Хроники Зирнеи

Великая Змея — или простоЗи3

Мир словно перевернулся. Слова магистра эхом отдавались в голове, разрушая хрупкий карточный домик моих надежд. Бесплодна… Клеймо, выжженное каленым железом на самой душе. Дерек… Его сияющие глаза, полные любви и мечтаний о будущем, теперь казались укором. Я – та самая сухая земля, на которой не прорастет зерно новой жизни.

Мне не оставалось ничего другого, как бежать. Бежать от правды и от собственной никчемности. Словно раненая птица, полетела обратно, в родной город, где каждый камень дышал прошлым. Мне казалось, в нем можно было спрятаться от настоящего.

Жажда помогать другим стала лихорадочной – лишь бы заглушить боль, лишь бы не думать о себе.

Я с головой погрузилось в лечебное дело. Наплевав на все меры предосторожности. А зачем? Я и так бесплодна.

И потому с таким отчаянным рвением я двинулась бороться против эпидемии, что только начинала свой смертельный и мучительный путь. Я увидела своими глазами магическую лихорадку. Пожалуй, одно из немногих заболеваний, что не могли излечить на тот момент, лекари Зиртана.

Лекари, завидев и распознав такого больного, бежали от него, как от чумного. А я… Я же наоборот. Бежала к нему навстречу. И он, а точнее -они (это была семья) стали моими первыми пациентами, которым я так и не смогла помочь. И которые заразили меня тогда магической лихорадкой…

Моя бешеная регенерация не давала разрастить заболеванию, какое-то время я держала его под контролем. Пока… пока в родной город не вернулся из военного похода Дерек. Счастливый, победитель, такой родной. Я не смогла ему ничего рассказать, и мы назначили день свадьбы… В аккурат, после очередного военного похода, на который снова умотал мой суженный.

А магическая лихорадка, что до поры тлела где-то в глубине, вдруг разгорелась яростным пламенем. Она шептала о бессмысленности моего существования, о том, что я – лишь пустой сосуд, лишенный главного предназначения женщины. Быть обузой? Эта мысль, как змея, впилась в сердце, отравляя каждый миг. Нет, я не позволю себе стать якорем, тянущим Дерека на дно разочарования.

Решение созрело, как нарыв, прорвавшийся в самый неподходящий момент. Куст с горящей актильзией… Моя названая сестра Вилма, сумела вырастить его.

Вот он, символ очищения, избавления от страданий. Пусть пламя яда, что проникает в кровь, поглотит меня, вместе со всей болью и бесплодными надеждами. Пусть Дерек будет счастлив, найдет ту, что подарит ему продолжение рода. А я… Я стану лишь далеким воспоминанием, растворяющимся в ветре, освободив его от бремени моей неполноценности.

Я попросила Вилму отвести меня к этому смертоносному растению.

Актильзия была прекрасна. Цветы — словно живой огонь, горели и так и манили подойти поближе…

Я даже не заметила, как Вилма кинулась меня оттаскивать назад. Но слишком поздно. Десятки смертоносных тычинок-игл достигли своей цели и, к сожалению, задели Вилму…

Смерть, казалось бы такая желанная для меня, и неожиданная для сестры, уже была готова затащить нас за Грань… Но магия нашего мира была против. И мы в тот день стали вебрами.

Я поняла, мои проблемы останутся со мной. Какой-же глупой я была, отчаянной и отчаявшейся.

Хотя… На одну из причин проститься с этим миром у меня стало меньше. Осознав себя в теле маленькой черной змейки, я вдруг обнаружила, что никакой магической горячки нет во мне и помине.

Вот так вот, чуть не умерев, я обнаружила лекарство от хвори, что сжигала адским пламенем изнутри магов на протяжении нескольких лет, пока окончательно не высасывала из них все силы. От хвори, что никто не знал, как победить. А я вдруг узнала…

Поняв это, я вдруг самонадеянно решила. А вдруг есть решение и второй проблемы… Магия же творит чудеса.

С тревогой и радостью я стала дожидаться Дерека. Он должен был вернуться из очередного похода.

И он вернулся. Совершенно другой. И дело даже не в том, что он также стал вебром, — грозным и смертью несущим волчище… Нет. Он стал другим по отношению ко мне. Каким-то холодным, отчужденным. Не родным…

Он перестал быть моим. Взгляд — лед, отчуждение — стена, в сердце — пустырь.

Я старательно гнала от себя свои догадки, шальные мысли — «А вдруг он меня разлюбил?»… Пока ко мне на прием не пришла юная беглянка из Каринда (города, в котором до этого сражался Дерек).

Она покинула родные места, пришла вместе с военными из того самого похода.

Мотивы такого поступка мне были не поняты, зачем покидать свою родину?

Но потом, разобравшись с ее частой утренней тошнотой, слабостью и головокружениями, я поняла — чего не сделаешь ради своей любви, и по пятам воинов пойдешь…

Девушка оказалась беременна. Но новость об этом она воспринимала крайне странно… Заплакала… И попросила меня избавиться от горошинки-малыша… Меня!!!

Я отказалась, сказала, чтобы та еще раз подумала, и потом через пару дней приходила ко мне со взвешенным решением. И пусть отец ребенка узнает…

Девушка заистерила. Успокаивая эту неверную пациенту я узнала, что забеременела она от человека, который был уже помолвлен и где-то здесь у него живет невеста…

Я ляпнула тогда не подумав, — «Ну невеста не жена…».

А вечером, по роковой случайности…

Я вновь увидела свою пациентку Лиму из Каринда. Рядом с Дереком. Они яро спорили. Она дала ему хлесткую пощечину. Незаметно приблизившись, я узнала причину их ссоры.

Мозаика разрозненных данных соединилась в кривой узор истины — Лима была беременна от Дерека, и судя по их страстному примирению…

Мое сердце разбилось в осколки.

В мелкие клочья разорванных чувств я разрывала украшения, что были готовы для нашего торжества, разбивала бутылки с вином и размождала заготовленные угощения. Наша свадьба должна была состояться на днях.

В ушах стояли причмокивающие звуки, смешанные со стонами и любовными признаниями Дерека. Их примирение было активным и жарким, они даже не заметили, что рядом кто-то за ними подглядывал.

Что рядом кто-то сгорал в их страсти, выращивая в себе ненависть и злобу…

Я не стала что-либо объяснять. Просто разгромила все то, что было заготовлено для нашей торжественной клятвы в любви и верности. В никчемной и для кого-то пустой верности …

Ушла. Сбежала. Бросила.

Я могла бы остаться. Закрыть глаза. Дождаться повторного приема с *** Отомстить, отобрав самое дорогое. Стать женой Дерека. Но. Боюсь одной жертвой со стороны Лимы я бы не отделалась.

Ушла из ставшего родным военного городка Энгера Ваарсавского. Злая и опустошенная. И как назло мне на пути попался арзенец. с мольбой, просьбой вылечить его от магической лихорадки…

Он стал моим вторым покойником на персональном кладбище. Я отказалась его лечить. Вернулась в Рихтер. Стала самым юным магистром, знаменитой целительницей, которой удалось излечить магическую лихорадку.

Другим людям я помогла. А вот с арзенцем смалодушничала. За что и поплатилась. Арзенцы помнят обиды и наказывают за них жестоко…

Они вновь напали на поселение врачей. Готовы сжечь его дотла, они не предполагали, что на защиту врачевателей станет «Великая черная змея» (так прозвали потом меня мои девочки…)

Неожиданно врачеватели дали отпор. Но мои погибшие друзья и товарищи открыли мне глаза…На то, что я натворила.

Великая черная змея заключила мир с арзенцами. Мои врачевательницы (да к тому времени у меня уже появлялась моя семья, мои девочки) могли лечить их. Но на свое усмотрение. А они смотрели мне в рот, и, как правило, отказывали им в лечении.

Но не все. Были и те, кто соглашался. Особенно после того, как я вылечила больную дочку их предводителя, положив конец нашему противостоянию. Но арзенцы до сих пор помнят гнев Черной змеи. Поэтому слова Нэс и произвели на того бедолагу такое впечатление.

Но если кто-то из арзенцев (или других племен, рас) вдруг обидят кого-то из моих «девочек», то гнев Зименеи будет велик и сокрушителен.

За своих девчонок я готова рвать, метать, жалить и отравлять выжигающим тело (дотла) ядом кровь своих врагов. Мои последовательницы стали моей семьей, моими детьми. А мать любого порвет за своего ребенка.