Ее имя - Ни кто

Запретные игры с невестой...

Конечно, его не должно было быть в ее комнате, хотя это громкое слово, здесь нет ничего ее, кроме пары запрещенных эскизов, ещё платья. В которые снова одеты три его, уже другие женщины и борьба за эту блажь была нешуточной. А Хасану было просто не до этого, не до женских ревностных разборок, какую их них он оденет, выделит, любит больше. И за пределами дома, да и в нем, так много гостей, вторая свадьба с коротким промежутком. Счастье и радость, такая честь для хозяина, а Хасан не рад, он зол, умело прячет чувства и эмоции, там, за порогом этой комнаты и как выйдет отсюда, так и не уверенный, хочет ли один или? Может ли один? И должен ли просить ее? Не представляя, что с ним будет, если она согласится? Так и не найдя для себя какого-то компромисса.

- Я не имею права у тебя это просить, - и уже это заставит ее обернуться. Иноземная безымянная женщина с интересом посмотрит на Хасана, ее нагая прямая спина в пол оборота, а он так и не захотел, не нашел время решить вопрос с ее одеждой, - и вынужден, - глаза темнеют от просьбы, от вида ее такой, от тех искорок, что зажигаются и будто в нем самом тоже. Омар уже стоит с одурманенный девушкой, в красивом белом платье, что лепечет в соседней комнате что-то, - это запретно, это карается смертной казнью, это может разрушить все, что имеет моя семья! За одно, что я прошу тебя, за огласку этого и никто тебе не поверит, если скажешь хоть кому-то! - Хасан зол, в ярости, мужчина должен сделать что-то и только на этом держится. А вот участие этой женщины, то о чем просит ее сейчас и не может этого не делать. Реакция его самого на то, что должно случиться в дальнейшем, не предсказуема, Хасан не знает, как себя поведет в тот или иной момент..

- Так ты просишь? - улыбается коварной своей усмешкой безымянная женщина, с опасными искорками, что плещутся и заражают своим светом, похотью, запретом. - Или угрожаешь? - она не сводит глаз, и ему придется определиться с решением, хотя даётся оно нелегко.

- Прошу! - тихо и гулко рычит, выплевывая Хасан. Невнятно пытается говорить в соседней комнате женщина, хихикает будто пьяная.

- О чем именно, ты меня просишь? - наклоняя немного голову, не обращая внимания на то, что в соседней комнате происходит. Ни на миг не отвлекается темный омут ее глаз от Хасана, на открытую дверь за его спиной, не обратит внимание. Ведь он привлек ее интерес и даже то, что Хасан стоит около стола и там новый набросок, мужчине нравится то, что он видит и это не скрывает, но должен, хоть и запретно, а нравится.

- Времени не много, - оглянется едва заметно к двери Хасан, и все не торопится, все взвешивает каждое слово, всего себя, как делал это много раз. Вот только, в этот раз пусто внутри, ничего, только угли, что тлеют от искорок ее темных хитрых и заинтригованных глаз, что хотят большего. Да претит мысль и все естество, на то, что должен, уже согласился и не отступиться уже никак, - мне нужно чтобы раздела ее и все осталось в целости! - сжимая кулаки и зубы, цедит Хасан и закипает от произнесенного.

- Это все? Снять с нее платье? - и будто разочарованно она немного от простейшего, а он кипит внутри, ещё больше, что приходится говорить, но ведь, наломает дров, если сам. И Омар не остановит.

- Не все, - делает он паузу, непроизвольно, сглатывая с шумом, и снова в ее глазах этот интерес, этот огонек, - как с Зарой, - с трудом это припоминая, снова прорычит Хасан, она дрогнет едва-едва заметно, - без наказания! У Мириам это первый... - мнется он, - не хотел, чтоб...

- За одежду! - и ее лукавый взгляд теплеет, улыбка более коварная и это не торги, это безапелляционный факт. Хасан знает чуть больше, чем говорит и кивнет, всегда в состоянии отменить этот ее факт. Она оторвется от окна, подойдёт ближе, касается пальцами его груди, ненадолго постоит рядом, пока его дыхание сбивается, заглянет в глаза, поймает руку. - Или ты мне должен? - и выведет за собой, немного покачивая бедрами.

Омар удерживает ее, молодую красивую и да, невесту, что явно не для Хасана, раз была такая просьба. Темные волосы убраны и спрятаны, приятные черты лица, что-то на лице, заслоняет это все, но не полностью, умелый макияж. Точёная фигурка, узковатые бедра, небольшая грудь, и все в этом белом, кажется больше, чем есть.

Голой женщине девушка смутится, потеряет дар речи, да глаз не отвести, с некой долей зависти, над формами, осматривая и всматриваясь, с перехватившим и сухим горлом, у Омара на лице видна борьба. Только безымянной женщине будто нет до всего этого, глоток ограниченной рамками свободы, под мужские и девичий взгляды. Хасан, что будто на верёвочке идёт за ней зачарованный, и чужестранка все ещё тянет его за собой за руку.

- Я бы не... - Омар только попытается вставить хоть слово, а женщина поймала руку, одну ее руку, что все никак не может сохранить равновесие, будто ее качает, на ровной поверхности.

- Отпусти! - резкий и будто выдох сексуальный голос, не подчиниться которому Омар почему-то не может, и краткий взгляд, гипнотизирующих ее глаз.

Руки Омара разожмутся, девушка качнется, она ее дернет на себя, но отступает от траектории этого ее в белом платье движения. Хасан поймает, ведь она все ещё держит его одну руку, и так не позволит ей упасть, а ещё чуть развернет к себе лицом. Мириам никогда не видела столько власти у женщины, такой ощутимой, неприкрытой и ведь, ничего такого не произошло, а как она ее выхватила, как приказала и это восхищает, подавляет, это дурманит и страшит немного. Мириам покажется, что с этой странной женщиной она в безопасности, на внутренний вопрос, почему же она голая, двое мужчин так смотрят и будто выжидают ее слов. И все же, невеста нервная весь день, перепуганная всем, что происходит и ещё должно случиться, Мириам просто старалась держаться из последних сил, преодолеть этот этап и все. Ах, если бы все!

- А что тут... - смущается девица, заплетающимся языком, не успеет ахнуть, как ее лицо откроется, не порвав ткань. - Но... Я... Не... - и возразит надо, язык не слушается, в горле пересохло и этот ее открытый прямой взгляд, с искорками, с чем-то животным, странным, что обволакивает.

Эти ее прикосновения, чуть прохладная рука, коснется щеки девушки, проведет большим пальцем по губам, невеста и вздрогнуть не успеет. Только у странной иноземной голой женщины теплая улыбка и что-то ещё, что плещется на дне ее глаз, пробуждает что-то запретное, манящее, дикое. Мириам и успеет облизать пересохшие губы, увидеть ее взгляд на них, смутиться этому или вздрогнуть от пальца женщины у язычка, этому воспротивиться, сладковатому привкусу от ее кожи.

Пальцы Хасана, как вся рука окажется у Мириам на груди, глаза расширятся и это не его инициатива, хотя должна, а незнакомка уже скользнула к ее телу, прильнула к ней снизу вверх, прошлась обеими руками, от удивления губы Мириам приоткроются и она скользнет туда языком. Пока ее руки заняты и фата, шляпка, со всеми иголками и креплениями, окажется в руках, передавая озадаченному Омару, что заберёт с заминкой.

Мириам жмуриться, снова открывает глаза, пьянеет от ощущения, от рук на ее теле, от поцелуя женщины незнакомой и голой, так что не оттолкнуть ее никак. Пучит глаза Мириам, что растеряна, одурманена и это так приятно, как она властвует, заставляя приоткрыться чуть шире, ей навстречу рот, пройдется языком будто осматривается, смотрит ей в глаза не мигая. Выпустит ее губы так же внезапно, и развернет от себе, как куклу спиной. Запрокидывая ее голову, придерживая за затылок, распуская собранные волосы, для Хасана, и она ведь не успеет охнуть, как тонет в другом поцелуе. Омар уходит к другой двери, приоткроет и передаст кому-то, она слышит и не обернётся. Руки Мириам находят точку опоры, упираются в грудь Хасана, а он не устоит, после нее, этого сладковатого вкуса на губах и во рту уже жены сына, этих звуков, этого зрелища, кажется всегда бы начинал эти прелюдии с ней, так, хоть и безымянна и не официальна.

Проблем с платьем не возникнет, и пока она его снимает, губы пройдутся по оголенной коже тела и ног, Мириам охнет, задыхаясь в ощущениях, так быть не должно. Прохладные кончики пальцев незнакомки, бархатистая поверхность щеки, ее дыхание и тишина, что кажется звенит в ушах или Мириам только так кажется?

За платьем, спуская его вниз, касаясь ее оголенных и чувствительных ног, икр в чулках до бедер вверх, и повязкой на одной из них, она просто потрется руками, и Мириам передергивая от этих волнительных ощущений, сама переступит с ноги на ногу, освобождаясь от этого. У мужчин не слов, как это вышло быстро, волнительно и трепетно, а ещё кружевное белье и только после, как бы она не ерзала, будут ласки, стоны и огонь, что кажется не погаснет внутри, тугой узел желания, что тянет, будто стягивает внутри у девушки все.

Она никак не отделается от жгущего спину взгляда, женщина, что не обернётся ни разу, но и не понимает, как он там? Где может таиться? Усмехаясь про себя и дом с потайными нишами, отсеками, коридорам. Как знать, может особый гость? Или снова кто-то?

Хасане не выглядит расстроенным, хотя то, что иноземная чужестранка слышит, пока между мужчиной и хозяином этого дома и женщиной, уже практически эта девушка - невеста. Его озлобленные угрозы, что шепотом летят в ухо девушки, которую они пугают, дрожь всего тела Мириам и слезы, что портят макияж и ещё сильнее позже, ведь это только прелюдия и она принимает непосредственное участие. Это всего лишь слова, со смыслом, как попытка давления, хотя ей, как женщине, как той, что побывала в разных передрягах, это не кажется пустыми словами и сложнее ни реагировать, н отвлекаться, намеренно сбиваясь в движениях и делая девушку мокрой для них. Она не наивна, и то, что говорит Хасан, наличие Омара, не только, как врача, который, хоть и готовит за ее спиной какие-то уколы, примет непосредственное участие. Из женской солидарности она не хочет, наверное, знать, что здесь на самом деле, происходит, да все это раны незажившие еще бередит.

- Я тебя клеймлю, как скот, - шипел мужчина, имени которого она так и не знала. Шипел ей так, что пробирало от страха до мурашек, этот вкрадчивый его голос, ветерок у ее уха, собрата с его мужской нежностью и грубостью, суровостью, властью в ее момент слабости, всем этим гремучий коктейлем, что ещё и взрывоопасен, а нигде ни пол слова об этом не было, - кобылку племенную или шлюшку мою личную и только мне чтоб, - зверел он, в этом рыке, ей в кожу, кусая до крови, до стона, сжимая, как ткань или бумагу, будто всю ее сможет в руке уместит, - дикую кошечку, мать твою развратную, как свою рабыню, вещь, что только мне, - запинаясь, слюнявит и целует, сжимает и проникает в нее глубже, там, где она не ожидала, брыкалась и уступала, - моя, слышишь?! - ревел он, проникая глубже, проходя очередной виток анальных тугих колец, вдавливая свой член в нее, вес всего себя и утробно рычал от удовольствия, ее боли и стонов. - Ну, конечно, слышишь, не глухая же! - скалился сам себе, снова кусая, лаская языком кожу, отступая на чуть-чуть от этого давления, чтобы потом с ещё большей силой, с яростью продолжит, пока полностью не погрузиться до шлепка полных семенных яиц, об нее мокрую и текущую киску. - Клеймлю, тварь, что будешь во мне зверя, - сминая до боли грудь, выпуская лишь одной рукой кожу бедра, его нажима хватает, а перед этим шлепая ее по ягодице, - своими чарами и чудесами, - захлебываясь от удовольствия, будто путается в словах или слюнях, они капают на ее разгоряченную кожу, - метку поставлю, что я был в тебе, чтоб не забыла, как всех этих, перед кем ноги раздвинула, слышишь? - шептал тот мужчина, собрат щуплого. Рычал, угрожая в ухо, как Хасан с Мириам сейчас, будто это было одновременно и она оказалась в двух местах. То, как сжимал пальцами ее подбородок до боли, горло сминая и проникал туда, где она не давала своего согласия, да только ему оно и не требовалось. Прижимал весом женщину под собой, таранил и давил входя в ее попку, как бы она не брыкалась, ни пыталась сопротивляться. - Расслабьсь мышцы, моя сладкая! Или порву, а я на грани... - едва сжерживаясь угрожал и предупреждал мужчина, потому что тормоза отказывали, напрочь, и от стонов, срывало крышу, шлепая снова и снова ягодицы, уже обеим руками. - Подчинишься мне, - хрипел заведённый донельзя и не останавливался, как бы она не стонала, ещё сильнее напирая, - девочка моя, тебе ещё деток мои рожать! - ласково, дурея и смягчаясь немного, но не в нажиме, в остальном, чувствуя, как сильнее его захватывает этой страстью, ее агония и стоны, что лишь располяли донельзя и не отступить, уже не куда. - Да, моя умница! - щебетал, проникая глубже, наглаживая одной рукой ее живой, другой сминая грудь, наваливаясь всем весом. - Все равно же, свою метку поставлю, дорогуша, на всем твоем

нутре, чреве, везде, где смогу, - этот его угрожающий тон, сладостный вопль от растягивания мышц, от того, какая она узкая для него, кайфовал и не останавливался, до хрипоты, до ее криков, получая такой драйв, от этого, и не выпуская ее из этого кокона рук, пальцем, возбуждая, проникая, властвуя, - найду из-под земли, и не выпущу из захвата своих рук, чтоб не делась никуда! - сейчас, это было далеко, как ей казалось, ещё жгло внутри, как и прикосновения Хасана, случайные, напряжённый взгляд Омара, подходящего близко.

Он поставит первый укол, удивится тому клейму, что не замечал и не вольно коснется его на ее рёбрах пальцами, со спины, убирая шприц. А она дрогнет, от прикосновения, от того, что кожа ещё горит, слишком чувствительная и ещё не зажившая. Омар отметит место, воспаление вокруг, но не займётся этим сейчас.

- Ты никому не скажешь, - хрипел в ухо Мириам одурманенный страстью Хасан, и не к этой девственнице, не к тому, что от него требовалось, - иначе пострадают члены твоей семьи Мириам! А ты даже знать не будешь, с какой стороны боятся, кого потеряешь и будут ли ещё?! - она всхлипывала от страха, испуга, паниковала и была на пределе, от пальцев голой женщины, что умело ее возбуждали, от рук Хасана на ее теле, того, как жёстко тискал кожу. В этом резонансе женских ласк, мягких, нежных, скорых и таких запретных поцелуев и грубости, захвата ее неопытной, ее юной мужчиной, разгоряченном, где собственное тело ее предавало, плавилось в этих ласках, трусило перед его мощью отца ее мужа, едва стояла на ногах. - И такой неопытной, к сыну я тебя пустить не могу! Придется развратить для начала, а там, посмотрим, дорогуша! - И женщина не дрогнет, не один мускул, не смотрит на мужчин, но и не оставляет девушку, ни на миг.

- Нет, не надо... - и она не плачет, а стонет, под этим натиском, - пожалуйста... - стонет она, ерзает и извивается, пытается и ничего не может. - Да-да... - с трудом удерживаясь от этой пульсации, от перемешивания запахов, вкусов, ласк, неопытная, юная и ещё не готовая к этому Мириам таяла, - ммм... амф... - между ними, этим жаром, под давлением Хасана, и нежностью в прикосновениях, в волнительном дыхании, что ополяло и охлаждало ее кожу, в этих звуках ее мокрой, пальцах на клиторе, чему-то, что упиралось в ее живот.

Это Омар ее отстранит, женщину, накидывая рубашку на голое тело, отстранит, заслонит спиной от этого жгущего ее спину взгляда.

- Достаточно, пойдем! - одними губами, у ее уха скажет, потрется щекой немного о кожу, отодвинет ее от Мириам и Хасана, подтолкнет к двери, той единственной, что снова спрячет ее от всех, оставит гостьей или пленницей, одну. - Расскажешь об этом? - касаясь ее клейма, метки, не зажившего ещё, а она дернется, занося руку для пощёчины, рефлекторно в защите, в смятении, и уж точно не готова говорит, вспыхнет, как спичка. - Потом! - не спрашивая, а ставя ее перед фактом. Это он перехватит, запихнет ее пальцы в соках Мириам себе в рот, второй рукой скользнет ей между ног, ухмыляясь и зная, как она возбуждена, перемещает гремучий коктейль и притянет ее в поцелуе, грубом, властном, дерзком. Этого Омару будет достаточно, чтобы вернутся к Хасану и жене Юсуфа, достаточно, чтобы озвереть и забыться, думая, совсем не о той, что окажется в руках. - Нас не будет дня четыре, - шепнет он ей в рот, пока она так и застынет у двери, уже одна, - не скучай сильно! - с усмешкой, вынуждая сделать несколько шагов назад, и закрывая перед ней дверь, растерянная и не в темноте, а будто в глазах мутнеет.

- Я не хочу тебя видеть на моих землях! - ещё раз и ещё сотню таких же, рычал собрат Стеше в лицо, а она не унималась в который раз.

- Просто скажи, что она у тебя! - и этот его оскал довольного самца, да, Стеша сразу поняла, что не выцарапать ее из этих лап так просто и известие, что она побывала в больнице, ее визит, его якобы безметяжный сон, подле нее, даже пропажу Славика и то, вызвало подозрения. Стеша не глупая, и все имеет последствия, а за ней она давно приглядывала, знала, кое-что, перед тем, как подойти и сюда явилась, зная, что рискует и сделает это снова, пока не найдет тех, кто заговорит. Всегда находились.

Она не спала и слышала, ответить не могла, ничего, обессиленная донельзя на койке широкой в комнате соседней, будто номере отеля. Он кормил ее, держал полуголодом и не давал придти в сознание надолго. Не подпускал к ней людей, только помощника, но на таком поводке, что тот и не рад был. А клеймо, сам выбрал, сам поставил, да ещё и мастер набить вокруг клейма ключа, как члена, заставил цветными чернилами. Рана не заживала, чернила долго впитывались на свежее и уколы, что Славик посоветовал, они изнутри ее раздували, будто сотни шаров увеличивались. К наготе привыкаешь быстро, особенно если все натирает и раздражает.

Скачки и секс не заканчивались, а только начались, собрат будто озверел и забросил все другие дела, кроме желания ее осеменить, раз по сто на дню. Иногда заигрываясь в долгих прелюдиях, а потом резкими стартами, будто черти гнались за ним и все он не стабильным был. Как будто это он под гормонами, вместо нее, готовился к чему-то вроде, спринта.

- Не смотри! - шептал Карим ей в ухо, удерживая в другой комнате, на койке и надеялся, что защищает ее от Хасана. - Не слушай! - Она настолько выпала из реальности, что не вспомнила, когда он появился тут? Тот взгляд, что жег спину, не был Карима, и вообще, защитить ее от Хасана, мог только собрат. - Это бизнес! - и будто не хватает эпитета "детка! Бизнес и ничего личного!" - что бесит, раздражает и ничего с этим ей не светит сделать.

Вот, только Хасан злой, агрессивный и ей не нужно быть в комнате, хватает приоткрытой дверцы, звуков и шепотков, что отражаются от стен. Карим сжимает ее в рубашке Омара и одеяле, крепко так, прижимается, переплетая ее тело руками и ногами. Она не знает, сколько это длится, выпала из реальности в дурмане прошлого или воспоминаниях, а возможно ли так? Заблудится там или здесь, и не знать, где ты сейчас, конкретно? Быть и так и здесь? Возможно?

Мириам была под дурманом, и кое-как выдерживала грубого и жестокого Хасана, билась в его руках и не могла ему противостоять, ему входящему в нее спереди, рвущего ее там, внутри и проникающего глубоко, и Омару, что входил в нее сзади. Они держали ее в жестком захвате, разгоряченную, стонущую, плачущую, едва стоящую на ногах.

- Ты должна соответствовать моему сыну, - все твердил Хасан, его голос, - принимать и лелеять его! - не обращая на ее возмущенные стоны, попытки отстранится. Мириам проигрывала, ее тело не слушалось, стонала, хрипела и просила ещё, сопротивлялась себе же, им обоим и ничего абсолютно не могла изменить. - Но ты должна быть для него опытной, - этот дикий ритм Хасана, шлепки тел и семенных полных яиц об нее мокрую, взмокшую, в их руках, - опыт приходит не сразу, - цедил Хасан, сжимая ее в руках, удерживая, как ему нужно, и она не будет, уже обессилела, так что с ними двумя ей не совладать, - так, что я взял на себя эту роль.

Хрипел и не останавливался Хасан, возбуждаясь от того только запаха, что она ней все ещё был, того, что она за стенкой, слушает и не думал, что говорит, это просто заученный текст, не более, подавить ее волю, жены Юсуфа. Неприятный момент, что хорошо окупится, да ей это нанесет травму, сопутствующая первая беременность, уколы, что ставил Омар, для этого и он не подпускал его к ее киске.

- И думаю ты не хочешь этого, но в заложниках все члены твоей семьи и ты не узнаешь на ком я повесил мишень, - насаживая и разрабатывая ее уже не девственную киску и ее попку под Омара, - так, что говорить об этом кому-то думаю, Мириам, не стоит! - хрипит и стонет Хасан.

- Ммм... Амф...Ахм... - только и слышно, как она стонет.

Омар выйдет из нее резко и внезапно, а она, незнакомка, уверена, что слышала, как открылась дверь и не объяснить, но Хасан на столе с Мириам, Омар вынудит ее открыть рот, судя по звукам и причмокиванию, по этому гортанному захлебывающемуся, говорит зачем, смысла нет. Это странно все, Карима возбуждает и он трётся об нее все, чего-то говорит, успокаивает и кажется кончает только от того, что она не дёргается, в его руках, а сжалась в комок, замерла в пространстве.

И вот, тот третий, которого не должно быть, но он есть, его не видит жена сына Хасана, и все это странно. Хотя Юсуф робкий и ещё она помнит, что именно отец Мириам прервал как-то их общение с Зарой, Хасан вернулся злее обычного, и видела она его не так часто, но вот порка плёткой до крови, рубцы на спине Зары. Почему ей казалось, что об этом просил отец девушки? Загнал Хасана в угол? Нашел, чем? Что ж это за отец такой? И, кто тот третий, что сейчас, прячется у нее позади?

Это Мириам не до нежностей или чего-то. Знатно они ее зажали, и она не должна была участвовать, да не в том положении, чтобы отказывать Хасану, поэтому и сделала, да и для Мириам, это чуть менее бользненно было, кажется. Хасан не изменит позиции, это девушка стонет сильнее и можно лишь догадываться, что за угроза на самом деле, нависла над двумя домами, если это входит в "брачный" договор.

- Не смотри! - счастливый Карим сжимал ее в руках, в объятиях, пока в соседней комнате Хасан и Омар, под ее феромонами и сладостным потом, насаживали неопытную, уже не девственную Мириам, просто потому что Юсуф ещё не был с женщиной и Хасан решил ли? - Это бизнес! Не слушай! - все шептал возбуждённый и счастливый Карим, раздосадованный, что она у Хасана, догадался, что отец ее увел. Был обижен и рад, что не исчезла бесследно. Хотел чего-то, к чему она не стремилась. - Он не сделает с тобой так! - пытался он убедить, вот только ее ли? Или себя? Она запиналась, потому что это не укладывалось в голове. - Он не такой, слышишь? - На Карима ей было все равно, пусто, от его объятий, шёпота, от того, как защищает ее. Где он было, когда это было актуально? Когда не было троих, но был один, как эти трое? Когда дурман, как вязкая трясина не спадала с глаз и тела?

- Четыре дня свадьбы на ваших землях! - шлепая ее по заднице, пока со спины входит не Омар, а спереди сам Хасан со злостью, яростью и девушка задыхается от ощущений, стонет, воет и ничего не может сделать.

Ей почему-то думается, что Хасан сбавил темп и это не объяснить, да необычно, странно и все же, ее нет в комнате, а будто стоит и смотрит. Да, трепетно, запретно, желанно, волнительно, да, все есть и отклик, и возбуждение, и страсть, и дикость во всем этом. Мириам стонет, шлепки от соприкосновения тел есть, вот только стоны Хасана, их меньше, он все говорит, Мириам стонет, Омар не унимается, гортанные звуки, краткие передышки и есть ещё дыхание тише, движения будто со звоном чего-то тихого, приглушенного и мешает Карим, понять, все отвлекая внимание. Чей-то сиплый голос, что финишировал в девушку, и не сказать ничего, много постороннего. Колокол бьёт на улице, для них это какой-то знак, наверное?! Но Хасан снова озверееет, будто это рубильник, кнопка старта, девушка будет хрипеть и сглатывать, пытаясь поспеть за Омаром. Шлепок, как оглушающий хлопок, в перемешку с колоколом и под конец его звона, все станет тихо.

И Карим думает, что защитит ее от Хасана, от его токсичности, злости и агрессии, пока сжимает в дозволенных рамках, в отведенной комнате, за тонкой перегородкой, тоньше ширмы, защитит. Надеется на что-то Карим, хотя она-то понимает, что зря и Хасан зол, а девушка просто попалась под руку и четыре дня отсутствия вне стен дома, для Хасана, как пытка.

И это он не знает про Мирака, а что бы с ним он сделал? Узнай ещё и об этом? И не как Юсуф, что просто смотрел, почти не касаясь, скрывающий и радующийся, что у него прекрасная невеста, отец не выберет ему не пару. Робкий и стеснительный Юсуф, что не похож на Хасана и нежная, мягкая Мириам, даже если и была мягкой, очесточится, после этого. А они ей вкалывают что-то и уж ей-то известно, что будут последствия, раз Хасан спереди, а Омар, все время позади. И ещё дня четыре, так или там тоже будет третий? И кто будет с ней? Карим? Она дико сомневается, что Хасан оставит ее с братом, без присмотра! Не настолько, не долго, не с ним!

Мирак все заперт в доме с матерью, что закрылась, вторая свадьба подряд и ее понесло, до нервных срывов, припадков и полной истерии. Не все врачи могут помочь, не со всеми недугами и не один Омар, тут, врач.

Все больше упрекала сына, что он беспечен, не выбирает жену, жгет жизнь и не порадует ее никогда внуками и только от этого Мирак избегает ловушки, что заготовил Хасан, сам того не зная. От того, что не может уйти из дома, не посетит торжество, не ходит в фирму, не может и никто его не поддерживает, никого не осталось.

Канан, вышла замуж и покинула дом, они не очень были дружны, скорее в приятельских отношениях, это Юсуф сблизил, хотя, и там ничего особо дружественного. Мать Мирака не давала времени для дружбы или чего большего, всех считая, если не врагами, то враждебными и его учила этому. Не приветствуются у них сближение.

Но Юсуфа с женой переправят в другой город, кажется с братом Мириам на открытие нового филиала, для двух компаний сразу, и его женой, через неделю или около того. Мираку не особо было интересно, хотя Юсуф радовался этому