Не трогай запястья

Пиво и неоправданные ожидания. Часть 2.

Флэшбек, произошедший между разговором в студии и ночным визитом Чимина в комнату Юнги.

— Вот тут нужно немного переделать, тебе не кажется? — девушка с яркими бирюзовыми волосами, заплетёнными в большую косу, тычет наманикюренным пальцем в экран, где из маленьких кусочков разных звуков образуется мелодия.

— Думаю, в этой части нужно оставить всё, как есть, — Юнги потирает глаз пальцами и, прикрыв рот ладонью, слегка зевает, поскольку за окном уже полночь. — Именно тут меняется аранжировка. Она ускоряется, если сменим отрывок — будет не очень звучно.

Суран задумалась, слегка прищурив глаза и исследуя глазами всю эту какофонию из звуков с разными характеристиками на большом экране, от которого у Юнги уже покалывало глаза. Бледный свет в полутёмном помещении красиво отражался в больших тёмных глазах девушки, что брюнет случайно засмотрелся, подставив кулак под щёку. Двое торчали в общей студии на самом верхнем этаже уже несколько часов. Но, несмотря на такие долгие вечера за работой, пока Мин ещё ни разу не поймал себя на мысли, которая могла бы нести сожаление о том, что он согласился помочь с написанием музыки и продюсировать новый цифровой сингл Шин Суран.

Девушка очень талантлива. На протяжении всего её творчества с самого дебюта Юнги наблюдал за ней, поскольку было в её музыке что-то особенное. Потом они пересеклись на одной из музыкальных премий, Мин решил подойти первым и познакомиться. Разговорились довольно быстро, потому что сразу прочувствовали общую страсть — музыку. Юнги ещё не видел и не встречал людей, хотя бы наполовину увлечённых музыкой так же, как он сам (Намджун не в счёт, конечно). Глаза Суран горели восторгом каждый раз, стоило упомянуть какой-то музыкальный инструмент. Мин даже немного испугался, что кто-то шарит в этом больше, чем он сам. Шин Суран умеет играть на нескольких инструментах, умеет сводить треки, умеет писать тексты и погружаться в любимое дело с головой. Разве она не идеальна?

В итоге они довольно близко начали общаться почти сразу после знакомства, часто переписываться, а когда она помогла Юнги с одним из треков в его сольном микстейпе — он понял, что можно подпустить её ещё ближе. Только потом началась вся эта катавасия с камбэком, промоушен, напряжённые дни и стрессы. Но сейчас, когда она позвонила и предложила быть продюсером своего сингла, Юнги с превеликим удовольствием согласился. Потому что… А почему бы и нет?

— Я устала, — выдохнула девушка, откидываясь на спинку рабочего кресла и сладко потягиваясь в своём бежевом свитере, который на ощупь выглядел безумно мягким. — У нас кончился кофе?

— Угу, — покачал Мин головой, снимая чёрную кепку и проводя ладонью по волосам, зачёсывая их назад. — Кто идёт?

Суран молча посмотрела на мусорный бак, в котором валялись несколько пустых бумажных стаканчиков из-под кофе. Вздохнула, затем вытянула руку с длинными чёрными ногтями, согнутую в кулак, Юнги безмолвно сделал то же самое.

— Раз, два, три, — просчитала она себе под нос, внимательно глядя на парня и взмахивая кулаком в такт счёту. Юнги показал «бумагу», а Суран «камень». Она всегда сперва показывала «камень» на подсознательном уровне, Мин уже давно подловил её на этом.

— Ну-у бли-ин, — простонала обречённо девушка, лениво морща нос. — Хоть раз мог бы проиграть из уважения.

— Умей проигрывать, — он устало улыбнулся, надевая кепку и разминая шею. — Вали.

— Хэй, я, вообще-то, тебе в нуны гожусь, если память вдруг отшибло. Так что будьте повежливее, «Шуга-ним», — Суран смешно надула губы, хмуря ровные густые брови и нехотя поднимаясь из кресла.

— Ой, заткнись, — Юнги закатил глаза, доставая из кармана телефон и быстро проверяя чат на наличие сообщений. — Я чего-то не понял, почему ты ещё здесь? Где мой кофе? Пронто.

— Засранец, — Суран стукнула ладонью по козырьку парня, отчего кепка сдвинулась на лицо и, гаденько хихикая, быстро отправилась к выходу.

Мин лишь легко усмехнулся, надевая кепку обратно и качая головой.

Чимин, закидывая на плечо белую майку, пропитанную потом, медленно вышагивал из танцевального зала, устало разминая натренированные в течение длинного вечера мышцы. Предпоследним сдался Тэхён, полчаса назад обречённо падая на пол и бухтя что-то неразборчивое из «я устал» и «сейчас сдохну». Последним, как всегда, был Чимин, который тренировался до изнеможения.

Скорее, он больше выплёскивал свой гнев на Мин Юнги через сложные танцы. Так было проще всего. Ведь старший снова не сказал ничего путного, выставив его за дверь студии прошлым вечером. Пак чувствовал себя здоровым, но немного подавленным. Тренировки шли на пользу, потому что отпускалась вся злость и стресс. Оно выводилось из организма через поры вместе с потом. Осталось только сходить в душ и смыть.

Чимин, задумавшись, немного ушёл в себя и не заметил, как столкнулся с девушкой, которая быстро шла по коридору, явно торопясь.

— Простите, — замешкался светловолосый, поднимая глаза и поклонившись. — Оу, здравствуйте.

— Привет, Чимин-ши, — улыбнулась Суран, натягивая рукава свитера на ладошки и кланяясь в ответ. — Как дела?

— Хорошо, — Пак улыбнулся, явно удивлённый встречей. Что она делает в такое позднее время у них в здании? — Немного устал. А Вы как тут?

— Мы с Юнги-я работаем вместе над моим проектом, немного засиделись. Вот, за кофе отправил, — она устало, но всё равно лучезарно одарила младшего широкой улыбкой. — А ты с тренировки так поздно?

— Угу, — буркнул Пак, заслышав имя старшего. — Он в студии?

— Ага, что-то передать? — Суран зашарила по карманам джинсовых шортов, видимо, в поисках мелочи, завидев автомат с кофе за спиной Чимина.

— Нет, можете не упоминать, что я спрашивал. Вам нужна помощь? — повернув голову через плечо, младший спросил, когда увидел, куда она смотрит.

— Нет, но спасибо за инициативу. Ещё увидимся? — слегка подмигнув, но не выходя за дружеские рамки, девушка обошла Чимина и направилась к автомату. — Отдыхай, выглядишь уставшим.

— Хорошо, спасибо, — выдавив на прощание лёгкую вежливую улыбку и поклонившись, младший отправился дальше, размышляя о том, не занят ли душ в такое позднее время.

Тем временем Юнги, сидя за аппаратурой в ожидании кофе, немного хмурился и безразборно щёлкал по горящим кнопкам и переключателям. Он вдруг невольно вспомнил вчерашний вечер. Совсем неосознанно, потому не позволил себе обдумать всё ночью или днём — слишком устал. А сейчас, погружённый в ожидание, почему-то вспомнил. Как Пак припёрся в его студию и нёс весь этот бред с извинениями и никому из них ненужными доводами.

Как скромно он устроился на диванчике, поджав под себя ногу. Тушевался, мямля что-то себе под нос. От волнения уставился в пол и, вроде как, слегка покраснел. Юнги плохо видел в отражении зеркала, но незаметно для младшего наблюдал. От него пахло гелем для душа и яблоками. И сейчас, уже на более менее трезвую голову обдумывая это всё, Мин не понимал, почему в течение основного разговора он молчал. Ему не стыдно, не страшно и не тяжело, как казалось на первый взгляд.

«Я поцеловал тебя, потому что хотел. Понятно?»

Нет, ему стыдно, страшно и тяжело.

Что этот мелкий засранец вообще себе позволяет? Юнги мог бы предположить, что тот насмотрелся дорам или переел сладкого, у него немного припекло к заднице попробовать что-то другое. Свернул не туда, заигрался, не заметив, ведь бывает? И ладно, Юнги бы и правда забыл, отодвинул в самый дальний и тёмный уголок головы, не вспоминая, словно старый сломанный велосипед, оставленный на чердаке. Но нет, Чимин решил развести из этого всего одну сплошную драму, разбавленную соплями. Все эти переживания, извинения, неловкость, смущение и «незаметные» взгляды добавляли масла в огонь.

Но виноват в этом и правда не один Чимин. Юнги, как взрослый и здравомыслящий человек, понимал, что спихивать вину на младшего — неправильно. Это ведь не его перекашивает лишь от одного касания. Мин не понимал, что с ним происходит. И, если честно, даже не пытался. Впервые такую реакцию у него вызвало касание Чимина года полтора назад. В тот день они отправились вместе в магазин, и младший захотел покатить корзину с продуктами сам. Когда Пак ухватился за его запястье, чтобы забрать её, то Юнги перекосило. По телу дрожь прошла импульсами, а внизу живота болезненно кольнуло. Старший, сославшись на то, что хочет в туалет, убежал и долго отходил от шока в одной из кабинок туалета, оставив Чимина в отделе консервов на целых полчаса.

После подобное происходило ещё несколько раз, но всякий раз удавалось остаться незамеченным. Мин каждый раз собирался поговорить с кем-то об этом, но откладывал, убеждая себя в том, что у него нет времени на подобного рода проблемы.

Само пройдёт.

Не прошло. Почему-то со временем Пак начинал бесить. Юнги от чего-то ненавидел его порой люто. И спрашивал себя: за что? За то, что он не замечает то, как реагирует Мин на его случайные касания? Как убегает всегда, потому что становится сухо во рту и голова кружится? За что? Юнги, правда, совсем не знал и не понимал. Он просто вымещал свою злость на ничего непонимающем Паке, который преданно ждал его под дверью, чтобы поделиться каким-нибудь диском или печеньем. И искренне удивлялся, когда вместо благодарности получал короткое «иди нахер». Если держаться от тонсена подальше было лучшим решением этой проблемы, то Мин готов был рискнуть.

До недавнего времени, когда Чимин влепил ему пощёчину, не выдерживая такого свинского отношения к себе. И Юнги понимал, что ведёт себя по-свински до сих пор, ничего не рассказав младшему, но тот, похоже, уже сам обо всём догадался.

Всё было отлично, пока эта знаменитая чиминова неконфликтность не взяла верх, и он не схватил Мина за запястье в туалете во время перерыва на фотосессии. Тогда-то Юнги и понял, что ему пиздец. Когда миллионы нервных окончаний по всему телу не сыграли с телом старшего злую шутку, зажив своей собственной жизнью. Тело мгновенно дало ответ на это касание мягких загорелых пальцев. И на лице Чимина прочитался нескрываемый ужас, когда он понял, в чём дело. Юнги тогда возненавидел себя за то, что не решил эту проблему, а лишь временно перемотал скотчем, махнув рукой и буркнув «ай, и так сойдёт». Теперь вот, сам заварил эту кашу — расхлёбывай тоже сам.

А потом Чимин зажал его в танцевальном зале и попытался просунуть язык в рот. После всё окончательно пошло по пизде и перевернулось с ног на голову. И вместо того, чтобы нормально обсудить, рассказать правду и принять решение Юнги просто буркнул «вали», когда Чимин набрался смелости, чтобы поговорить.

Ну и сволочина же ты редкостная, Мин Юнги.

— Фух, у вас сломался лифт, пришлось три этажа топать, — в студию вернулась Суран, держа в руках два бумажных стаканчика с медленно поднимающимся ароматным паром. — Мне явно не помешает немного подзаняться спортом.

Юнги немного вздрогнул, когда его резко выдернули из мыслей, словно из ванны с водой, в которой долго удерживали насильно. Прямо глубоко вдохнуть захотелось.

— К слову, о физической форме, — девушка подошла к Юнги, протягивая ему стаканчик. — Встретила твоего тонсена Чимина. Он неплохо возмужал, а? Спрашивал о том, где ты.

Юнги, что тянулся за стаканчиком, вдруг резко вздрогнул. Что-то внутри дало сбой, какая-то программа, которая отвечала за конечности, перестала работать, будто «Пак Чимин» служило исходным кодом, который всю систему останавливал и сбрасывал до заводских настроек. Рука дрогнула.

— Чёрт, Юнги, — зашипела Суран, отлепляя от живота свитер. — Фш-ш, горячо-горячо-горячо.

Спустя пару секунд он понял, что разлил почти всю кружку прямо на живот девушки. Пара капель плеснула и на его руку — и правда, кофе горячий.

— Ай-ай-ай, — Суран, стремительно отставляя свой стаканчик, взяла свитер за низ и, отвернувшись от обомлевшего брюнета, резко стянула через голову.

Перед Юнги красовалась красивая женская спина и чёрный гипюровый бюстгальтер. Точнее, застёжка, охватывающая худые острые лопатки чёрными кружевами. Пока Суран копалась, Мин успел изучить ровный изящный позвоночник, красивые изгибы спины и молочную гладкую кожу. Что-то взыграло внутри, и он громко сглотнул.

— Не смотри, — пробубнила девушка, чувствуя, как её спину прожигают взглядом. — Ты должен мне кашемировый свитер.

Громко выпустив переработанный кислород через приоткрытые губы, Юнги облизал их и сделал пару шагов к ней. Хрупкие плечи девушки напряглись, когда она почувствовала это.

— Обожглась? — обеспокоенно выдохнул он, стоя опасно близко.

— Нет, — так же тихо ответила Суран, напрягаясь сильнее. — Можешь дать свою куртку?

— Не думаю...

Юнги, сам того не осознавая, отодвинул цветастую косу девушки на другое плечо и накрыл ладонью талию, мягко оглаживая пальцами. Внутри какие-то частички развалившегося после Пак Чимина разума пытались собраться воедино и убеждали в том, что лучше не надо. Лучше не стоит. Ведь это была Шин Суран, с которой их связывала дальнейшая работа и сотрудничество. Ведь это была нуна, которая подкалывала его и каждый раз мило улыбалась, тем самым вызывая ответную улыбку. Но она красивая. Даже очень. Она стройная. Она сексуальная. Она девушка.

Юнги хотел её, а не Пак Чимина. Если Юнги хотел, то он брал. И вот он уже целует её шею, мягко перебирая нежную кожу губами. Изящные тонкие пальчики зарываются в его волосах на затылке. Он трогает, нет, лапает её, поспешно и в порыве накатившей похоти усаживая на ближайшую твёрдую поверхность. Он запускает руки в её шорты, пока та мягко шепчет ему на ухо «это неправильно». Но зачем? Ведь она хочет, Мин это видит и знает. И он тоже хочет.

Правда? А хочет ли? Она правда ему нравится?

Но думать уже поздно, потому что твёрдая поверхность сменяется на мягкую, а губы соединяются с чужими, отдающими крепким кофе. Мягкими. Маленькими. Сладкими. Не принадлежащими Пак Чимину.