного доверенного лица по имени Франческо, навел справки о героине. Он увлекался этим, пробовал пару раз в Москве, и потому хотел купить товар на две понюшки, и потом весь вечер гулять по Неаполю вдоль моря, раздувая пиджачный парус.

    Небо обволокло сизым туманом, кругом фыркающие окна, группы хмельных мужиков, клубят сигаретами, поют хором песни.

    Задумано - сделано.

    Франческо свел его с швейцаром отеля "Бланко", звали того Карло.

    Карло, высокий худощавый симпатичный парень лет 30, светлые волосы зачесаны назад, нос горбинкой, завел он Олега в номер, достал с кармана пакетик, раскрыл его, там белая пыльца. Это героин.

    Олег, усевшись в кресло, прямо на журнальном столе "соорудил" из героина белую "дорожку", и внюхал, вкатнул в обе ноздри.

    В ушах пошел трехпалый свист, бронзы звон, гранита грань, в перепонках забубнила труба: "Бу - бу, бу - бу"!

    Олегу казалось, что в руках у него мешок, а там его собственные кости, и он качает этот мешок. Рядом играл оркестр из золота. Пошли галлюцинации.

    Перед глазами маячил Карло, его улыбчивая физиономия.

    Затем Карло пригнувшись, спросил, не хочет ли он достойного продолжения банкета? Олег хотел продолжения. Карло взяв его под руку, завел в лифт, они поднялись на 11 - й этаж, прошлись по ковровому коридору.

    Олег еле волочился неверной поступью за Карло, тот остановился перед дверью номера, и забарабанил заранее условными стуками.

    Сначала три раза подряд, потом по одному стуку два раза.

    Из номера доносился шум, смех и дамский писк, когда дверь отворилась, на пороге стоял пожилой мужчина лет 65, высокий, грузный, с бородой, седовласый, с тяжелым взглядом.

    Он хрипло поздоровался с Карло, знаком пригласил их внутрь.

    Карло с Олегом вошли в номер, и Олег пройдя в центр комнаты, увидел шумную компанию - двух красивых девушек в мини юбках, и одного парня - на диване сидел сам Марадона. Диего Армандо Марадона! Объясняться лишне.

    Олег полностью охерел, замер, окаменел и застыл на месте.

    Карло хлопнул его по плечу, и улыбаясь тихо шепнул:

    - Да, это Марадона, я же тебе сказал, что будет продолжение банкета.

    - ...Да, но Карло, ...дело в том, что я приехал в Неаполь именно из за него....то есть на интервью с ним....но я потерял надежду его найти...а теперь уже неуместно...все тут обсаженные...- промямлил Олег.

    Марадона исподлобья глядел на Олега, и понял, о чем идет речь.

    Он приподнялся с дивана, подошел к Олегу, кивком поманил его в другую комнату.

    Хоть Олег не взял с собой диктофон, камеру и микрофон, все же Марадона ответил на вопросы Олега. В общем, Олег находясь под героиновым дурманом, вцепился в Марадону, взял таки у него интервью. Но во всей этой истории он запомнил всего лишь одну фразу, высказанную самим Марадоной. Он часто вспоминал эти слова. Слова Марадоны:

    - Я тебя прекрасно понимаю Олег. Ты жаждал этого интервью, ты уже почти потерял было надежду встретиться со мной. Но так всегда бывает в жизни: когда думаешь, что уже все, тебе ничего не светит, когда уверен, что твой поезд уехал, когда сам себя заранее хоронишь, вдруг происходит щелчок, удар судьбы по шее, или просто толчок: и все! Для тебя распахиваются новые двери, новые возможности, и ты доходишь до цели. Это и есть жизнь.

…

 Демократия чужда людям.

    Многим кажется, что самое лучшее государство то, где правитель соединен с парламентом.

    Но это и делает управление непригодным, так как то, что должно разделяться, не делиться, то есть, правитель плавно сливается в парламент, и наоборот, меджлис подчиняется правителю, таким образом, создается правление без правительства.

    Так не бывает, чтобы тот, кто создает законы, сам же их и исполнял. Народ никогда не будет действовать в ущерб своей власти и свободы, ибо если он хорошо правил бы, то и не нуждался бы, чтобы им правили.

    Истинной демократии нет, не было, и не будет, это абсурд, так как ненормально, когда большинство руководит меньшинством. Это чуждо форме бытия.

    Вообразите себе народ, который все свое время проводит в собраниях, выносит законы, учреждает порядки, пишет указы.

    Это чрезвычайно невозможно, народное правление противоречит гражданскому обществу, так как наибольший вес и значение имеет меньшинство, оно всегда право.

    Идею всегда подают единицы, отдельные личности, а большинство эту идею претворяет в жизнь.

    Все научные открытия делают конкретные индивиды, а благами этого открытия пользуются массы.

    Велосипед придумал один человек, теорию относительности открыл один человек, также и в политике, для самого народа очень выгодно, когда отправлением дел занимается мизерное количество людей.

    Народное правление и демократия возможна лишь там, где есть очень маленькое государство, то есть там, где собрать народ в единый кулак легко из за малочисленности населения, и чтобы в этом обществе не было бы богатств, так как богатства развращают людей.

    Золото и деньги превращает одних в рабов других, а всех остальных в рабов предубеждений.

    Нереально найти то маленькое общество с крохотным народом, где нет роскоши, посему нереальна сама демократия.

    Кроме того, история показывает, что там, где демократия и народное правление, там всегда гражданские войны и внутренние волнения.

    Демократия вечно подвержена риску и разрушению, ибо именно демократический строй очень часто стремится к изменениям формы правления, он теряет бдительность, но сохраняет бесполезное мужество.

    Более того, любое народное правление должно иметь своего главу, так или иначе при разделении исполнительной власти произойдет переход от большого числа к меньшему потому, что справедливое разделение власти поровну не будет.

    Такое разделение бывает прочным, когда составные части взаимно зависимы, но люди любят независимость, поэтому теряется единство и внутренняя связь.

    Одним словом, народное правление и демократия в чистом виде немыслимы, так как управлять собою демократически сможет лишь то общество, где живут одни лишь боги.

    Но такое управление люди не выдержат.

…

Вечные проблемы урбанизации.

    Искони было так: люди из деревень убегали в город. Оставляли там свое хозяйство, шапку под мышку, направлялись в большие города, столицу.

    Зачем это происходит? Неужели сельчанам приятно нырять в неизвестность?

    Все дело в том, что в этом виновны сами горожане. Хозяйство, которое развивается в деревнях - скот, овощи, фрукты, пшеница, и пр. - все это прямиком идет в город.

    Предприниматели отбирают у деревень все их богатства, вывозят в город.

    В селах люди остаются ни с чем, посему они едут в город за своим добром, чтобы вернуть то, что у них отняли.

    Но тут то их и поджидает трясина. Стартовая причина переезда людей в большие города исключительно состоит в том, что они цепляются (или хотят зацепиться) за свое добро, вывезенное в город.

    А потом уже понимая, что вернуть СВОЕ обратно в провинцию невозможно, они всеми путями хотят приютиться в городе.

    Зачем? Тут 2 причины.

    1. Это то, что деревенский человек по своей природе трудолюбив, он работяга, знает, что хлеб надо заработать своим потом и трудом. Но в городе он видит, что все иначе, все диаметрально противоположно.

    Перед его глазами разыгрываются сотни сцен, где наглый и развращенный деньгами горожанин ради минутного удовольствия сорит огромным состоянием. То, что в селах зарабатывается за 2 года, в городе наживается за день.

    Это наркотик, словно кокаин, который за одну (всего за одну!) понюшку дает массу удовольствий. Зачем пыхтеть и напрягаться: понюхал и лафа.

    Деревенскому человеку становится обидно, "а чем я хуже?" - говорит он себе.

    И после этого он изо всех сил кидается на любую работу, устраивается каменщиком, мойщиком машин, грузчиком, слугой, лишь бы задержаться в городе, и надеяться на то, что и на его улице когда то будет праздник.

    2. Тут чувство значимости. Это чувство разъедает деревенских людей, бьет по их самолюбию. Они также хотят щеголять красивым автомобилем, ходить в дорогом костюме, жить в современных условиях. Они желают переплюнуть и затмить тех, кого они оставили в деревне, или с кем приехали в город.

    Провинциалы прекрасно понимают, что демонстрировать в деревнях заработанные или добытые 1000 долларов бессмысленно, там этого не поймут. Поэтому они вживаются в городскую реальность, держа в уме надежду на светлое будущее.

    ;;;

    Но богачи наивно полагают, что бедные бездомные жители деревень должны денно и нощно благодарить их за то, что они их пристроили к себе. Это банально, ибо сельчан раздражает и нервирует то, что они доедают объедки со стола богачей.

    В итоге растет преступность. Деревенский человек видит, что ему ничего не светит, он хочет освободиться от работы, примкнуть к празднику. Он начинает насильно брать то, что принадлежит городским людям.

    По статистике угоны машин, грабеж квартир и физических лиц, киднеппинг и прочие преступления в основном совершаются жителями сел.

    Повторяю: первопричина этого лежит на совести самих горожан.

    Сказанное мною касаемо не только сельских мужчин, но и женщин.

    Молодые девушки из деревень приезжают в город, их соблазняет роскошь городских девиц, которые живут легко и припеваючи.

    Деревенские девушки видят пропасть меж собой и своими городскими соотечественницами, оскорбляются этим (ибо справедливо не понимают такой контраст), руками и ногами бросаются в распутную жизнь.

    Султанова Кямаля, Гашимова Аида, Вахабова Самая - эти девушки приехали в Баку из азербайджанских районов, теперь они проститутки.

    Бахадур, уроженец Хачмаса, по его словам он хотел жить в Баку, в новостройке, теперь он тянет срок в колонии за кражу автомобиля.

    Фарман, уроженец Ханларского района, приехал в Баку в поисках счастья, ныне сидит в тюрьме за ограбление.

    Кишмя кишат такие факты.

    Они не признают справедливым то, что одним можно все, другим ничего.

    Они удивляются, что горожане вечно пируют, и это все охраняется законом.

    Где же правда?! - кричит сельчанин.

    Развращенное городским богатством население является основополагающей причиной вечной искривленной урбанизации.

    Так было и в XIX веке, когда житель деревни в порванных штанах в телеге ехал в город, завидовал городским людям: горожане были с карманными часами, ездили в дорогих каретах с красными колесами, они были в жилетах, в дорожных куртках, в лаковых сапогах.

    Так было и в XX веке, когда сельчане в одной рубахе зимой прибегали в город, разинув рты, глядели на модную городскую жизнь, на огни реклам, на то, как один человек живет в пяти комнатах, тогда как они в деревне 5 человек живут в одной комнате.

    Так обстоят дела и сейчас, в XXI веке.

    Это замкнутый круг или гордиев узел, ему нужен дамоклов меч.

…

 Портрет Ататюрка.

    Дело было в Стамбуле, в прошлом году.

    Я прогуливался по многолюдным шумным улицам Стамбула, кругом возвышаются минареты, купола, мечети, красивая древняя архитектура.

    Стамбул - это чересчур оживленный город, толкотня, суматоха, этакая восточная Москва. Но Стамбул - это город султанов, как это называют сами турки, и это так на самом деле.

    Современные бары и ночные клубы, роскошные магазины, аллеи мод и рестораны с изысканной кухней, и так далее и так далее до бесконечности.

    Я не собираюсь читателя знакомить со Стамбулом, возможно, он там был.

    Я хочу познакомить читателя с одним весьма интересным человеком.

    В Стамбуле познакомился я с ним случайно, он турок, зовут его Октай Зафер.

    Интересный был человек. Ему было лет 70, отсидел в стамбульской тюрьме 30 лет. Бывалый, матерый волчара. Не женат, и никогда не был женат. Детей также не имеет.

    Меня с ним познакомили турецкие журналисты, это произошло на окраине Стамбула, у ворот "Галата мехлеси".

    Мы уселись в кафе, пили чай с пирожными, благо турецкий и азербайджанский языки очень схожи, более схожи, чем русский с украинским.

    И поэтому проблем в общении не было.

    Попытаюсь описать Октая.

    Такой, сухонький, но жилистый старичок, лысоват, немного сутул, не курит, не ругается, по утрам делает зарядку.

    Одет был по старому, далеко не изысканно, красная байковая рубашка, серый в полоску пиджак, потертые джинсы.

    В процессе беседы часто краснел, но краснощекое его лицо привлекательное, физиономия напоминает русского актера Дворжецкого (фильм "Бег").

    Большие и открытые глаза смотрят многозначительно, будто что - то пытаются сказать.

    Щеки впалые, на лбу скапливались морщины, но около глаз их было мало.

    Но в тоже время в его облике не было абсолютно ничего грустного, ущемленного.

    Вроде бы человек половину жизни отсидел за решеткой, но выражение его было даже веселое.

    Минут пять мы молча пили чай, прикатывались, пришпоривались друг к другу. Он развалился полулежа на стуле - нарочно или нет, не знаю.

    Первым начал я.

    - Октай, скажите, за что вы сидели?... - сразу взял быка за рога.

    Он дул в дымящийся стакан ароматного чая, чуть глотнул его, и сухо, без чувств ответил:

    - А - а....какая разница? Было дело, вот и отсидел. Все в прошлом.

    - А говорят, что вы сидели в тюрьме как султан. Ну, то есть, у вас была отдельная камера, как номер в отеле, вы там кушали плов, к вам доставляли женщин, курили кальян и прочее и прочее. Разве не было такого? - я наехал на него нахрапом.

    Мой вопрос не был голословным, первичная информация об Октае была именно такова, мол, он не отсиживал, а кайфовал в тюрьме, он был более чем вор в законе. Это был супер авторитет, около него не курили, все молчали.

    - Если говорят, значит, так оно и было - совершенно просто ответил Октай. Хотя было очевидно, что ему это неприятно, легкая судорога пробежала по его лицу.

    Он вдруг ласково посмотрел на меня, по отцовски, как бы жалея меня, В этот миг он был доволен собою, но это не мешало ему располагать к себе собеседника.

    - Вы что, писать обо мне будете? - прибавил он через секунду.

    - Если хотите, то буду, - развязным видом ответил я.

    - Как хотите, - пробурчал он, как бы не боясь затрагивать эту тему.

    В этот момент мимо нашего стола проходила группа людей из 7 - 8 человек, целая ватага. Все они до единого быстро подошли к Октаю и с большим почтением здоровались с ним обеими руками. Трясли ему руки секунд 10-15.

    Когда они ушли, я обратился к нему:

    - Октай, уважаемый наш Октай, вас в Стамбуле уважают, и вот поэтому мне жутко интересно, за что? За что вас баловали в тюрьме? За что вы сидели более 30 лет в тюряге как король? Для этого должны быть веские основания, не правда ли?

    Он вздохнул, сложил перед собою руки, и начал рассказывать свою историю с большой даже охотой и с видимым удовольствием.

    - Это случилось в начале 70 годов. Мне было тогда 37 лет. Я был не женат, но собирался жениться на одной особе. Она была моя кузина, младше меня на 10 лет.

    И вот мы в тот вечер, 31 октября прогуливались на берегу Босфора. Было уже темно, сумерки.

    Вижу, навстречу шестеро русских пьяных моряков. Русские тогда были не частые гости в Турции, в те годы они были тут изредка, ведь у вас был СССР, закрытая страна.

    Но это были моряки, они были страшно пьяны, ругались, кричали, хоть я и не понимаю по русски, но все было и так ясно.

    Они сначала окружили нас, и как назло, рядом никого, улица пустая, безлюдная. Видимо так было суждено.

    Вот. Эти русские моряки вытащили свои ножи, и ругаясь, подтрунивая надо мной, приказали мне вывернуть карманы, а у моей девушке попросили сумочку.

    Сначала я растерялся и побледнел. Мы исполнили их приказ.

    Их было много, я не хотел крови, видит Аллах.

    Я вспыхнул, ужасно разозлился, но промолчал.

    Я осматривался по сторонам, искал, ждал какого нибудь прохожего, но все как будто вымерли.

    Потом один из этих русских ударил меня по лицу кулаком, удар пришелся под глаз, откуда искры повылетали, я взбесился, но опять выдержал, проглотил.

    Моя кузина вскрикнула, сплеснула руками, попросила их успокоится, не драться, а они еще больше резвились.

    Двое из них подошли к ней, к моей девушке, а один из них предложил пойти с ней. Я это понял по его жесту, по мимике, по глазам.

    Она хотела его оттолкнуть, но он дал ей пощечину.

    Я дернулся, рассердился, все внутри кипело, но я опять выждал, не сорвался. Русские это заметили, и усмехнулись.

    Но когда четверо из них подошли к портрету Ататюрка, он висел на витрине магазина, и демонстративно плюнули на него, точнее стали по очереди плеваться в портрет, я не выдержал.

    Это был уже край! Я уже знал, что это конец, но они сами вызвали меня на такой финал.

    Я превратился в бурю, в ураган, кровь закрыла мне глаза, я ничего не соображал.

    Я налетел на одного из стоящих близко, у него был большой кинжал с блестящей рукояткой.

    Ударом головы я снес его на асфальт, выхватил у него его нож, и воткнул ему в горло под челюсть. Кровь оттуда хлынула как фонтан.

    Остальные русские не ожидали, с секунду стояли шокированные, как памятники, разинув рты.

    Воспользовавшись этим, я успел пырнуть ножом еще двоих, они стояли правее меня.

    Одному удар пришелся в самое сердце, я даже с трудом его оттуда извлек. Но вытащить надо было, ведь остальные уже приходили в себя. Другому же в печень, я обнял его за шею и воткнул шпагой нож ему в печень. Я сам нарочно резанул его в печень.

    Оттуда хлынула черная кровь. Оба они рухнули вниз как палки.

    Очередной русский попытался ударить меня ножом, он стоял чуть сзади, но его движения были машинальные, после этого они все делали вхолостую.

    Увернувшись от его удара, я кинулся к нему, и прорезал на ходу ему горло. Он упал ниц, зажимая горло руками.

    Потом я стал бежать за остальными двумя моряками, один убежал, я его не догнал. Другой же недолго убегал от меня, я догнал его, пробежав за ним через всю улицу, совсем позабыв о своей кузине.

    Нагнав его, развернул за шиворот, свалил на землю, придавил его коленом, и шесть раз ударил его ножом в живот, оставив нож в животе.

    Вдруг вижу, кузина бежит ко мне, она навзрыд кричит, что там целое море крови, укорительно строго качает головой и дрожит от страха.

    Четверо из них умерли, один чудом выжил, другой же просто убежал.

    Меня посадили, дали пожизненное заключение, потом отменили, дали 40 лет, и отсидев 30, меня выпустили.