Из внешнего мира

Глава 3. Первый контакт

А в оазисах слышится ржанье коня

И под пальмами веянье нарда,

Хоть редки острова в океане огня,

Точно пятна на шкуре гепарда.

(Н.С. Гумилев)

Зелгадис парил среди белоснежных облаков. Его тело, сотканное из света, было легче воздуха, солнечные лучи пронизывали его насквозь. Совершенная прозрачность и чистота. Нет желаний и мыслей. Нет сожалений и несбыточных мечтаний. Девственная пустота разума.

Но вдруг нечто вторглось в уютную реальность Зелгадис извне. Он начал что-то ощущать. Незнакомое, непонятное. Кажется, это называлось «тряска». Его болтало из стороны в сторону. Пытке, казалось, не будет конца. Но вот тряска прекратилась, и Зелгадис решил, что его оставили в покое. Не тут-то было! К его губам приставили что-то шершавое. В горло полилась обжигающе-холодная жидкость, Зелгадис машинально сглотнул. Желудок свело спазмом.

Губы. Горло. Желудок.

Зелгадис успел забыть, что они у него есть. Он больше не был бесплотным духом, у него появилось тело, тяжелое, точно камень. Стоп. Он ведь действительно каменный. Или нет? Зелгадис запутался. Погружаясь в беспамятство, он все еще пытался решить эту сложнейшую проблему.

Еще несколько раз Зелгадис выскальзывал из сна больше похожего на бред в реальность, видел вокруг себя смутные силуэты людей, чувствовал на губах влагу. Он плохо осознавал, что происходит, и почти сразу проваливался обратно в сон…

Зелгадис резко распахнул глаза, его будто выбросило из мира грез. Когда он увидел перед собой черноту, его охватил приступ иррационального страха. Показалось, что он погребен заживо. Зелгадис хотел вскочить, разрушить слой земли, скрывающий от него небо и солнце, но окостеневшее тело не двигалось. Он попробовал закричать, но с потрескавшихся губ сорвалось лишь слабое шипение. Зелгадису оставалось только рассматривать то, что находилось над ним. Постепенно до него дошло, что это не земля, не крышка гроба и даже не потолок комнаты. Это была темная ткань. Палатка? От облегчения запершило в горле.

Он жив! И находится в человеческом жилье. Все ужасы пустыни позади. Воспоминание о недавних мучениях всколыхнуло улегшуюся тревогу. Амелия! Что с ней? Зелгадиса обжог стыд: он позорно потерял сознание, оставил ее один на один с пустыней и своим полумертвым телом. Вдруг Амелия… Нет, он не будет об этом думать! Прочь глупые страхи! Раз неведомые благодетели спасли его, то должны были спасти и ее. Амелия наверняка здесь, рядом, нужно просто осмотреться. Шабранигдо! Почему шея упорно отказывается крутиться?!

Точно! Двигаться он не может, но слух пустыня у него отнять не могла. Навострив уши, Зелгадис уловил доносящееся справа прерывистое дыхание. Скосив глаза, он разглядел в полумраке непонятную бурую массу.

Тогда он сосредоточился на том, чтобы повернуть голову. Он буквально уговаривал каждую мышцу: «Шевелись. Шевелись. Шевелись, твою мать». Даже от этого простого движения он вымотался так, словно шел без отдыха несколько дней. Наконец, заржавевшая шея повернулась, и Зелгадис смог разглядеть, что загадочная бурая масса — лицо Амелии. Ее кожу вымазали какой-то густой смесью, пахнущей пряными травами, медом и чем-то, подозрительно похожим на навоз. Зелгадис понадеялся, что это средство от ожогов.

Амелия была по горло укрыта серым одеялом, точно такое же Зелгадис почувствовал на себе. Он попытался повернуть голову на другую сторону и осмотреть палатку внимательнее, но такое напряжение сил оказалось слишком большим для его измученного тела. Веки отяжелели, слипались сами собой. Зелгадис не стал сопротивляться и позволил сну затянуть себя в неведомые глубины.

После следующего пробуждения Зелгадис почувствовал себя гораздо лучше. По крайней мере, он мог двигаться. Повернул туда-сюда голову, пошевелил плечами. Каждая мышца неприятно ныла, но ничего, пройдет. Зелгадис медленно сел, здорово мешала давившая на руки тяжесть. Он испугался, что его запястья онемели или того хуже, он их отморозил. Но все оказалось гораздо банальнее и проще.

Сползшее одеяло открыло взору кандалы: толстенные железные браслеты, соединенные между собой цепью. Она тянулась дальше к ногам и, судя по пудовому весу на лодыжках, соединялась там с другими кандалами. Спасители погибавших в пустыне путников оказались не такими уж благородными.

Зелгадис не мог не оценить их предусмотрительность: видимо, впечатлившись его «шикарной» внешностью, они решили, что монстра строит сковать понадежнее. Такое уважение к его персоне льстило, если бы не весило под десять килограмм.

Интересно, на Амелию тоже надели такие украшения? Зелгадис повернулся к ней. Она еще спала, лечебная мазь на ее лице уже высохла, покрывшись корочкой. Зелгадис поднял руки. Получилось далеко не с первой попытки. Вспомнились гантели, с которыми Амелия упражнялась почти каждое утро на дворцовой тренировочной площадке. Зелгадис только наблюдал за ней, считая, что уж ему-то подобные занятия не нужны.

Он все-таки смог ухватить одеяло Амелии за краешек, чуть приподнял. С ней обошлись мягче, вместо кандалов надели деревянные колодки. Будь Зелгадис в своем обычном состоянии, он бы легко их сломал, но сейчас ему оставалось, скрепя зубами от бешенства, снова накрыть Амелию одеялом.

Мда, Зелгадису все больше не нравились их спасители. Конечно, можно предположить, что местные просто испугались найденных в пустыне незнакомцев и решили перестраховаться. Но откуда у них тогда кандалы? Или во внешнем мире принято хранить их в каждом приличном доме? Так, для красоты.

В довершении всего, друзей банально обворовали. Амелия осталась в одном нижнем белье, остальная одежда, амулеты, сумочка с розовым пушком и обувь исчезли. Ее руки до локтей покрывала та же коричневая мазь. Что ж, хорошо ее хотя бы соизволили лечить.

На самом Зелгадисе были только трусы. Брюки, рубаха, меч с ножнами, ботинки и даже носки наверняка перекочевали в сундуки местных. В палатке их точно не было. Обстановка здесь вообще не отличалась разнообразием: ковры на полу да несколько подушек.

— Зел?

Амелия проснулась и смотрела на Зелгадиса так, словно он явился с того света. Она действительно не поверила, увидев его рядом. Последним ее воспоминанием был равнодушный лунный свет, пронизывающий до костей холод и ощущение приближающейся смерти.

Ослепительная радость наполнила вены искрящимся шампанским. Амелия бы бросилась Зелгадису на шею, если бы могла пошевелиться.

— Как ты? — спросил он, голос сам собой прозвучал мягче, ласковее.

— Как желе, — слабо улыбнувшись, просипела Амелия. — А ты?

— Двигаться могу, но с трудом. Похоже, нам пока придется воспользоваться гостеприимством местных.

— Где мы? — Амелия приподняла голову, но тут же уронила ее обратно на подушки — кожа на шее отозвалась болью, будто готова была вот-вот лопнуть.

— Без понятия. Наши спасители пока не появлялись, хотя я уже знаю, что у них весьма своеобразный вкус, — Зелгадис приподнял руки, демонстрируя Амелии кандалы. — У тебя такие же браслеты, только деревянные. Добро пожаловать в славные ряды каторжников.

Амелия изумленно захлопала глазами.

— Они просто нас испугались.

Она хотела добавить, что любой, кто впервые увидит Зелгадиса, испугается, но сдержалась, помня, как ему неприятны любые намеки на его внешность.

— Может быть, — Зелгадис по привычке пожал плечами, этот простой жест тут же отозвался покалыванием в мышцах. — Что толку гадать? Нужно как следует отдохнуть, тогда мы используем магию и избавимся от оков.

Он был прав. Амелия ощущала такую слабость, что даже языком ворочать было тяжело. Закрывая глаза, она снова улыбнулась Зелгадису.

— Я так рада… что мы живы, — расслышал он ее шепот.

Зелгадис тоже решил вздремнуть. Кандалы, конечно, неприятная штука, но прежде, чем героически их ломать и бежать на свободу, стоит тщательно разведать обстановку. Пока он мог судить об окружающем мире только по звукам, проникавшим через тканевые стены палатки. Голоса людей, крики каких-то животных, больше всего похожие на рев осла, которому защемили хвост. Судя по всему, снаружи — деревня или лагерь. Вполне возможно, полный вооруженных воинов и сильных колдунов.

Улегшись обратно на подушки, Зелгадис расслабился…

Его разбудил звук шагов и шорох ткани. Открыв глаза, Зелгадис увидел, что в стене палатки открылось отверстие. Снаружи проникал яркий свет, ореолом озаряя коренастую фигуру человека. Он был закутан в одежду с головы до пят. Темный бесформенный балахон волочился по земле, белый платок, перехваченный на лбу черной веревкой, скрывал лицо. Зелгадису вспомнился его собственный наряд, в котором он щеголял, притворяясь иль-илланской принцессой. Неужели они с Амелией попали в эту страну? Нет, вряд ли. Зелгадис бывал в Южной пустыне, на краю которой расположен Иль-Иллан, она меркнет по сравнению со здешним огненным адом.

Человек вошел в палатку, следом за ним прошмыгнули еще двое, в точно таких же балахонах, только платки у них были не белые, а черные. Полог они оставили чуть приоткрытым, так что внутрь проникал свет.

Разбуженная шумом Амелия открыла глаза и, увидев посетителей, попробовала сесть, чтобы приветствовать их. Ей это удалось не с первой попытки, сильно мешали колодки. Амелия все еще старалась убедить себя, что местные заковали ее и Зелгадиса только из страха. Если с ними поговорить, недоразумение наверняка разрешится.

— Добрый день, — дружелюбно поздоровалась Амелия.

Зелгадис в свою очередь постарался принять самый невинный вид и даже ссутулился, чтобы выглядеть менее угрожающе.

Едва Амелия заговорила, двое в черном дружно подпрыгнули и отпрянули назад. Если бы не окрик белого платка, они бы наверняка задали стрекоча. Он произнес несколько непонятных слов, подтверждая самые худшие опасения Зелгадиса — местное наречие ничем не напоминало общий язык стран, находившихся за барьером мазоку.

— Спасибо вам большое, что спасли нас, — продолжала говорить Амелия. — Пожалуйста, не бойтесь. Мы пришли с миром.

— Они тебя не понимают, — хмуро сообщил Зелгадис.

Амелия растерялась, не зная, что же теперь предпринять. Она, конечно, рассчитывала на то, что во внешнем мире придется преодолевать языковой барьер, но она ожидала, что будет общаться с местными, гордо стоя во главе отряда магов и воинов. А не в колодках, едва живая после обезвоживания и голодания.

Белый платок тем временем открыл лицо. Амелия уставилась на него, невежливо разинув рот. Даже Зелгадис, повидавший всякого, изумился. У мужчины (выдающийся кадык явно указывал на его пол, если во внешнем мире анатомия не отличалась от обычной) оказалась черная кожа. Или скорее коричневая, но никакой загар не мог бы обеспечить такой ровный цвет. На темном фоне особенно ярко выделялись белки глаз и ровные, как на подбор, зубы, которые мужчина обнажил в странной усмешке.

У него были непривычные черты лица, слишком крупные, гипертрофированные: широкий плоский нос, толстые губы.

Да уж, жители внешнего мира выглядели очень странно. Но от этого, по убеждению Амелии, не переставали быть людьми. Значит, с ними можно было вести диалог.

Она приподняла руки в колодках, показывая их мужчине.

— Вы не могли бы снять с нас оковы? Клянусь, мы не причиним вам вреда.

Мужчина посмотрел на нее так, будто с ним заговорила подушка. На его лице отразилась смесь недоумения, испуга и брезгливости. Пробормотав несколько слов, он показал одной рукой рожки, напомнив Зелгадису крестьян из глухих деревень, которые увидев его без маски, шептали заклинания и делали отгоняющие зло знаки.

Мужчина извлек из-под балахона короткую толстую палку, на которую был надет череп животного. Вернее, Амелия очень надеялась, что это череп животного. Вслед за палкой появились амулеты — веревки с клыками, перьями и меленькими косточками. Всем этим добром мужчина, безостановочно бормоча себе под нос, потряс сначала перед лицом Зелгадиса, потом — Амелии.

— Наш новый друг — шаман, — констатировал Зелгадис.

— Изгоняет из нас злых духов? — предположила Амелия.

— Видимо, им мы кажемся чем-то вроде мазоку…

Амелия собралась возмутиться, что уж она-то не похожа на мазоку, но прикусила язык, сообразив, что для чернокожих людей ее белая кожа также ненормальна, как синяя — Зелгадиса.

Шаман принялся кружиться вокруг «мазоку», размахивая палкой с черепушкой. Временами он воинственно выкрикивал слова, которые наверняка значили что-нибудь вроде: «Изыди, нечисть!». Остальные двое неподвижно застыли у стены, их вполне можно было принять за предметы интерьера.

Шаман двигался все быстрее и быстрее. Зелгадис и Амелия настороженно наблюдали за ним, ожидая проявления какой-нибудь магии, но ничего не происходило. Похоже, больше всех заклинание влияло на самого шамана. Он начал подпрыгивать, истерически взвизгивая и ударяя себя по макушке жезлом. Вдруг замер, а в следующий миг завертелся на месте, взмахивая руками, как машет крыльями нелетающая птица, предпринимающая бесплотные попытки взлететь. У Амелии от его безумного танца закружилась голова.

Остановился шаман внезапно, опрокинулся на спину и забился в конвульсиях. На его губах выступила пена, глаза вылезли из орбит. При этом он продолжал сжимать жезл мертвой хваткой, и череп глухо стучал по полу, скаля зубы, точно насмехаясь над хозяином.

— Ему надо помочь! — Амелия не могла спокойно смотреть на чужие страдания.

Позабыв про колодки, она рванулась вперед. Но была еще слишком слаба и вместо того, чтобы встать, завалилась на бок.

— Эй, вы почему стоите?! — возмущенно закричала она на двоих в черных балахонах. — Помогите ему!

Те синхронно отступили на два шага назад.

— Не вмешивайся, Амелия, некоторые шаманы специально доводят себя до такого состояния, — поспешил сказать Зелгадис. — Это часть ритуала.

Шаман уже перестал биться в конвульсиях. Встал, как ни в чем не бывало, сплюнул слюну и вытер губы тыльной стороной ладони. Сказав что-то своим спутникам, он махнул рукой на Зелгадиса и Амелию.

Черные балахоны мгновение колебались, но все же подошли поближе. Теперь стало заметно, что один из них сжимает в руках глиняный кувшин, а другой что-то вроде котелка.

Не трудно было догадаться, что это — обед для Зелгадиса и Амелии. Теперь, когда шаман провел ритуал очищения или изгнания зла, другие люди могли подойти к чужеземцам без опаски.

Судя по тонким коричневым пальцам с аккуратными розовыми ногтями, за черными балахонами прятались женщины. Их головы полностью скрывали платки, на уровне глаз в ткани было прямоугольное отверстие, прикрытое сеткой. Через нее женщины, видимо, и смотрели на мир. Амелия недовольно нахмурилась, впервые поколебавшись в своем твердом желании наладить дружеские отношения с жителями внешнего мира. Ей не слишком хотелось иметь дело с обществом, где женщины могут видеть небо только через сетку.

В кувшине оказалась свежая прохладная вода, а в котелке — мясной бульон. Женщины по очереди подносили сосуды к Зелгадису и Амелии, позволяя им пить.

Только почувствовав запах еды, Амелия поняла, насколько проголодалась. Она с жадностью глотала горячий бульон, с наслаждением ощущая, как он растекается по желудку. Раньше она и представить не могла, насколько это чудесно — просто есть. Зелгадис не чувствовал такого сильного голода, но от дармовой пищи отказываться не собирался.

Накормив гостей (или все-таки пленников?) женщины засуетились вокруг Амелии, осторожно отделяя от ее лица корочку застывшей мази. Под ней оказалась чуть красноватая кожа, в некоторых местах виднелись коричневые пятна от заживающих ожогов. Амелия не дергалась, поняв, что ей пытаются помочь. Только иногда вздрагивала, когда вместе с мазью от кожи отделялись отмершие частички. Точно также женщины очистили от мази руки Амелии.

Когда они закончили, она благодарно улыбнулась и сказала, четко выговаривая каждый звук:

— Большое спасибо.

Амелия все еще надеялась расположить к себе местных, но эффект оказался прямо противоположным ожидаемому. Женщины вспорхнули, как напуганные птицы, и юркнули за спину шаману. Амелия сконфужено понурилась: ей не нравилось, что люди ее боятся.

«Зато теперь я смогу лучше понять, что чувствует Зел», — подумала она, привычно пытаясь найти в неприятностях светлую сторону.

Шаман и женщины покинули палатку. Прежде, чем они задернули полог, Зелгадис успел рассмотреть, что находится снаружи. Он увидел край еще одной палатки или скорее большого шатра. За ним — несколько деревьев с зелеными кронами, похожими на раскрытые веера. Дальше блестели золотом барханы.

— Скорее всего, мы находимся в оазисе, — поделился он своими наблюдениями с Амелией.

— То есть кругом пустыня и просто так нам не сбежать, — сделала верные выводы она. — Значит, у нас нет другого выхода, кроме как договариваться с местными жителями.

— И лучше это делать с позиции силы, — подвел итог Зелгадис. — Освободимся от оков и…

«Покажем им шабранигдову мать».

— Заставим их нас слушать.

Амелия вынуждена была признать правоту Зелгадиса. Она припомнила книги по этнографии, где рассказывалось, что у некоторых примитивных народов воспринимались как равные не те чужаки, которые пришли с подарками и улыбками, а те, которые сожгли парочку домов и намяли бока местным мужчинам.

— Колдовать можешь? — спросил Зелгадис.

Амелия без лишних объяснений поняла, куда он клонит, и попробовала создать огненную стрелу. Сил хватило только на слабый огонек, вспыхнувший на кончике указательного пальца, но это как раз и требовалось. Будь Амелия в лучшей форме, ее склонность к ярким эффектам привела бы к тому, что в процессе сжигания оков сгорела бы вся палатка.

Амелия решила сначала заняться колодками на ногах. Скинув одеяло, поднесла к ним горящий палец. Дело продвигалось медленно. Огненное заклинание нельзя было долго удерживать в руках, поэтому каждую минуту Амелия делала перерыв.

Убедившись, что помощь ей не нужна, Зелгадис занялся своими кандалами. С ними придется повозиться. Он создал маленький огонек и принялся плавить металл, оставалось только радоваться, что это не подавляющий магию орихалк.

От вживания в роль сталевара Зелгадиса отвлек шум снаружи. Он уже привык к доносящимся в палатку крикам и возне, воспринимая их, как обычный фон. Но сейчас он услышал топот копыт и громкие мужские голоса. Они приближались к палатке.

— Шухер, — шикнул Зелгадис.

Амелия поспешила затушить огонек и, накрывшись одеялом, улеглась на постель. Она прожгла колодки на ногах, но руки еще не освободила — с ними было сложнее, чтобы добраться до оков, приходилось изгибать пальцы под неудобными углами. Зелгадис успел сделать гораздо меньше, металл на его кандалах лишь слегка нагрелся. Он поспешил спрятать их под одеяло и остался сидеть с совершенно невозмутимым видом.

Полог распахнулся, и в палатку ввалилось двое мужчин. Когда они сняли платки, то показались Зелгадису и Амелии едва ли не братьями-близнецами шамана. Черная кожа и крупные черты лица. Их наряды так же мало отличались от одежды шамана, но у каждого на поясе висело по длинной сабле в ножнах, щедро украшенных золотом и драгоценными камнями. Похоже, именно оружие, а не дорогие одежды, показывали в этой стране статус человека. За парочкой семенил шаман, и его лебезящие манеры лишний раз подтверждали высокое положение визитеров.

Один из мужчин, на эфесе сабли которого красовался здоровый изумруд, широким жестом указал на Зелгадиса и Амелию, словно они были какими-то редкими товарами. Зелгадиса его поведение насторожило и натолкнуло на нехорошие мысли.

Второй мужчина, которого Амелия из-за белого шрама на подбородке, мысленно окрестила «Меченный», изумленно вылупился на обоих пленников. Он переводил ошарашенный взгляд с Амелии на Зелгадиса и обратно, потирая подбородок. Изумруд начал ему что-то втолковывать, оживленно жестикулируя. Меченный неуверенно возражал.

Тем временем шаман опять затеял свой обряд — прыгал и вопил, потрясая черепушкой на палке. Закончив, он поклонился до земли обоим важным господам и почтительно отступил к стене палатки.

Изумруд, похоже, убедил Меченного, что пленники не опасны. Парочка приблизилась к Зелгадису и Амелии.

— Наверняка, это местные правители, — предположила она. — Может быть, хоть они нас послушают.

Зелгадис в этом здорово сомневался, но Амелия предприняла последнюю попытку решить дело мирно. Она села на постели, величественно и изящно, как подобает представительнице королевского дома, склонила голову.

— Здравствуйте. Я — Амелия Вил Тесла Сейрун, наследная принцесса королевства Сейрун. От лица моей страны, я бы хотела предложить вашему правителю дружбу.

Умение Амелии говорить почему-то опять вызвало у чернокожих людей изумление. Меченный заволновался, принялся что-то горячо говорить Изумруду. Тот спорил, то и дело указывая на пленников. Зелгадис догадался, что здесь происходит. Их с Амелией выставили на продажу, как диковинку, и теперь Изумруд пытался впарить их Меченному за хорошие деньги.

Опасения Зелгадиса подтвердились, когда Изумруд протянул руку и постучал по камню на его подбородке так, будто показывал покупателю прочность глиняного горшка. Зелгадис вспылил и уже собрался атаковать магией, но Амелия поспешила его остановить.

— Не надо! Если ты кого-то убьешь, мы точно не сможем потом договориться!

— Мы и так не сможем! Разве ты не видишь? Мы для них товар! — прошипел Зелгадис.

— Но…

В следующее мгновение все «но» оказались забыты, потому что Изумруд сдернул с Амелии одеяло и прижал ладонь Меченного к ее груди. Мол, зацени, какая упругая и мягкая, надбавь еще десяток золотых. Такого Амелия стерпеть не могла и со всей силы врезала склонившемуся к ней Меченному колодкой по физиономии.

Одновременно Зелгадис атаковал. Ему очень хотелось подпалить обоим ублюдкам задницы, но он сдержался. Амелия была права, не стоило никого калечить и убивать. Им еще придется как-то договариваться с этими людьми и лучше это делать, не имея за плечами трупов.

— Бомб Ди Винг!

Мощный порыв ветра вынес обоих мужчин из палатки, только мелькнули в воздухе голые черные ноги да грязные панталоны. Ветер подхватил и шамана. Закрывавшее вход полотнище взметнулось, позволяя Зелгадису и Амелии рассмотреть, как всех троих протащило по земле. Шаману особенно не повезло: знатные господа шлепнулись прямо на него.

— Освобождаемся! Быстро! — рявкнул Зелгадис.

Ему не нужно было ничего говорить, Амелия уже снова создала огонь и старательно прожигала колодки на руках. Зелгадис занялся своими оковами, но ему предстояло еще много работы. Когда Амелия освободилась, он продолжал плавить металл.

Она переместилась ко входу в палатку, осторожно выглянула наружу.

— Что там? — спросил Зелгадис.

— Похоже, против нас собирается армия, — печально сообщила Амелия.

Она чуть приподняла полог, чтобы и он смог увидеть толпу вооруженных мужчин, собравшуюся напротив палатки. На приступ пойти они пока не решались и, подбадривая себя, воинственно потрясали копьями. Заводил народ Меченный, у которого после удара Амелии все еще шла носом кровь. Не обращая внимания на такую мелочь, он размахивал обнаженной саблей и что-то вдохновенно вещал. Даже не зная языка, не трудно было угадать смысл его речи: «Бей демонов, братушки! Они пришли, чтобы угнать ваш скот! Изнасиловать ваших женщин! Сожрать ваших детей! Вперед, Родина не забудет ваш подвиг!». Примечательно, что Изумруда нигде не было видно. Никак ушлый торгаш решил отсидеться в сторонке.

— Нам нельзя с ними драться, — проговорила Амелия, опуская полог. — Сражение ничего не даст.

— Верно, — согласился Зелгадис.

Не то, чтобы он вдруг проникся миролюбием Амелии. Им руководил исключительно прагматичный расчет. Даже находясь не в лучшей форме, он и Амелия легко раскидают вояк с копьями. Но что потом? Пафосно удалиться в закат, как подобает настоящим героям саг? Ага, прямо в жадные объятья пустыни. Они, конечно, могут отобрать у местных воду и еду. Но какой в этом смысл, если они не знают дороги?

Выбора нет — придется предпринять очередную попытку переговоров.

Примерно такие же соображения крутились в голове Амелии.

— Я выйду к ним, — решительно заявила она.

— Еще чего, — одернул ее Зелгадис.

Он как раз справился с кандалами на ногах, и они с жалобным клацаньем упали на пол. Неподалеку валялись оплавленные оковы с рук.

— Пойду я. На случай, если они вздумают стрелять.

Амелия проглотила готовые сорваться с губ возражения, сейчас не время спорить.

— Тебе нужен белый флаг, — она осмотрелась в поисках подходящей тряпки.

В палатке не наблюдалось ничего белого, кроме простыни. Перевернувшись на бок, Амелия вытащила ее из-под себя и протянула Зелгадису. Он оторвал от простыни кусок.

Завернувшись в одеяло, как в плащ, и вооружившись импровизированным белым флагом, Зелгадис вышел из палатки. Вытянул одну руку вперед, в, как он наделся, всем понятном жесте «У меня нет оружия». Махнул обрывком простыни.

Но то ли для местных белый не был цветом мира, то ли они не хотели идти на переговоры со всякими монстрами. В Зелгадиса полетела туча стрел, которые, не причиняя вреда, отскакивали от его кожи. От тяжелых копий его защитила соткавшаяся из воздуха золотая стена. Зелгадис, не солоно хлебавши, вернулся в палатку.

— Они настроены на агрессивные переговоры, — сообщил он Амелии и, строго взглянув на нее, проворчал. — Тебе не следовало тратить силы на щит.

— Но у этих копий такие большие наконечники, — проговорила Амелия.

— Я бы увернулся.

Разумом Амелия понимала, что Зелгадису не нужна ее защита, но руки сами поднялись, чтобы воздвигнуть барьер.

— Иди к задней стенке, будешь следить за тылом, — распорядился Зелгадис. — Возможно, они попробуют обойти нас и напасть сзади.

На самом деле он рассчитывал, что основная волна воинов бросится в лобовую атаку, и собирался принять ее удар на себя. Амелии не стоит много колдовать, вон, как она побледнела.

Амелия проползла в дальнюю часть палатки, прожгла дырочку в ткани и заняла наблюдательный пост.

— Давай использовать только заклинания ветра, — попросила она, обернувшись к Зелгадису.

Он только пожал плечами, мысленно уже смирившись с тем, что как бы они с Амелией ни старались, поговорить с местными без тяжелой артиллерии не получится.

Тем временем воины оправились от шока, который у них вызвала неуязвимость Зелгадиса, и начали обстреливать палатку и кидать копья. Зелгадис выставил самый слабый магический щит, этого хватило, чтобы отбить все снаряды. Быстро поняв, что атаками с дальней дистанции ничего не добиться, воины прекратили стрелять. Доведя себя до нужной кондиции гортанными криками, они двинулись на приступ под предводительством бравого Меченного. Потрясая саблями, воины побежали вперед, но не преодолели и нескольких метров, как их отбросил ветряной шквал. Воины валились друг на друга, как кегли, выбитые шаром в популярной среди пьяных компаний игре.

Перед палаткой образовалась куча-мала, раздались вопли невезучих вояк, напоровшихся на сабли своих товарищей.

Но местные жители оказались не такими уж дураками. Пока основная масса воинов нападала в лоб, трое подползали к палатке сзади, сжимая в зубах ножи. Заметившая их Амелия высунула из-под тканевой стенки руку и, шлепнув ладонью по песку, произнесла заклинание. Поднявшаяся туча песчинок накрыла всех нападающих, когда она рассеялась, взору Амелии предстали три длинных холмика. Воинам потребовалось несколько минут, чтобы выкопаться. В упорстве им отказать было нельзя, отплевавшись от песка, они попробовали напасть снова. Амелия раскидала их порывом ветра: одного воина унесло в колючие кусты, другой врезался в ствол дерева, третий протаранил соседний шатер.

После этого воины решили, что с героизмом на сегодня пора завязывать. Подхватив под руки своего близко пообщавшегося с деревом товарища, они поспешно ретировались.

Со стороны Зелгадиса новых атак не происходило. Собравшись в кружок, воины что-то горячо обсуждали. Откуда ни возьмись, нарисовался Изумруд, хвостиком за ним шли несколько человек без оружия. Зелгадис вроде бы узнал подпрыгивающую походку шамана, но не был уверен: в своих скрывающих лицо платках местные все походили друг на друга.

Несколько минут Изумруд бурно спорил с Меченным, затем они, видимо, пришли к согласию. Воины отступили еще дальше, а пришедшие с Изумрудом окружили палатку кольцом. Зелгадис приготовился отбросить их заклинанием, но они уселись на землю в нескольких метрах от палатки и явно не собирались нападать. Достав амулеты и уже знакомые Зелгадису черепушки на палках, новоприбывшие затянули монотонную песню.

— Они опять проводят обряд изгнания, — с нотками беспокойства в голосе заметила Амелия.

В прошлые разы от воплей шамана у нее и Зелгадиса даже сыпи не появилось, но что если, собравшись вместе, местные колдуны смогут сотворить нечто значительное? Амелия настороженно прислушивалась к своим ощущениям, но шли минуты, а она не чувствовала ничего. Разве что чесались заживающие следы от ожогов.

Зелгадис тоже не замечал никаких перемен.

— Кучка шарлатанов, — емко охарактеризовал он шаманов.

Но Изумруд и Меченный придерживались другого мнения и верили в силу своих колдунов. Те продолжали драть глотки, протрясая черепами и амулетами. Оазис окутывали мягкие сумерки, но шаманы не двигались с места, собираясь, похоже, посвятить ритуалу всю ночь.

— Думаю, новых нападений не будет, — сказал Зелгадис. — Отдохни, Амелия, я подежурю.

Она благодарно улыбнулась, хоть она и старалась использовать слабые заклинания, все равно чувствовала себя неважно. По телу разливалась противная слабость, скомканное одеяло манило, обещая несколько часов блаженного покоя.

— Если что-то случится, сразу буди меня, — Амелия строго взглянула на Зелгадиса. — Не пытайся справиться со всем сам.

Он усмехнулся и, скрестив ноги, уселся у входа.

Амелия опасалась, что несмотря на усталость, не сможет заснуть из-за раздражающего пения шаманов. Но едва ее голова коснулась подушки, она тут же провалилась в сон.