Двойной захват

9

Они познакомились в общежитии Губкинского института. В то время во имя неруши­мой интернациональной дружбы специально селили наших с иностранцами в одной ком­нате. Саид был щуплый, смуглый и носатый. Он едва-едва говорил по-русски. Храмов научил ливанца ру­гаться матом, и тот демонстрировал свое знание русского языка в сту­денческих компаниях, что вызывало бурное веселье. Саид воспринимал это как поощрение и радовался вместе со всеми. Это продолжалось до тех пор, пока недовольный лектором ливанец не послал его на три буквы. Скандал замяли, но Саида вызвали в партком инсти­тута и пытались выяснить, кто его научил таким гадостям. Саид объяснил, что слышал эти слова на улице. На этом инцидент был исчер­пан.

Так и прожили они все время учебы в одной комнате. Храмов защищал щуплого ли­ванца от всяческих нападок, а тот водил его в ресторан и в любое время ссужал деньгами. У Саида были богатые родители.

Прощались они как родные. Даже всплакну­ли. Саид уехал на родину, но связи они не теря­ли, писали друг другу.

Храмову после получения диплома предло­жили работать в КГБ, и он был страшно удивлен и обрадован, когда через несколько лет вновь встретился с Саидом. Тот работал в аналогичной спецслужбе Ливана и приехал в Москву вместе с делегацией. Саид рассказы­вал, как он живет, про свою жену и детей, про свой автомобиль и компьютер, которым он недавно обзавелся.

— Интернет — это классная вещь. Купишь компьютер — подключайся к сети. Будем об­щаться. Запиши на всякий случай мой сетевой адрес. Давай за­писную книжку — я сам запишу. Храмов так и не обзавелся компьютером, но про сетевой адрес Саида в нужный момент вспом­нил. Это когда он замыслил ДВОЙНОЙ ЗАХВАТ. Получив деньги у Дави, они с Тезкой верну­лись в Краснодар, где Храмов зарегистрировал фирму под названием «Протазан» на имя Голов­ко. Он снял небольшой офис, купил компьютер и связался с Саи­дом. Тот моментально ответил. Храмов подробно изложил свой план и пообе­щал ему по­ловину суммы, если операция удаст­ся. Саид ответил, что денег ему не нужно, но план Храмова может совпадать с государствен­ными интере­сами Ливана, и чтобы тот готовился и ждал. Тезка привлек к делу двух своих бывших сослуживцев, купил пассажирский авто­бус, ору­жие и необходимое снаряжение.

Вскоре Саид дал «добро» на свое участие, и в течение целой недели они обсуждали де­тали операции...

Храмов перебрался на сиденье рядом с води­телем и начал внимательно смотреть на до­рогу. До города, судя по дорожным указателям, оста­валось около десяти километров. Ав­тобус мино­вал посадки тутовника, и Храмов увидел вдалеке небольшую заасфальтирован­ную площадку с не­сколькими ларьками. Не доехав до нее несколь­ко метров, на обочине притулилась бор­товая ма­шина. Ее кузов был накрыт брезентом. Храмов взглянул в зеркало заднего вида. Слева их под­жимал цельнометаллический «УАЗ».

«А Фомченко хороший ученик. Реализует мой карачаевский план как по нотам. Только нет впереди машины — я перестраховался. Значит, придумали какой-нибудь заменитель».

— Гнат, вон та машина — засада. Оттуда нас будут штурмовать. — Хра­мов прищурил глаза и стал похож на хищника, готовящегося к прыж­ку. — Вот что сделай... По моей ко­манде резко затормози и встань поперек дороги. — Он повер­нулся к Тезке. — Сними этот «УАЗ» гранатой. Только сделай уп­реждающий взрыв. Чтоб пере­вернулись — им и этого хватит, а лишние трупы нам ни к чему. Давай!

Тезка переместился в заднюю часть салона и открыл окно.

— Гнат, поддай газу, — крикнул он, и, когда автобус немного оторвался от «УАЗа», на шоссе полетела граната.

«Пять, шесть, семь», — просчитал про себя Тезка. Раздался взрыв. «УАЗ» подпрыгнул, выле­тел на обочину, перевернулся несколько раз и застыл вверх колесами. Из него начали выби­раться ошеломленные спецназовцы Шарко.

— Четко! Дави их как клопов, — заорал мужик в кепке.

В салоне произошло всеобщее оживление.

— Давай, Гнат!

Автобус резко затормозил, пошел юзом и встал поперек шоссе, полностью перекрыв дви­жение. До припаркованного грузовика с засев­шими там омо­новцами оставалось не­сколько де­сятков метров. Противоборствующие сто­роны застыли в клинче. Никто не знал, что дальше предпринять.

Все произошло настолько быстро, что Фомченко сначала не понял, почему останови­лась их машина. Он тупо взирал на перевернутый «УАЗ» и на раз­вернувшийся поперек шоссе автобус. Из состояния ступора его выпел голос Юренкова:

— Переиграл он нас.

— Что ты предлагаешь? — спросил очнув­шийся Фомченко.

— Идти на штурм, исходя из того, что есть. Так сказать в лобовую атаку...

— Но это же куча трупов! — перебил его Фом­ченко и вспомнил, что в ав­тобусе может нахо­диться его дочь.

— Москва отдала приказ штурмовать. Нас не поймут, — отрубил Юренков. Он был по­лон ре­шимости и уверен в правильности своих дей­ствий.

— Я против, — возразил Фомченко. — Давай доедем до аэропорта, а там разберемся. Очистим им дорогу...

— Я, кажется, предлагал этот вариант с самого начала, — ехидно заметил Юренков. — А те­перь поезд ушел. Так что... — Он взял в руки ра­цию. Фом­ченко молчал. Крыть ему было нечем.

Внезапно  зазвонил  телефон   спецсвязи. Юренков взял трубку.

— Это директор ФСБ, — раздался голос. — Кто у телефона?

— Полковник Юренков, товарищ генерал ар­мии.

— Немедленно отменить штурм. Немедленно! Вы хорошо меня слышите, товарищ пол­ков­ник? — В голосе говорившего появились давя­щие зловещие нотки.

— Так точно, товарищ генерал армии. Отме­нить штурм.

— Переправьте автобус в аэропорт и ничего не предпринимайте до даль­нейших указа­ний, — продолжала вещать трубка. — В случае любых измене­ний в оперативной обста­новке — докла­дывать немедленно.

— Есть, товарищ генерал. — Ошеломленный Юренков выключил телефон.

— Они отменили штурм, — проговорил он тусклым голосом. — Про­изошло что-то экс­тра­ординарное. Тон у директора был... Не приведи господь! Мороз по коже продирает.

Фомченко был озадачен не меньше своего коллеги подобным поворотом событий. Он мол­ча кивнул, сам не понимая, по какому поводу.

— Надо дать команду, чтоб подготовили аэропорт, — устало сказал Юренков. — По­гово­ри сам с этим... террористом. Уши б мои его не слышали. Негодяй оказался с фанта­зией или... знанием.

Через несколько минут грузовик с омоновца­ми был отогнан за ларьки. Ав­тобус с за­ложника­ми развернулся и двинулся по направлению к городу. Юренков вышел из машины и осмотрелся. Возле ларьков несколько бродячих кобелей тщетно заигрывали с равнодуш­ной сукой.

«Им проще», — подумал Юренков и усмех­нулся.

До аэропорта они добрались, когда солнце близилось к зениту. На террито­рию въеха­ли через задние ворота. Кругом мелька­ли люди оцепления, воору­женные автоматами. Гнат остановился, высунулся из кабины и во­проси­тельно посмотрел на Храмова.

— Не волнуйся, сейчас все согласуем, — ус­покоил его тот и позвонил по сотовому те­лефону Юренкову.

— Привет из Тель-Авива. Как там твои? От­делались легкими ушибами? Зато приобрели боевой опыт. Где самолет?

— Заправляют. Придется подождать. — В го­лосе полковника не было зло­сти, а лишь обре­ченность.

— А насчет денег в Москве распорядились? Вы их поторопите, а то буду торопить я — начну убивать заложников. А ведь дело не только в этих за­ложниках, так ведь, полковник? Или ты еще не в курсе? Грозит большой ме­ждународный скандал. Так что ты не проявляй дурной инициа­тивы — разжа­луют в стукачи. — Храмов выгля­нул в окно. По взлетной по­лосе ползла поли­вальная машина. Она оставляла за собой темный след и напоминала озабо­ченного жука. Возле за­бора невдалеке от автобуса валялось несколько облуп­ленных цистерн вперемешку с покорежен­ными трубами. Там происходило неясное шеве­ление: мелькали чьи-то головы, из-за железного ящика показа­лось дуло крупнокалиберного пу­лемета... — Только без фокусов, Юренков, иначе мы здесь наделаем такого шороху... — Храмов посмотрел на силуэты огромных резе­рвуаров для самолетного топлива. — Ты меня хо­рошо понял?

— Я уже не командую парадом, — раздался голос полковника. — Связь с Москвой че­рез полчаса. Подожди полчаса.

«А почему через полчаса? — подумал Хра­мов. — Связаться можно через пять секунд. На­верное, что-то решают. Интересно, где они раз­добудут такую сумму. В Центральном банке? То есть я граблю государственную казну...»

— Паек будут выдавать? — раздался голос Липы. — Или запасы кончи­лись? Тогда надо по­требовать у властей гуманитарную помощь. Пус­кай хоть кормят, если не могут ос­вободить.

— Наверное, жратва в машине осталась, а ма­шина тю-тю. Теперь бесхоз­ная. Куда ж ее теперь денут... Отдали бы мне в качестве морального ущерба, когда я вернусь, — сказал мужик в кепке.

— Да ее разденут сегодня же, — предположил один из лейтенантов.

— Или возьмут как вещественное доказатель­ство, а потом разграбят в ми­лиции. — до­полнил его Кеша. — Там шакалы еще те...

— Так вы будете нас кормить? — не отступала Липа.

— Будем, будем, — пробурчал Тезка, достал сумку и начал выкладывать оттуда остатки кон­сервов и колбасы. — Эй, кто там старший со списком! Разбирайтесь сами.

Но Анатолия, мучившегося от организацион­ного зуда, лишний раз подсте­гивать было не нужно. Он уже двигался по проходу с мятым листком бумаги в руке.

-Как при коммунизме, — сказал Храмов Тезке, наблюдая внутреннюю жизнь автобуса. — Инте­ресно, как бы они себя повели, если бы все день­ги распределить между ними? Эксперимент лю­бопытный,  но бессмысленный — все равно деньги отнимут. Сколько же дать времени на до­ставку денег? Часа три? Пожалуй. Быстрее шеве­литься будут.

И подумал при этом: « Да... А чем я, собственно, отлича­юсь от этих ребят при кор­мушке, которые вору­ют и уводят деньги на Запад? По сути дела, ни­чем. Приобщился. Действуем только разными методами: они тихо грабят казну и отмывают деньги через раз­ные фальшивые контракты, а я громко и на­личными. И не защищен, как они, всякими им­мунитетами,  законами,  придуманными  так, чтобы их ловчее было нарушать. А ведь все их знают, по телевизору смотрят на эти откормлен­ные рожи. А что толку! Одни догадки, а доказа­тельств никаких. Доказательств никаких...»

Человек небольшого роста в сером двуборт­ном костюме подошел к окну и, отодвинув што­ру, начал рассеянным взглядом обозревать от­крывшуюся пред ним Лубянскую пло­щадь: зда­ние Политехнического музея, потоки машин, рекламные плакаты, непрерывно снующих пе­шеходов. Он перевел взгляд в центр площади и нахмурился. «Пора вернуть памятник на место, а то лежит он бесхозный возле Крымского моста, и к нему ходят оп­равляться всякие бомжи».

Мужчина покривился, вспомнив про инци­дент с заложниками. «Вот еще геморрой. А ведь ловко придумали! Эдакая интернациональная смычка. Бан­диты всех стран, соединяй­тесь. Из-за какого-нибудь корреспоидентишки, по собст­венной дури попавшего в залож­ники, Штаты гонят эс­кадру из одного угла моря в другой, имитируют военную угрозу. Американцы — большие мас­таки на подобные шоу. И наши подтягиваются. Как же! Пре­стиж государ­ства. А реально... Да евреи, не моргнув глазом, пошли бы на штурм невзирая на жертвы. Потому что в этом случае главенствует борьба с терроризмом, и трупы не счи­тают. А потом начнутся узкопартийные заявления: посмотреть с этой стороны, посмотреть с той стороны... И все постепенно затухнет. Да только не дадут им. А может быть, все эти ливанские видеозаписи — блеф? Хотя... Выступление этой депутатши... Впрочем, это можно тоже смонтиро­вать. Какая-то новая экстремистская организация «Пламя»... Что-то больше­вистское: из искры возгорится пламя. Наши арабисты не знают про такую. Кто-то здесь здорово шельмует! Может быть, Ибрагим что-нибудь прояснит? - Мужчина посмот­рел на часы. — Должен быть че­рез семь минут — он не опаздывает».

Зазвонил один из множества телефонов, сто­ящих на столе.

— Пропустить, — сказал мужчина в трубку.

Спустя несколько минут в обширный, богато обставленный кабинет вошел элегантно одетый господин. Он имел гордую осанку, а раскосые глаза выда­вали наличие восточных предков. Они коротко кивнули друг другу. Хозяин кабинета подошел к столу и нажал ка­кую-то кнопку.

— Два чая и крекеры. Что ты скажешь про это «Пламя»? — без всяких прелюдий задал он во­прос гостю и, заметив его настороженный взгляд, с ус­мешкой добавил: — Не бойся, здесь не слу­шают.

— Представители спецслужб Ливана органи­зовали подставу, — не заду­мываясь, отве­тил тот, сел на диван и закинул ногу на ногу. Он чувство­вал себя достаточно свободно. Подчиненные так себя не ведут. — Это проверен­ная информация.

— Понятно. А реальные заложники сущест­вуют?

В кабинет вошел молодой подтянутый офи­цер. Он поставил сервирован­ный поднос на низ­кий столик, пододвинул его к дивану и удалился, как тень.

— Существуют. Я имел контакт с одним из своих источников, внедренных в их аппарат. За­ложников бы взяли в любом случае, чтоб выме­нять их на ка­ких-то своих деятелей, то­мящихся в израильских тюрьмах.

Ибрагим отхлебнул чаю и зажмурился от удовольствия.

— А зачем им наши бандиты?

— Трудно сказать. Кто-то в Ливане сильно блюдет их интересы. Мы пыта­лись догово­рить­ся, чтобы исключить Россию из ближневосточ­ной свары, предлагали и то и се... Ни в какую!

— Ты хочешь сказать, что их спецслужбы лоббируют интересы наших бандитов!? Лю­бопыт­ный кроссворд. Ну не деньги же они делят — здесь на­верняка присутствуют какие-то государ­ственные интересы.

— Я сказал все, что сказал, — отрезал Ибра­гим. — Надо еще покопаться в этом деле — может быть, что-нибудь прояснится.

— Плохо. Все плохо. Со своими мы бы здесь быстренько разобрались, а тут... Дело ушло в по­литическую плоскость. Его контролирует Президент лично. Похоже, придет­ся их выпускать. Но не сразу. Потянем с деньгами. Пускай убьют еще пару заложников, чтобы посильнее обозлить обществен­ность.  Может быть, на этом фоне что-нибудь вы­танцуется.

— Вас могут упрекнуть в бездействии. Подни­мется большой шум.

— Пошумят и перестанут. — Хозяин кабинета присел на диван и взял чашку с чаем. — Ко всему привыкают: к похищению людей, к перманентно идущим войнам, к взрывам жилых домов... И к этому привыкнут. К тому, что при борьбе с терроризмом гибнут за­ложники. Прессу больше интересует грязное белье высоких политиков, не­жели гибель не­скольких человек. Если все правильно выставить. Ладно, Ибрагим, мы потянем время — пускай по­сидят в самолете, а ты продолжай зондаж. Может быть, мы что-нибудь и вы­удим в этой мутной водичке

— А если они захотят улететь без денег? — ус­мехнулся Ибрагим.

— Так не бывает. — Хозяин кабинета встал, показывая, что разговор окон­чен. Ибрагим бы­стро допил чай и пружинистым шагом покинул кабинет.

Когда Юренков зашел в аэровокзал, чтобы подкрепиться в буфете, к нему прицепилась на­зойливая корреспондентка с НТВ. Сзади нее ше­ствовал лох­матый оператор с телекаме­рой. Уж как она догадалась подойти именно к нему? Ве­роятно, с чьей-то подачи.

— Корреспондентов допустят на взлетную полосу?

— Обратитесь к начальнику аэропорта, — от­махнулся Юренков.

— Но вы же руководите операцией по осво­бождению заложников!

— Какие заложники? Я ботаник по профес­сии. — Юренков направился к буфету. Де­вица недоверчиво посмотрела ему вслед и тут же переключилась на мужчину в летной форме.

В зале для пассажиров, несмотря на видимость покоя, чувствовалось на­пряжение. Не­понятно, как это случилось, но все знали по ка­кой причине от­кладываются рейсы, и зря не тер­зали администратора. Возле стеклянной стены с видом на взлетное поле собралась толпа народа. Тут и там мелькали телекамеры. Два омоновца вели закованного в наруч­ники человека. По залу прошел шелест: «Террорист», «Террориста пой­мали». Оказалось, что это был карманный вор, неудачно забравшийся в сумочку какой-то граж­данки.

«Черт знает что! Сколько сил задействовано из-за какой-то кучки придур­ков», — поду­мал Юренков, жуя холодный чебурек.

Когда он вернулся на импровизированный наблюдательный пункт, органи­зованный в дис­петчерской, Фомченко разглядывал в бинокль самолет на взлетной полосе. К нему уже подогнали трап, и возле него находился пресло­вутый автобус.

— Ну что? Самолет заправлен, — сообщил Фомченко, заметив вошедшего Юренкова. — Будем сажать?

— Сначала нужно поймать, — криво усмех­нулся полковник и взял в руку телефон. — По­жалуй, начнем.

Через некоторое время из автобуса вышел Тезка. Его сопровождали не­сколько пасса­жиров. Они действовали как телохранители и, окружив Тезку со всех сторон, поднялись по трапу и самолет. Все последующие террористы пе­ремещались таким же образом: их окру­жала группа пас­сажиров и, прикрывая своими телами, препро­вождала в лайнер. Создава­лось впечатление, что они прикрывают бандитов от выстрелов засевших повсюду снайпе­ров, и, причем, делают это добровольно.

— Действуют как единая команда, — удивленно проговорил Фомченко, наблюдая в би­нокль за развитием событий.  Внезапно он вздрогнул и по­бледнел: последним из авто­буса вышел Храмов в обнимку с... его дочерью. Они, не торопясь, начали взбираться по трапу. Их прикрывала своим массив­ным телом Липа, пятясь задом.

— Не может быть. — Фомченко утер пот со лба и вновь уперся глазами в бинокль.

— Что-то не так? — быстро спросил Юренков.

— Там моя дочь, — осипшим от волнения го­лосом проговорил Фомченко. — Я как чув­ствовал. Что же делать...

— Какая дочь? Чья дочь? — не понял Юренков. — Объясни толком.

— Моя единственная дочь Маша захвачена террористами. Эх, видеть бы его лицо! Я хочу переговорить с их главарем, — внезапно принял решение Фомченко. — Набери мне его.

Юренков сразу понял, чего просит коллега.

— Лучше не надо. Это даст ему лишний повод для шантажа. — В его взгляде сквозило сочувст­вие. — Проскочит в толпе, а в Израиле ее отпус­тят вместе с остальными. Не гони лошадей.

— Я не уверен, что они доберутся до Израиля. Москва молчит насчет де­нег. Фомченко по­чувствовал, что его обуревают нетерпение и злоба к непо­воротливому начальству, к прави­тельству, к богу, к дьяволу… «Надо что-то де­лать». Мысли в его голове стучали как камушки в погремушке.

Войдя в салон самолета, пассажиры быстро расселись в креслах, причем примерно так же, как и в автобусе. Храмов это заметил и улыбнул­ся, оценив юмор ситуации. Он быстро расставил своих людей: Тезка остался в салоне, Сивый перекрыл кабину пилотов, а Гнат сел возле за­драенной входной двери. Сам Храмов располо­жился на переднем сидении. К нему сразу же подсела Маша.

— Ну, сними маску, покажи свое личико. — Де­вушка провела пальцем по щеке Хра­мова.

— Когда все кончится. — Тот нежно отвел ее руку. Ему было приятно на­ходиться в обществе Маши, и он чувствовал, что это взаимно. Де­вушка сама обняла его, когда они взбирались по трапу, и это приятно удивило Храмова.

В салоне появилась стюардесса, молодая де­вушка, крашенная под блон­динку, и начала раз­носить напитки.

— Не жизнь, а медовый месяц, — прокоммен­тировал мужик в кепке, вли­вая в себя оче­редную порцию горилки.

— А у вас нет фанты? Мой ребенок любит фанту, — манерно проговорила дамочка.

— Есть. Сейчас принесу, - улыбнулась стю­ардесса.

— А что ты будешь делать с пятью миллиона­ми? — спросила Маша.

— Пока не решил, — буркнул Храмов. Он действительно не представлял, куда он денет такую сумму. Он не привык к подобным деньгам.

Тезка плюхнулся в кресло и задремал. Сопро­тивления со стороны залож­ников не пред­виделось, скорее наоборот. Все жаждали поскорее взлететь. Ожидание утомило людей. Храмов закрыл глаза и незаметно уснул. Его раз­будила Маша, потянув за нос.

— Эй, просыпайся. Посмотри на время. Пора убивать очередного залож­ника. — Она начала тормошить его плечо.

Храмов открыл глаза и увидел улыбающееся лицо девушки.

— Сколько времени?

— Осталось пятнадцать минут. — Она ткнула ему под нос свои часики.

«Что они тянут, — мрачно подумал он. — Второй раз фокус с убийством залож­ника может не пройти. А может, они только того и ждут, поэтому и тя­нут, провоцируют...»

Он связался с Юренковым, но тот не сказал ему ничего вразумительного, ссылался на Мос­кву. Храмов выглянул в иллюминатор.

«Скоро стемнеет. Надо что-то предприни­мать. И тоже потянуть время — самолету тя­жело будет взлетать ночью. А может, и не тяжело. Надо что-то делать или наоборот – ни­чего не делать. Игра сыграна».

— Даю вам время до утра. — Храмов выклю­чил телефон. Потом немного подумал, взял «дип­ломат» с компьютером и, выйдя из салона, рас­положился рядом с Сивым. Подключив компью­тер к сотовому телефону, он вышел в Ин­тернет.

«Интересно, взяли наши под контроль этот канал? А если и взяли, то все равно другого вы­хода нет».

Через несколько минут в сеть ушло сообще­ние:

«САИД, НАШИ ЧТО-ТО ЗАМЫШЛЯЮТ, ТЯ­НУТ ВРЕМЯ. ПОДНАЖМИ. ХРАМ».

Ответ был следующим.

«ВСЕ ПОНЯЛ. ПРИМУ МЕРЫ. ЖДИ. САИД».

Храмов вернулся на свое место.

«Теперь можно спать до утра. Я потерял кон­троль над ситуацией. Будь что будет».

 Он посмотрел на Машу. Она опять уткнулась в свой детектив, сидела, спрятав под кресло ноги и по­кусывая кончик пряди волос. Он закрыл глаза, но не спалось — в голове крутились картины недавнего прошлого и воз­можного будущего, соз­давая ощущение неустой­чивого равно­весия. Чаши весов закачались. В го­лове Храмова возник зыбкий образ жен­щины по имени Фортуна. Женщина махала ему рукой и улыба­лась. Но улыбка не была обнадеживаю­щей.

Солнце шпарило неутомимо, но в громадном кабинете, обставленном с восточной рос­кошью, жары не ощущалось, а скорее веяло прохладой от не­прерывно работающих конди­ционеров. А как еще может быть в здании пра­вительства страны, где даже в автобусах не ездят без искусственного охлаж­дения. Но грузный мужчина, утопающий в кресле, посто­янно снимал с го­ловы камилавку, чтобы отереть пот со лба. И вовсе не от духоты, а от нега­тивной информации, непрерывным грязевым потоком льющейся последние часы из всех источников.

Его собеседник головного убора не имел, зато являлся обладателем знаме­нательного носа, пытавшегося постоянно заглянуть за нижнюю губу. В их разговоре возникла пауза, разбавленная лишь тиканьем напольных часов.

Наконец носатый прервал затянувшееся молчание.

- У меня создалось ощущение, что нас подвели к самому краю огромной ямы с дерьмом и уже собираются туда окунуть.

- Согласен, но с одной поправкой, - отреагировал мужчина в камилавке. – Нас не соби­раются, а уже засунули в дерьмо по плечи, и мы скоро вообще за­хлебнемся безвозвратно.

- И что ты предлагаешь? Захлебнуться!?

- Что предлагаю, что предлагаю… Это в России правители могут озоровать в государст­венных масштабах, не взирая на мнение народа. Как там у них? «Народ безмолвствует»? А здесь не будут молчать, а, скорее всего, вынесут нас из этого кабинета вперед ногами и ак­центированным пинком отправят в мертвое политическое море. Прослушай, что говорит оппозиция.

На стене засветился огромный телеэкран. Мужчина в камилавке пощелкал каналами и остановился на сводке новостей одной из телекомпаний, где мо­лодая дикторша агрессивно вещала в эфир.

 «...Буквально два часа назад ливанскими экс­тремистами из новоявленной организации «Пла­мя» был предъявлен ультиматум. Суть его заклю­чается в том, что если не будут вы­полнены усло­вия русских террористов, то начнут казнить заложников, граждан нашего го­сударства. Наш корреспондент взял несколько интервью у слу­чайных людей возле теле­студии. Все они в один го­лос заявляют, что нужно пропустить террорис­тов, что россий­скому прави­тельству придется выплатить деньги своим бандитам, чтобы спасти жизни всех заложников. Пускай русские потом сами разбираются с ливанцами, а мы им в этом поможем. Но это потом. Сначала надо спасти людей. Кроме того, к нам по системе Интер­нет был передан сайт, из которого видно, как наши граждане подвергались издевательст­вам со сто­роны людей в масках. Эти кадры будут проде­монстрированы в следующем блоке новостей…»

- Все эти кадры ловко смонтированы – эксперты проверяли… Но кто пове­рит. – Муж­чина снял камилавку и в очередной раз отер пот. – Мы офици­ально обращались к россий­ским властям с просьбой пошевелиться, но они тянут, тянут до бесконечности…

- Тут возможен только один способ – деньги. Но русские своим бандитам платить не хотят, бояться унизиться. А на собственный народ им всегда было напле­вать. Они думают, что все разрешиться как-то само собой, знаменитое рус­ское «авось». Для них может быть и да… А для нас? – Носатый как-то по-дет­ски шмыгнул носом.

- А для нас – прямиком в Мертвое море. Я уже говорил. Вот что… Мы по­пали в эту по­литическую промежность по собственной недальновидности, а за ошибки надо платить. Да не смотри ты на меня так! Да, да! Мы будем вы­купать их людей, коль они сами не в со­стоянии. Это подвигнет русских на ак­тивность, иначе они станут посмешищем для всего мира. От Хоккайдо до Ямайки. Об этом нашем решении необходимо немедленно сооб­щить во все средства массовой информации. Беседер.

Из сводки теленовостей.

Наше правительство обратилось с просьбой к российским властям помочь в разрешении этого затянувшегося противостояния государственных и кри­минальных структур. Премьер при этом подчеркнул, что если у русских нет денег на выкуп собственных заложников, то государство Израиль готово пре­доставить эту сумму немед­ленно. Реакция российских вла­стей пока неиз­вестна. Более подробно об этом смотрите в сле­дующих выпусках. Мы вас бу­дем постоянно дер­жать в курсе последних событий».

Не подслушанный разговор.

— Да мы же опозоримся на весь мир! Израиль размером с ноготь платит деньги за ве­ликую Россию, чтобы спасти жизни ее гражданам. Это­го нельзя допустить никак.

— Но ведь нам придется выпустить бандитов. И они будут жировать на деньги налого­плательщиков.

— У нас много кто жирует на деньги налогоп­лательщиков, и ничего. Я уже дал распо­ряжение Центральному банку, чтобы выделили требуе­мую сумму. Ваше дело переправить эти деньги в Краснодар и заглушить скандал. Терро­ристами займетесь потом.

— Как же ими заниматься, если они сбегут за границу?!

— Не знаю. Через Интерпол, киллеров подо­шлите, как Сталин Троцкому — опыт у ва­шего ведомства богатейший. Действуйте без промед­ления и дер­жите меня в курсе дела. Как им ло­вить бандитов... На удочку ловите! В силки зама­нивайте!