Отражения

Часть 1 (главы 5,6)

Глава пятая

Наталья, год назад…

Провести одиннадцать дней в Каннах, да ещё во время такого события, как знаменитый кинофестиваль, настоящий подарок для любителей кино вообще, а для журналистов особенно. Здесь представлен такой набор знаменитостей, что даже самые нерасторопные представители этой профессии могут поживиться интересной информацией, которую затем превратят в статьи, очерки и, может быть, книги. Наталье хотелось за эти одиннадцать дней взять как можно больше интервью, но не наспех, не на ходу, а так, чтобы понять каждого собеседника, как можно глубже заглянуть в его душу и составить портрет, который отличался бы от всего, что было написано прежде.

Она успела взять до открытия фестиваля два интервью – у Ричарда Гира и Моники Белуччи, и договорилась о встречах с Кристофом Ленуаром, приехавшим представлять свой новый фильм и прихватившим с собой очаровательную жену и четырёхлетнюю дочку, самым модным французским режиссёром Мишелем Ленаром и американской звездой Николь Кидман. Это уже можно было считать неплохим уловом, но ей хотелось добиться встречи с Хью Джекманом, который должен был появиться ближе к концу фестиваля, к моменту показа фильма с его участием. Так же Наталья питала надежду побеседовать с Анжелиной Джоли и Бредом Питтом. Эта парочка уже прилетела, но пока она не смогла к ним подобраться.

Анри Лемонта Наталья увидела впервые среди членов жюри фестиваля, когда проводилась пресс-конференция для журналистов. Мимолётно удивилась, что он попал в жюри, хотя вряд ли можно было сказать, что его фильмы становились событием в мире кино в последние годы. Впрочем, создавалось ощущение, что кино для него было чем-то вроде хобби, а всерьёз он занимался бизнесом, причём настолько успешно, что попал в двадцатку самых богатых людей Франции. Возможно, его фирма входила в число спонсоров фестиваля. В любом случае, этот человек заинтересовал Наталью. Нельзя сказать, что он выделялся чем-то особенным среди остальных звёзд, одет был строго и стильно – чёрный костюм с длинным пиджаком, под ним чёрный тонкий свитер. Аккуратно подстриженные седые волосы отливали серебром, а глаза за чуть затемнёнными стёклами очков с тонкой оправой казались грустными и совсем не походили на его знаменитый, столь воспеваемый прессой и любимый женщинами «мерцающий» взгляд, секрет которого заключался в самой тривиальной близорукости. Наталье хотелось понять, как актёр, безусловно, талантливый, смог добиться таких больших успехов в бизнесе, почти пренебрегая актёрской профессией. Конечно, не один он занимался чем-то помимо кино. И Жерар Депардье, и Рауль Легран были вполне успешны во всех своих начинаниях, но всё же не настолько богаты, как Анри Лемонт. К тому же кино для них оставалось на первом месте, а Лемонт предпочёл бизнес и, в общем-то, выиграл и то, и другое. Пусть его фильмы не становились событиями, но зрители любили героев, созданных им, и ждали его появления на экране с нетерпением.

Наталья не смогла поймать его после пресс-конференции, но впереди было ещё восемь дней, и она полагала, что за эти дни ей удастся одарить и этого любопытного персонажа своим вниманием.

В этот день Наталья взяла запланированное интервью у Мишеля Ленара. Их беседа продолжалась полтора часа, после чего они расстались, как ей показалось, вполне довольные друг другом. Мишель сделал Наталье комплимент, заявив, что таких интересных и глубоких вопросов ему не задавали прежде, и попросил прислать журнал с готовым материалом, оставив свои координаты. Она сказала, что пришлёт журнал и перевод, потому что интервью будет, разумеется, на русском языке. Он рассмеялся и возразил:

- Перевод не нужен. У меня много личных переводчиков с русского языка.

Наталья удивилась словам Ленара, но, поскольку он не стал ничего объяснять, довольствовалась ими и попрощалась, испытывая к нему после этой встречи симпатию и искреннее уважение.

Вечером она включила ноутбук и, просмотрев информацию об Анри Лемонте, выяснила, что ему сорок пять лет, и в молодости он имел репутацию сродни Казанове, долгое время оставаясь в числе самых завидных женихов мира. Шесть лет назад Лемонт женился на актрисе Софи Шантре, которая родила ему дочку Милен. В последние три года живёт в основном в Париже, хотя имеет виллу в Голливуде, дом в Швейцарии и ещё большую кучу недвижимости, от списка которой у нормального человека может «снести крышу». Захлопнув ноутбук, Наталья подумала, что Лемонт способен отгородить себя от дотошных журналистов такой охраной, что взять интервью у него не получится. Ну и пусть, в конце концов, на нём свет клином не сошёлся.

За окном стемнело, и, выйдя на балкон своего номера, она увидела полную луну над морем. В окно была заметна дрожащая на поверхности воды лунная дорожка, и ей, как всегда, захотелось пойти к морю и просидеть там если не всю ночь, то хотя бы добрую её половину. Но сначала нужно было немного перекусить. В суете дня Наталья забыла про свой обед, и сейчас её организм настойчиво напоминал о том, что его необходимо взбодрить.

Надев джинсы и тонкий свитер, Наталья спустилась вниз и направилась к кафетерию, минуя ресторан, посещение которого каждый раз наносило сильный вред кошельку, но поднимало престиж в глазах окружающих. Когда Наталья проходила мимо его дверей, оттуда выскочил предмет её недавнего изучения с мобильным телефоном возле уха. Выражение лица у него было таким, что хотелось забиться в щель и не вылезать оттуда, пока он не умчится прочь. Лемонт что-то нервно и зло говорил в трубку, а потом, захлопнув телефон, яростно запустил им в стенку. Портье, сидящий за стеклом, выбежал в холл и, подняв аппарат, вежливо протянул его актёру. Тот хмуро взглянул на парня, сунул телефон в карман и, не поблагодарив, направился к выходу из отеля. Наталья пожала плечами и твёрдо решила забыть о своих планах относительно этого субъекта, потому что участь несчастного мобильника ей вовсе не улыбалась. И после этого её будут уверять, что французы – самая галантная нация в мире!.. Хотя, если вспомнить Мишеля Ленара или того же Кристофа Ленуара, с которым ей предстояло беседовать завтра утром, можно поверить этому утверждению. Очевидно, Анри Лемонт являлся неприятным исключением из правил…

В кафетерии к Наталье прицепился собрат по перу, Лёшка Борисов, с которым они часто оказывались в одно время, в одном месте. Он никак не хотел отпускать её, и они проболтали около часа за ужином. Когда Наталья, наконец, отделалась от приятеля, луна поднялась высоко в небе, и море уже не просто серебрилось узкой дорожкой, а казалось залитым лунным сиянием, как поётся в знаменитой итальянской песне. Сожалея о потраченном времени, Наталья медленно пошла по набережной, чтобы добраться до уголка, облюбованного ей в первый же вечер пребывания в Каннах. Спустившись к воде, сбросила туфли и побрела к небольшому участку пляжа, словно не тронутому цивилизацией – иллюзия, по ночам превращавшаяся в реальность. Маленькая скала, стоявшая прямо возле воды, днём облепленная отдыхающими, никого не привлекала ночью, и Наталья проводила там по нескольку часов, любуясь лунной дорожкой, а сегодня намеревалась точно так же полюбоваться серебристой поверхностью моря. Благодаря полной луне, берег был хорошо освещён, хотя свет от фонарей не достигал этого места. Не дойдя до скалы несколько шагов, она растерянно остановилось: на плато, которое Наталья уже считала своим законным ночным местом, сидел мужчина. Она отчётливо видела его силуэт. Судя по движению правой руки, мужчина пил прямо из горлышка бутылки, и, опять же судя по некоторой заторможенности движений, пил не водичку, а кое-что покрепче, и уже давно, потому что рядом со скалой Наталья заметила ещё одну бутылку, валявшуюся на песке. Конечно, она могла остаться с вечера, но здесь тщательно следили за чистотой, и вряд ли пропустили бы такой посторонний предмет, убирая территорию пляжа.

- Ну, и что вы там стоите, мадам? – Наталья не видела, чтобы мужчина смотрел в её сторону, но обращался он определённо к ней, потому что, кроме неё, здесь никого не было.

- Вы ко мне? – тем не менее, осторожно спросила она.

- Разумеется, к вам… Здесь больше никого нет… Вы стоите уже минуты три и рассматриваете меня и мой арсенал… - голос его звучал хрипло, то ли от количества выпитого спиртного, то ли был таким от природы.

- Извините, - Наталья повернулась, чтобы уйти.

- Ну, нет! – воскликнул мужчина и живо соскочил со скалы. – Раз уж пришли, присоединяйтесь, пока я не осушил третью бутылку и не вызвал этим скандал на таком престижном кинофестивале.

Он, слегка покачиваясь, приближался к Наталье, а она в панике отступала в направлении набережной, понимая, что, если ему вздумается на неё напасть, победа останется за ним из-за разных весовых категорий. Мужчина сделал ещё один шаг, свет фонаря достиг его, озарив лицо, и Наталья замерла: передо ней стоял Анри Лемонт собственной персоной, только теперь на нём была коричневая кожаная куртка и голубые джинсы, а в руках он держал начатую бутылку виски.

- О, знакомое лицо… - усмехнулся он. – Идёмте, мадмуазель журналистка, посидите со мной и поможете мне допить вторую бутылку и выпить третью.

Спустя какое-то время после этой ночи Наталья не раз пыталась понять, почему она, всегда решавшая сама, как ей следует поступить в том или ином случае, не подверженная чужим влияниям, послушно пошла за ним, словно овца на убой, и устроилась рядом на скале, перестав думать и анализировать происходящее. Наверное, случилось именно то, что называют внезапным притяжением, когда всё твоё существо неожиданно оказывается во власти непривычных прежде эмоций, и ты просто живёшь чувствами, забывая о голосе рассудка…

Они сели рядом на скале, соприкасаясь плечами, и Наталья почувствовала запах алкоголя, хороших сигарет и дорогого французского парфюма. Запах был очень мужской, и почему-то у неё от этого «букета» внезапно закружилась голова, словно она только что прокатилась на карусели. Лемонт вытащил откуда-то третью бутылку виски, открыл её и протянул ей, и всё это без единого слова. Наталья взяла бутылку и, сделав слишком большой глоток, закашлялась.

- Не спешите… - усмехнулся он. – Успеете напиться.

- Но я же должна помочь вам избежать международного скандала, - она, наконец-то, обрела способность говорить.

- Неважно… Теперь ничего не имеет значения… К тому же с моими деньгами я смогу заткнуть рот кому угодно…

Эти слова могли бы прозвучать хвастливо, но произнёс их Лемонт с равнодушной усталостью. Наталья сделала ещё один глоток, а потом неожиданно для себя самой разбила бутылку о скалу.

- Вот так просто… - произнёс он со странной интонацией. – Бах, и нет никакой проблемы… Благодарю вас, сам бы ни за что не догадался…

Он залпом допил виски и отшвырнул пустую бутылку в сторону. Вытащил пачку сигарет, протянул Наталье. Она молча покачала головой. Он закурил, жадно затягиваясь, прикрыв глаза, словно лунный морской пейзаж смертельно надоел ему. Но его бледное усталое лицо напугало её.

- С вами всё в порядке, господин Лемонт? – она коснулась его руки и почему-то не смогла сразу убрать свою ладонь, чувствуя, как напряглись под ней мышцы.

- Со мной всё не в порядке, - горечь его ответа неожиданно взволновала Наталью, словно рядом страдал близкий ей человек.

Резкий порыв ветра взъерошил его седые волосы, и он открыл глаза. Выражение боли вызвало такой отклик в её сердце, что она вздрогнула. Лемонт заметил и, сбросив куртку, накрыл ей плечи  Натальи.

- Вы замёрзли… Простите, что задержал вас. Оставаться одному было страшно, боялся натворить глупостей…

- По-моему, самой большой глупостью было напиваться до бесчувственного состояния…

- Нет, на меня алкоголь не слишком действует. Как видите, и после двух бутылок я вполне вменяем… Глупости могли быть другими…

- Что вы имеете в виду? – не поняла Наталья.

- Ну, вот, например, это, - Лемонт наклонился и поднял осколок от бутылки, которую она разбила.

Посмотрев на него несколько секунд, он странно усмехнулся и легонько чиркнул острой гранью по запястью, которое тут же окрасилось кровью. Наталья вскрикнула и попыталась отнять у него стекло. Они начали бороться, в результате чего оба скатились со скалы. Он придавил Наталью к мягкому песку, и она неожиданно почувствовала страшную слабость и что-то такое, чему не смогла бы подобрать название. Тело откликнулось так стремительно, что она не успела осознать, что происходит, а его ладони уже гладили её плечи, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения. В какой-то момент она начала сопротивляться, но рука его скользнула под свитер и дотронулась до обнажённой кожи, и Наталья окончательно потеряла голову…

Расплавленный воск – вот чем она стала в его руках, не в силах пошевелиться, не в силах даже отвечать на ласки, настолько мучительными и острыми были ощущения. Их могли увидеть, но это не волновало Наталью. Если бы кто-то задал вопрос, чего она хочет в данный момент, она бы ответила: чтобы эта ночь никогда не кончалась. Больше всего она хотела в ту безумную ночь, чтобы ей не пришлось вставать, отряхивать песок с одежды, чтобы она умерла здесь и сейчас, с ощущением невесомости в собственном теле, которое принадлежало не ей, а мужчине, ещё час назад бывшему для неё чужим, а теперь проникшему в каждую клеточку её существа…

Но всё оборвалось неожиданно. Анри резко сел, отстранившись от Наталья, и она почувствовала такую боль, что закусила губу, чтобы не заплакать.

- Вы все одинаковы, - хрипло произнёс он. – Стоит показаться на горизонте толстому кошельку или звонкому имени, и вам становится безразлично всё, лишь бы заполучить желаемое…

- Зачем вы так?.. – Наталья с трудом села, поправляя одежду. – Вы же меня совсем не знаете…

- Конечно, не знаю, - горько усмехнулся он. – Но вы знаете меня, и этого достаточно, чтобы разыгрывать комедию.

- Комедию? – она не понимала, о чём он говорит.

- Разумеется, комедию. Не будете же вы утверждать, что всю жизнь мечтали оказаться в объятиях пьяного мужчины, который к тому же старше вас лет на двадцать, не меньше. А вот подцепить богатого идиота…

Она не дала Анри договорить, вскочила и залепила ему пощёчину, да так сильно, что он, не ожидая удара, чуть не упал на бок. Выпрямился и сидел, прижав ладонь к щеке, с изумлением глядя на неё.

- Ничего себе…

- А это чтобы вы прекратили нести чушь! Запомните раз и навсегда, Анри Лемонт: богатые идиоты меня не интересуют. И ваш кошелёк, и ваше знаменитое имя рядом со мной находятся в полной безопасности. Пять минут назад мужчина заставил потерять голову женщину, не слишком опытную в любви. Мне жаль, что так случилось. Жаль, что я оказалась беззащитной перед вами… - Наталья развернулась, собираясь уходить, но он поймал её за руку и усадил рядом с собой на песок.

- Как вас зовут? – вопрос, который он задал после её тирады, показался ей не совсем уместным. Правильнее было бы извиниться за грубость...

- Наталья, - ответила она, несмотря на свои мысли.

- Натали… - задумчиво протянул он. – А фамилия?

- Светлова, - она с недоумением взглянула на него. – Хотите перекрыть мне кислород?

- То есть? – казалось, он был искренне удивлён.

- Ну… вы член жюри, известный артист, известный бизнесмен и просто богатый человек. Сделать так, чтобы я не смогла больше взять ни одного интервью, вполне в ваших силах…

- Допустим… А для чего, простите, я должен это делать?

- Я же ударила вас…

- Вы определённо переоцениваете силу своего удара, мадмуазель Натали Светлова. И мою мстительность тоже. Не беспокойтесь, я ничем не стану вредить вашей карьере.

Наталье показалось, что в его глазах плясали смешинки, хотя это было странно после всего, что произошло. Лемонт поднялся и, подойдя к воде, присел на корточки. Неторопливо смыл кровь с рукава своей рубашки, поморщился, промывая порез на запястье, потом ополоснул лицо и, выпрямившись, взглянул на Наталью.

- Скоро солнце взойдёт, нужно хотя бы немного отдохнуть, вы не находите?

- Наверное, нужно, - пожала она плечами.

- Где вы остановились?

- В отеле Мартинез…

- Я в Мажестике, - его слова удивили Наталью, так как она сразу вспомнила эпизод с телефоном, произошедший в холле Мартинеза. – Проводить вас до отеля?

- Нет, благодарю, дойду сама… чуть позже…

- Как скажете… - суховато сказал Лемонт, поднял свою куртку, отряхнув её от песка, кивнул на прощанье и ушёл, не оглядываясь.

Наталья просидела на берегу ещё с полчаса, и, пошатываясь от усталости, побрела к отелю. Оказавшись у себя в номере, она буквально рухнула в постель, толком не раздевшись, лишь стянув джинсы, и мгновенно уснула. Ей приснился Анри Лемонт. Они стояли вдвоём на палубе корабля под алыми парусами, и он мчал их вперёд, навстречу солнцу и счастью…

Настойчивый звонок будильника прервал сон Натальи. Она с трудом разлепила глаза и, поняв, наконец, что звонит не будильник, а гостиничный телефон, торопливо вскочила и сняла трубку.

- Мадмуазель, вам доставили розы, - услышала она вежливый женский голос. – Можно отнести их в ваш номер?

- Да, конечно, - растерянно ответила Наталья, надевая халат поверх свитера, в котором проспала ночь, вернее, её остаток.

В дверь номера постучали. Она открыла её и изумлённо уставилась на роскошную корзину со свежими розами, на лепестках которых блестели капельки росы, словно цветы срезали пять минут назад. Вручив чаевые парнишке, доставившему цветы, Наталья внесла корзину в номер и поставила на стол, любуясь этой красотой, и только тогда заметила уголок записки, торчащий из букета. Уже догадываясь, от кого цветы, дрожащими пальцами она вытащила вложенный в них конверт, разорвала его и достала листок бумаги, на котором небрежным, торопливым почерком было написано: «Приношу свои извинения очаровательной женщине по имени Натали, и надеюсь оправдаться при следующей встрече. Искренне ваш, Анри Лемонт».

Наталья стояла, держа в руке листок бумаги, и ей казалось, что это не письмо, а волшебная палочка, открывающая дверь в другой мир, где она сможет, наконец, понять, что такое – любовь мужчины, и что такое – любовь к мужчине…

Глава шестая

Черняев

День начался, как обычно, с рутинной работы, докладов в кабинете начальства и прочей суеты, которая не вызывала ничего, кроме чувства досады.

По-прежнему Черняева беспокоило дело Светловой. Павел жил с родителями в Анапе, никто не интересовался пациенткой клиники пластической хирургии, казалось бы, что опасность Наталье больше не угрожала. Но, как и его коллега из ФСБ, Черняев знал, что Призрак, если до него дойдёт информация, что он совершил ошибку, сделает всё, чтобы уничтожить девушку. Для киллера такого уровня это вопрос престижа. В его профессии промахи недопустимы, и прежде он никогда не совершал их. Светлова, если её внешность после операции восстановится в прежнем виде, окажется в опасности сразу, как только покинет пределы клиники. Через неделю ей снимут бинты, и Соловьёв заверил Черняева, что в течение ещё пары недель отёки должны сойти, и лицо девушки будет таким же красивым, как и до взрыва. И с этого момента он никогда не сможет спать спокойно, потому что уже чувствует свою ответственность за Наталью. Он не понимал, почему это чувство ответственности так мучило его в деле Светловой, но избавиться от него, внушив себе, что обеспечение безопасности – не его работа, не мог. Возможно, виной тому был взгляд Павла, который он бросил на следователя, словно упрекая за то, что киллер остаётся на свободе. Возможно, беззащитность Натальи, потерявшей память, заставляла его испытывать это чувство, но тревога не отпускала, а дело не двигалось с места, и не было никаких зацепок, никаких кончиков нити, за которые можно было бы ухватиться и распутать весь клубок…  

В который раз перебрав документы по делу Светловой, он с досадой отодвинул папку в сторону и закурил, когда на столе зазвонил телефон.

- Здравствуйте, Виктор Сергеевич! – Черняев сразу узнал голос Соловьёва и удивился тому, как радостно он звучит. – У меня для вас хорошие новости.

- А именно?

- К моей пациентке вернулась память, - они заранее договорились, что имя Наташи не будет упоминаться в телефонных разговорах.

Нет, Черняев не думал, что его телефон могут прослушивать, но, как говорится, «бережёного Бог бережёт…»

- В самом деле, новость хорошая, - он отвечал нарочито спокойно, без эмоций. – Я постараюсь заехать на днях. Дел, знаете ли, много накопилось…

- Да, конечно, понимаю… - растерянно пробормотал Соловьёв, явно ожидавший более бурную реакцию на своё сообщение.

- До свиданья, Игорь Николаевич, увидимся в клинике, когда выберу свободную минутку.

Положив трубку, Черняев задумался. Итак, к Наташе вернулась память. Интересно, есть ли в её воспоминаниях что-то такое, что могло бы навести их на след заказчика. Докурив сигарету, он набрал номер Олега:

- Привет, дружище. Хотелось бы встретиться. Может быть, вечерком попьём пивка в нашем любимом баре?

Артемьев среагировал именно так, как нужно.

- Да я, в общем-то, не возражаю, мы с тобой давно не сидели за кружечкой пива. В семь часов пойдёт?

- Пойдёт. Я к тому времени уже освобожусь, если, конечно, чего-то срочного не возникнет…

- Ну, если у тебя посиделки сорвутся, не забудь предупредить, ладно?

- Договорились. Если не звоню, значит, встречаемся в семь в баре.

За день не случилось ничего, что помешало бы встрече Черняева с Олегом. Обычная рутина… После, вспоминая час, проведённый в конце рабочего дня в своём кабинете, он не раз думал о том, что заставило его совершить поступок, который можно было бы назвать должностным преступлением, и не находил ответа. Словно подтолкнул кто-то под локоть и велел заменить в кабинете все протоколы по делу Натальи Светловой фальсификацией…

Это дело не интересовало начальство. Конечно, нераскрытый теракт – неприятное явление, но пострадал-то всего один человек, не Бог весть, какая важная птица. Занимался им только Черняев, даже Свирин, его постоянный помощник, историю Натальи считал завершённой после того, как застрелили женщину в больнице. Ведь о том, что настоящая Светлова переведена в клинику пластической хирургии, Черняев доложил только своему начальнику. И доложил-то после убийства, а до этого казалось, что вопрос о том, как лечить девушку, касается лишь медперсонала. Майор Завьялов, выслушав его, посоветовал не слишком много времени и сил посвящать делу, которое выглядело совершенно бесперспективным. Заинтересовалось им другое ведомство, и слава Богу, на Петровке своих нераскрытых дел хватает, а этим пусть ФСБ и занимается. А ещё он же приказал Черняеву никому о том, что Светлова жива, не говорить, даже другим сотрудникам уголовного розыска.

- Если здесь Призрак замешан, лучше отойти в сторону, - говорил майор. – Меня начальство не теребит по этому делу, и я не собираюсь сам лезть на рожон, и тебе не советую. С похоронами всё устроим, а дальше пусть другие головы ломают, как киллера взять.

Черняев для вида с ним согласился, но бросать Наташу не собирался и думал над тем, как помочь девушке, когда она поправится и выпишется из клиники. Теперь же, когда Светлова вспомнила всё о своём прошлом, могли и ниточки найтись, за которые можно будет потянуть, и вполне вероятно, что клубочек размотается, если они с Олегом будут действовать осторожно и как можно меньше людей в свои действия посвящать.

Находившийся в компьютере файл с данными по делу Светловой Черняев давно заменил фальшивкой, понимая, что опытный хакер может проникнуть в любую базу данных. Сразу после расстрела бомжихи он написал, что потерпевшая погибла в больнице, так и не приходя в сознание. Он оставил анализ пуль, потому что смешно было не упомянуть визитную карточку известного в международном масштабе киллера. В файле, помимо этого анализа, сохранились лишь опросы свидетелей с места происшествия и сведения о том, где похоронили Наталью.

Теперь же Черняев второй раз за день раскрыл папку с протоколами следствия и проделал то же самое, что с файлом: заменил листы, в которых описывалось состояние Натальи и указывалось её местонахождение. А прежние листы сложил вдвое и сунул во внутренний карман пиджака. Почему он сделал это именно сегодня, Черняев так и не смог себе объяснить. Наверное, и правда озарение свыше нашло… Во всяком случае, на душе сразу стало спокойнее, как бывает, когда выбираешь единственно правильный путь из числа возможных. 

В семь часов вечера в баре было полно народу, и Черняев не сразу заметил Артемьева, который устроился в углу за двухместным столиком и уже потягивал пиво из большой кружки.

- Ну, наконец-то! – обрадовался Олег. – Я уж думал, ты не появишься.

- Извини, такси застряло в пробке. Хотел позвонить, а телефон разрядился.

Подозвав официанта и попросив принести пиво, Черняев спросил:

- Как ты думаешь, здесь можно свободно говорить?

- Наверное, можно, только шумно очень. Давай пивка попьём и ко мне поедем.

- Пожалуй, так и правда лучше будет, - согласился Черняев. – Надеюсь, у тебя дома вполне безопасно.

- В этом можешь не сомневаться. О нашей безопасности постоянно заботу проявляют. И мои хоромы как раз недавно тщательно проверены настоящими профи.

- Ну и славно… Слушай, ты в отпуске давно не был?

- Спроси чего-нибудь полегче… Кажется, полтора года назад отдыхал недельку в Италии. Да и то попутно кое-какие дела решал.

Официант принёс пиво, и Черняев с удовольствием отпил несколько глотков.

- Идиотская работа… Ты хотя бы свободен…

- Насколько я знаю, ты тоже не женат, - удивился Олег.

- Я разведён, а это совсем другое дело. Сын у меня растёт в Сибири, скучаю о нём страшно. Больше года ребёнка не видел…

- Да, проблемка… А чего с женой развёлся?

- Не я с ней, а она со мной, - вздохнул Черняев. – А чего… Ни одна женщина не выдержит, что её мужа вечно дома не бывает, да ещё и риск имеется, что в один прекрасный день он и вовсе домой не вернётся… Меня подстрелили три с половиной года назад. Жена дождалась, пока поправлюсь, и подала на развод… Я её понимаю. Спасибо, что с сыном разрешает видеться.

- Вот поэтому я и не хочу жениться. Ладно, не переживай. Возьмёшь отпуск, поедешь в Сибирь…

- Поеду… вот только непонятно, когда. Мне это дело покоя не даёт, Олег…

- Мы же договорились, что о делах дома побеседуем. Впрочем, пиво допили, можно и отправляться.

Олег жил в старом доме на Смоленской улице, и Черняев подумал, что ФСБ намного лучше заботится о своих сотрудниках, потому что квартира в таком доме стоила сумасшедших денег.

- Нет, неверно мыслишь, - усмехнулся Олег, наблюдавший за ним. – Эта квартира мне от родителей досталась. Отец у меня академиком был. Умер год назад.

- А мать жива?

- Мама погибла двадцать лет назад, при взрыве в метро… С тех пор я раздумал идти в адвокатуру…

- Понятно… Извини…

- За что? Всё в прошлом… Заходи, - Олег кивнул на кабину лифта.

Они поднялись на четвёртый этаж, и Артемьев открыл дверь квартиры, сделав широкий приглашающий жест.

- Не надо разуваться, - остановил он Виктора, который собирался сбросить туфли. – Я ковры давно убрал, так что можно смело ходить в обуви.

Они устроились в кабинете, расположившись в удобных кожаных креслах.

- К Наталье память вернулась, - объявил Черняев.

- Так… Вот теперь самое интересное и начнётся… Что думаешь делать?

- Не хотелось бы светиться в клинике, привлекать внимание медперсонала.

- Верно. Ни к чему нам лишняя огласка. Нужно, чтобы пришёл кто-то, кого там не знают.  Я не думаю, что Призрак следит за нами, и всё-таки будет спокойнее, если мы сможем соблюдать осторожность. Хотя, с другой стороны, неплохо бы использовать девушку, чтобы взять его…

- Ловить киллера такого уровня на живца? Ты с ума сошёл?

- Да, пожалуй, ты прав. Но если мы его не возьмём, Светлова никогда не сможет чувствовать себя в безопасности.

- И что делать?

- Для начала послать человека и узнать, что она вспомнила.

- Кого предлагаешь?

- Да есть у меня один приятель. Не знаю, правда, где он сейчас, но человек надёжный. И не имеет отношения ни к твоему, ни к моему ведомству.

- Как человек со стороны сможет допросить Наталью?

- А чего тут сложного? Запишет беседу на диктофон. Допрашивать не нужно. Она просто расскажет обо всём, что смогла вспомнить.

- Тоже верно. Осталось лишь найти твоего приятеля.

- Сейчас позвоню, - Олег достал из кармана телефон и сделал вызов, включив громкую связь.

- Слушаю, - ответил мягкий мужской голос.

- Файруз, дружище, привет!

- Привет, - мужчина явно усмехнулся. – Вспомнить бы ещё, кто говорит…

- Олег Артемьев говорит. Помнишь такого?

- Чёрт… Олежка? Рад тебя слышать.

- Ты сейчас за городом живёшь?

- Мы в городе с прошлого февраля. Перед родами переехали. Да так и застряли на полтора года. Но скоро вернёмся за город.

- Погоди. Какие роды? Кажется, я от жизни отстал… У вас вроде бы детей не было…

- В феврале прошлого года моя Натали сына родила, - в голосе Файруза прозвучала гордость.

- Поздравляю! Как парня назвали?

- Долго спорили, но в итоге назвали Михаилом. Отчество уж больно жёстко звучит – Ярославович, имя нужно мягкое. А Наташа его Мишелем зовёт.

- Значит, ты пока мой сосед…

- Точно.

- А чего ни разу не заглянул?

- А ты?..

- Знаешь же, как у нас бывает: вспоминаем друг о друге только тогда, когда помощь нужна.

- Хочешь сказать, что тебе нужна моя помощь?

- Именно это я и хочу сказать.

- Валяй, говори.

- А ты не мог бы подойти ко мне? На полчасика, не больше.

- Договорились. Сейчас приду, - послышались сигналы отбоя, и Олег удовлетворённо улыбнулся.

- Можешь считать, что нам повезло. Честно говоря, не ожидал его в городе застать, надеялся из загородного дома вытащить…

- Слушай, я не понял, как его зовут. Ты назвал Файрузом, какое-то азиатское имя… А он про отчество сына сказал, что Ярославович…

- Файруз – не имя, а прозвище, которое с детства ему досталось. От английского слова «fire» - «огонь». А Ярослав – имя.

- Понятно…

- Можешь мне поверить, лучшую кандидатуру нам не найти. И вполне вероятно, что и в будущем он нам сможет помочь.

- В чём?

- Ну, например, приютить Наталью после больницы…

Он хотел сказать что-то ещё, но в дверь позвонили, и Олег, радостно улыбнувшись, пошёл открывать.