Хроники Зирнеи

Я был в ярости. Мне не везло, неудачно поохотился, ничего не удалось добыть. Но не это бесило больше всего. Все мои попытки сблизиться с Нэс трещали по швам. Она просто меня «морозила». Она воздвигла вокруг себя ледяную стену, неприступную для моих чар. Врожденное обаяние, прежде безотказное оружие, давало осечку. Это было обескураживающе. Врожденные чары обольщения не срабатывали. Это было так странно. Обычно девушки всегда отвечали мне взаимностью. Даже если не сразу, то с помощью магии. Чуток чар очарования (хватит даже тех крох резерва, что есть у меня сейчас), и любая недотрога охотно готова скрасить мой вечерок. Но вот Нэс… Еще бы! Эта девушка дера. Она поглощала мои чары, словно бездонный колодец, оставляя взамен лишь тень симпатии. Бессилие душило меня, словно змея. Дера… С ней мои ухищрения были бессильны. И скоро, очень скоро, мои "искорки анистрата" иссякнут, словно последние угольки в затухающем костре. Блин, даже не знаю, что делать. Ненавижу это ощущение бессилия и беспомощности. Девушка стойко переносит мои чары. Эта... Это дера. С ней не срабатывает. Скоро совсем мои «искорки анистрата» (*специального магического амулета, дающего силы и поддерживающие резерв от полного опустошения) скоро иссякнут. И также скоро все узнают, что я — «пустышка», обреченный выживать с почти нулевым резервом магии. Нет, ну не подойду же я к Нэс и не скажу — «Слушай, а помоги-ка ты мне. Заряди магией. Тебе же это не стоит никакого труда. Нужно-то, переспать разочек другой — и мой резерв будет вновь полон…» Зеленая сочная трава то и дело вылетала из-под моего меча, который я использовал вместо косы. Разрывающая сердце ярость, гнетущее опустошение от бессилия и невозможности что-либо сделать, переносили меня в воспоминания тех дней, когда я был безмерно счастлив, предан и убит. Десять весен назад… Тогда я отметил свой первый «служебный» юбилей. Пять лет возглавлял службу внутренних и внешних расследований (*аналог полиции). И впервые я столкнулся со сложным делом. Я детально изучил отчет — крик о помощи.Этот документ откровенно меня озадачил и даже немного напугал. Меня лично просили разобраться с ситуацией. Маги умирали по всей стране, с завидной регулярностью. Но пугало не это. Смерть — это всего лишь обыденность жизни. Пугало то, что связывало эти смерти. Расследование вело к секте Арахны. Сектанты похищали магов и каким-то образом выкачивали всю их магию и жизненную энергию. Все это я узнал из отчета, а отчет помог составить один неравнодушный человек. Крупный торговец из Флагии. Его дочь Акилэя Лиар пропала. Да, здесь отдашь все средства, чтобы найти свою единственную кровиночку. Пусть и строптивую. Девушка сбежала из дома. И покинув остров Флагии, обнаружила у себя огромный магический потенциал. Наделала много «шуму» и вдруг исчезла. *Флагия — это особенный антимагический остров, на котором вся магия «не работает», глушится. Поэтому очень часто люди, которые жили на нем, но потом покинули его, обнаруживают у себя магию. Как только отплывают от берегов с черным песком. Что же, было решено поехать вместе с отцом королем Наредом Вторым в Крайнюю Провинцию. Он по своим делам, а я по своим, служебным. Расследование вести. Даже сейчас, вспоминая события тех дней, у меня стынет кровь в жилах. Как я со своей командой пробирался сквозь липкую тьму пещеры. Запах смерти, густой и тошнотворный, разъедал ноздри, словно кислота. Факелы отбрасывали зловещие тени, играющие на стенах, словно призраки замученных душ. В самом сердце этого кошмарного лабиринта, на алтаре из черного камня, лежала она – Акилэя. Ее бледное лицо, обрамленное спутанными темными волосами, казалось красивым слепком ушедшей жизни. Она была без сознания. Казалось, уснула без сил среди черных камней. Такой прекрасный, замученный ангел. Пушистые ресницы едва подрагивали, и пышная грудь еле-еле приподнималась. Все это выдавало то, что девушка еще была жива. Вокруг алтаря, словно пауки, сплелись сектанты в черных балахонах. Их глаза горели фанатичным огнем, лица искажены безумной преданностью Арахне. Они читали нараспев жуткие заклинания, их голоса сливались в какофонию ужаса, готовую поглотить разум. Они с восторгом смотрели, как жизнь медленно утекала из тела молодой и прекрасной девушки. Мы действовали стремительно, словно хищники, вырвавшийся из тени, напавшие на загнанную в угол добычу. Мечи рассекали воздух, словно молнии, обрушивающиеся на землю. Некоторые из служителей культа, застигнутые врасплох, погибли сразу. Другие — дали достойный отпор службистам. Добравшись до алтаря, я инстинктивно схватил Акилэю на руки. Даже не обратив внимания на то, как осколки анистрата стали стремительно выкачивать из меня энергию, незримо вцепившись в меня голодными пиявками. В тот момент мир сузился до размеров ее хрупкого тела. Спасти эту невинную душу стало единственной целью, затмившей все остальное. Я не замечал ничего вокруг. Ее тело было ледяным, словно покрытым инеем. Но в груди еще билось слабое сердце, даря надежду на спасение. Схватив ее, я быстро сбежал из пещеры. Стремительно. Нельзя было медлить. Последняя жертва секты Арахны могла умереть. Ей нужна была помощь. Последующие дни я не отходил от Акилэи, словно берёг её от самой смерти. Я стал её тенью, её хранителем, официально пытаясь расследовать произошедшее, собирая ее показания. Ведь Зиртан нужно было очистить от этой скверны, от последователей Арахны. Мы довольно быстро поймали всех причастных к похищению Акилэи. Было решено членов секты казнить точно так же, как они своих жертв, через камни осколки анистрата*. *Осколки анистрата, в отличие от искр, отнимают, впитывают магическую энергию и саму жизнь. Казни проходили публично, на главной площади, дабы каждый узрел цену предательства и цену верности тьме. На казни присутствовала и Акилэя, и отец мой, король Наред. Но я заметил, что взор отца почти не касался происходящего. Он, словно завороженный, не сводил глаз с (моей!) Акилэи. О, как тогда я бесился. Ревновал. И к кому? К родному отцу!!! И ведь он видел, как стала дорога мне эта девушка. Но нет же! Соблазнил ее, очаровал. В прямом и переносном смыслах. С довольной ухмылкой, словно победитель, сорвавший главный приз, он бросил мне тогда как бы между прочим: «Тебе нужна родовитая невеста, достойная трона. А эта… эта – всего лишь дочь торговца». Но эта "просто дочь торговца" стала согревать его королевскую постель едва ли не каждую ночь… Во дворец мы вернулись втроем. Акилэя вошла в столицу в статусе невесты короля. Король, искушенный в политике и магии, воспользовался тайным искусством очарования и соблазнил юную темноволосую красавицу, но сам, сам попался в сети ее молодости и «невинности». После возвращения во дворец жизнь превратилась в театр абсурда, где за каждым движением скрывались тайные желания и неприкрытая ревность. Акилэя, словно экзотическая птица в золотой клетке, порхала между моим отцом и мной, одаривая нас обоих лукавыми взглядами. Она была словно огонь, пляшущий в ночи, манящий к себе, но обжигающий тех, кто осмелится приблизиться слишком близко. Я, словно пес, привязанный к конуре, наблюдал за тем, как отец купается в ее лучах, как она льстит ему своими нежными речами, как он, старый лис, млеет от ее молодости и красоты. Ревность разъедала меня изнутри, словно кислота, превращая в тень самого себя. Я был готов сорваться, вырвать ее из его цепких рук, унести ее на край света, лишь бы она принадлежала только мне. Но Акилэя играла с нами, словно с куклами в театре теней, дергая за нити наших похотливых мечтаний. В ее глазах я видел отражение моей страсти, но там же сверкал и осколок льда – холодный расчет, жажда власти и всеобщего преклонения.