Двойной захват

4

Храмов добрался до кафе, когда солнце сто­яло уже высоко. Лена была с ним. Несколько столиков было занято. Между ними сновала вче­рашняя офи­циантка, разнося еду и на­питки.

Шнапс сидел на том же месте и щелкал в нар­ды, как будто никуда и не уходил со вче­рашнего дня. Перед ним стоял бокал со светлым пивом. Сделав очередной ход, он шлеп­нул ладонью по столу и вопросительно посмотрел на своего партнера.

 — Деньги на бочку. — Тот вытащил толстую пачку денег и, отделив две крупные ку­пюры, коротко кивнул и удалился.

— Присаживайся, Шурик, — сказал Шнапс не оборачиваясь, сложил нарды и отодви­нул их в сторону. — О, да ты с мадам! — мелодраматично воскликнул он и воздел руки к небу. — Уж не же­ниться ли собрался? — Шнапс, взбодренный вы­игрышем, находился в отличном настроении. — Лиля, две минералки... Нет, три, — поправился Шнапс, вспомнив про Лену. — Или мадам хочет чего-нибудь покрепче? Мартини, виски, брен­ди?

— Бокал мартини со льдом. Бьянко, — вызы­вающе сказала Лена, искоса посмотрев на улы­бающегося Шнапса.

— Какая    светская   дама!   —    деланно изумился Шнапс. — Воспитывалась в лучших бор­делях побережья. Лиля, налей ей, что просит.

— Вот что, Шнапс. Пристроишь на работу эту девочку. — Храмов кивнул в сторону Лены. — И присмотришь за ней. Тут ее один бык домога­ется, а она не хочет. А я неиз­вестно где буду. Об­ломай ему рога, если что. Ну как?

Шнапс почесал заросшую шерстью грудь, не­много подумал и согласился.

— Быка нашинкуем. – Он внимательно посмотрел на Храмова. - А ты ры­жим ничего себе смотришься. Чем красился, стрептоцидом? Ладно, подожди тут.

Через несколько минут Шнапс вернулся и шлепнул о стол паспортом.

- На, владей, господин Головко. Теперь тебе хоть на поезде, хоть на само­лете… Но все равно поберегись, Шурик. Еще что-нибудь надо?

- Надо, - немного подумав, сказал Храмов. – Пистолет.

«Пора собирать команду», - подумал он, покидая кафе.

К  прилавку вокзального буфета подошел мужчина с волосами бледно-рыжего цвета и тонкими усиками. Он за­казал стакан кофе с двумя пирож­ками. Одет мужчина был в лет­ний полотняный костюм и соломенную ков­бойскую шляпу. Это был Александр Храмов. До отхода поезда оставалось некоторое время, и он решил слегка перекусить. А ехать он собрался в город Краснодар к другу и коллеге по профессии Александру Глотову, Тезке, как они друг друга называли. Стрелка на вокзальных часах, висящих на противоположной стене, оче­редной раз дерну­лась. Храмов откусил пирога и отхлебнул остыв­ший кофе, не переставая контролировать зал со снующими пассажирами.

Курсант училища МВД Павел Морозов засту­пил на дежурство в девять утра после под­робного инструктажа в транспортном отделении милиции. Курсантов часто привлекали к патрулиро­ванию города. Бдительность кур­санта еще не была притуплена рутиной каждо­дневной работы, а, кроме того, он был преисполнен служебного рвения в благодарность за оказанное ему до­ве­рие. Это для него был своеобразный экзамен на зрелость. Почему его при­влек мужчина, болтающийся возле буфетной стойки, он сначала не понял.

«Мужик как мужик. Морда, правда, жуликоватая, глазами стреляет, ну и что. Таким мама родила. Докумен­ты, что ли, у него проверить... А если даже у него их нет... Ну отведу в отделение, продержат его там пару часиков, про­верят по ЦАБу и отпустят. Что же мне в нем не нравится... чем же... Родин­ка! — Курсанта прошиб холодный пот. — Неуже­ли! Это же особая примета бег­лого Храмова! Ро­динка возле уха. Нужно срочно вызывать по­мощь. А может, это не он! Рыжий какой-то, усики… Совсем не похож на фотографию. Нет, все-таки он, надо вызы­вать помощь».

Он снял с пояса рацию и на­чал говорить, не выпуская из вида подозревае­мого.

— Первый, я двенадцатый. Возле буфета на­ходится мужчина, проходящий по ориенти­ровке на беглых...

Лена узнала Храмова сразу, не взирая на приклеенные усы. Тот был неска­занно удив­лен, увидев при­ближающуюся к нему девушку. Она улыбнулась и помахала ему рукой, не замедляя шага. Ей оста­лось пройти метров десять. Храмов улыбнулся в свою очередь.

«Все-таки она чертовски привлекательна. Зачем она сюда пришла – ведь мы уже рас­прощались, договорились, что не надо провожать. Что-то этот мент замыслил. Смотрит и говорит по рации. Узнал, что ли? Черт возьми! Надо уходить. Береженого Бог бережет. Надо уходить. Засвечу Лену? А что с нее возьмешь! Кто я такой, менты без нее вычислят или уже вычислили. Но все равно ей следует как-то подать знак, чтоб не подходила…»

Храмов как бы невзначай задел локтем ва­зочку с салфетками, стоящую на столике. Она упала и со звоном разбилась. Лена замедлила шаг. Храмов пока­зал ей ладонью: «Остано­вись! Остановись!»

— Саша, что с тобой?! — громко сказала Лена, так что находящиеся в зале обернулись на ее голос.

— Уходи отсюда! Быстро! — отрывис­то проговорил Храмов, направляя звук ей прямо в лицо.

— Саша, я не понимаю, — растерянно произ­несла девушка и бросилась к Храмову. Она обня­ла его и нежно поцеловала в щеку.

— Меня пасут менты, — прошептал ей в ухо Храмов. – Уходи, не светись, а то потом допросами замучают, а ты будешь им все рассказывать. — Уходи. Я тебя потом найду, ко­гда дела закончу.

Он отстранился от Лены и резким шагом на­правился к проходу в кассовый зал. Де­вушка за­стыла в недоумении. Милиционер с рацией бро­сился вслед за Храмовым, на ходу доставая из кобуры пистолет. Лена рефлекторно подста­вила ему «ножку». Милицейский с размаху грохнулся на гранитный пол, от неожиданности выронив пистолет. Лена устреми­лась вслед заворачиваю­щему за угол Храмову. Курсант Моро­зов, судорожно нащупав вы­павший из руки пис­толет, хромающей иноходью бросился вслед за ними.

В проходе между залами Храмов заметил не­глубокую нишу и скрылся в ней. Пробе­гающую мимо Лену он поймал за руку и притянул к себе. Показа­лась голова в милицей­ской фуражке. Хра­мов, сконцентрировавшись, выхле­стнул рукой как плетью. Страшный удар кистью пришелся курсанту в горло. Мент по-утиному крякнул, на мгновение застыл и обрушился на пол, опять вы­ронив пистолет.

Дежурный капитан, быстро поговорив с кем-то по рации, встрепенулся. Ноздри его азартно затрепетали.

— Группу захвата к буфету! Курсант опознал Храмова,  — скомандовал он нахо­дившемуся здесь же лейтенанту. — Не теряйте времени. Не­обхо­димо...

 Храмов повер­нулся к Лене и взял ее за плечи.

— Тебе нужно уходить — видишь, что творит­ся.

— Я с тобой! Мне на все наплевать. — Голос ее дрожат, но был исполнен решительно­сти.

— С тобой я не уйду. Они меня возьмут, да и тебя тоже как соучастницу. Уходи! — Храмов резко отстранил девушку от себя и бросился к выходу на перрон.

— Стой! Стрелять буду! — понеслось ему вслед. Перед глазами девушки пронеслись трое штатских с пистолетами в руках.

«Они его убьют!». Лена бросилась за ними.

Храмов выскочил на перрон и нырнул под стоящий рядом с платформой поезд. Плат­форма, к счас­тью, не была высокой. Трое в штатском выбежа­ли из дверей вокзала спустя несколько секунд и резко осмотрелись: с обоих концов поезда бежа­ли несколько человек в форме, проводницы сто­яли возле своих вагонов как статуи, мимо проез­жал носильщик с тележкой.

— Он под поезд прыгнул! — закричала полная женщина, сидевшая на ве­щах возле две­рей, и стала тыкать пальцем в сторону вагонов.

— Я контролирую здесь. Вы за ним, — ско­мандовал один из штатских своим коллегам. Те ловко юркнули под ближайший вагон. — Вокзал оце­пили? — спросил он запыхавше­гося лейте­нанта, подбежавшего вместе с двумя сотрудни­ками, вооруженными автоматами.

— Так точно. Даны указания, — бодро отра­портовал лейтенант.

— Понятно. — Штатский достал сотовый те­лефон и быстро набрал номер. — Это я. Где-то в границах вокзала. Нет, не уйдет — все перекры­то. Не стоит пугать пассажиров — мы его поста­раемся аккуратно сделать. Да, буду докла­ды­вать. — Он сунул трубку в кар­ман и повернулся к лейтенанту: — Начи­найте поиски в свободном режиме. Плановое про­чесывание уже начали. Имейте в виду ремонтный цех и пакгаузы. И ос­торожней — он, ве­роятно, вооружен.

Лена подбежала к проводнице в то время, когда репро­дуктор объявлял, что стоянка поезда две­надцать минут. Какие-то челноки усердно мета­ли огром­ные сумки с товаром в тамбур, не давая возможности пройти в вагон небольшой кучке пассажиров, стоящих рядом.

— Не толкайтесь — все успеете сесть, — успо­каивала их проводница, явно заинтересо­ванная в манипуляциях челноков.

— Вы не видели такого рыжего мужчину? Он недавно выбежал из во­кзала.— Лена тронула ее за плечо.

— Откуда я знаю! — Проводница грубо от­странилась. — Под поезд прыг­нул, а за ним еще двое. Сумасшедший дом!

Лена, немного подумав, бросилась бежать вдоль поезда, чуть не сбив с ног милиционера с дубинкой. Тот, едва устояв, зачем-то достал свис­ток и засви­стел, заставив вздрогнуть публику на перроне. Сунув свисток в карман, он бросился вслед за Леной.

Храмов, выбравшись из-под пассажирского поезда, тут же нырнул под то­варняк, сто­явший на соседнем пути.

«Время работает против меня. Сейчас они оцепят вокзал и начнут проче­сывание». Он знал технологию проведения подобных операций. «Куда-ни­будь схорониться на время? А куда? Да и собак сейчас привезут». Он похло­пал себя по боку, где был заткнут пистолет. «На поражение стрелять нельзя — до тюрьмы не доеду, но попугать можно». Храмов при подобных опера­циях всегда смотрел сквозь пальцы, когда террористы уничтожались при ока­зании сопротивления или попытке к бегству. Так мстили за погибших това­рищей, верша суд скорый и правый. И ни разу не было, чтобы при разборе кого-нибудь обвинили в умышленном убийстве.

Он обогнул еще один товарный состав и побежал наискосок, пересекая же­лезнодорож­ные пути. Невдалеке виднелось здание с полнос­тью застекленной стеной. Рядом лежало множе­ство колесных пар.

«Похоже на ремонтный цех или депо».

Слева резанула автоматная очередь, и раздал­ся голос.

— Бросай оружие, сдавайся. Будем стрелять на поражение.

Храмов увидел несколько человеческих фигур, мелькнувших в просвете между катуш­ками с кабелем. Он пару раз пальнул поверх голов. Фигуры про­пали — за­легли. Храмов прыжком преодолел расстояние до колес­ных пар и пополз между ними. Ре­монтный цех оказался справа. Храмов было направился туда, но, заметив двоих в мили­цейской форме, оги­бавших здание, развернулся обратно.

«Обложили, как волка. Придется сдаваться. Эх, как не хочется!»

Внезапно товарняк, стоявший в нескольких десятках метров от него, дер­нулся, клацнул на стыках и начал медленно уползать со станции. «Это шанс!» Храмов резкими перебеж­ками начал при­ближаться к веренице вагонов. Раз­далась еще одна очередь. Он залег и бу­квально через мгно­вение вскочил, подбежал к открытой платформе и, примерившись, за­прыгнул наверх.

Он залег, но его заставил подняться звонкий девичий голос, прорезавший станционный шум.

— Саша! Я здесь! Я с тобой! Сейчас, подо­жди, — в нескольких метрах от последнего ваго­на бежала Лена. Ее преследовали двое в мили­цейской форме. Девушка рванулась из послед­них сил, но было поздно — поезд уже набрал ход. Ее схватили под руки и повели в сторону вокзала.

 «Так будет лучше, — подумал Храмов. — Ни черта ей не сделают».

Внутри платформы валялось несколько досок для крепежа техники. Хра­мов собрал их в стоп­ку и сел сверху.

«И что дальше? На следующую станцию уже передали, и поезд будет на­мертво блоки­рован по прибытии. Не исключено, что меня попытаются от­сюда снять на каком-нибудь переезде. Надо уматывать».

Он вынул из кармана паспорт и вдумчиво посмотрел на свою фо­тографию. «Теперь я не Шурик, а Коля, рыжий Коля», — усмехнулся Храмов, су­нув документ об­ратно.

Возле железнодорожного моста поезд замед­лил ход. Храмов, спрыгнув на насыпь и, из­рядно ободрав задницу, скрылся в посадке.

Лена умерла от гепатита. Она заразилась в СИЗО, где ее продержали две недели. Хра­мов об этом узнал, когда звонил Шнапсу. Положив те­лефонную трубку, он некоторое время сидел неподвижно. Потом что есть силы врезал кулаком по столу и тихо заскулил. В эту минуту он ненави­дел весь мир.

С Шурой Глотовым Храмов познакомил­ся в Краснодаре во время операции по освобож­дению заложников в аэропорту, и они сразу друг другу понрави­лись. Храмов постоянно к нему обращался: «Ну что, тезка», «Ну как, тезка...». Так и приклеилось это прозвище, и Глотова с тех пор все называли Тезкой.

Впоследствии, когда Храмов попадал в эти края, он обязательно заезжал к Тезке. Тот был закоренелым холостяком и жениться не соби­рался. Была у него большая любовь в мо­лодости, но девушка утонула во время шторма. Он долгое время горевал, чурался женщин. Постепенно все улеглось, у него стали появляться подружки, но Глотов уже перешел ка­кую-то жизнен­ную грань и считал, что не способен к семейной жизни. Обитал Тезка в ободран­ной хибаре на ок­раине города и не особо страдал от отсутствия бытовых удобств. Когда у него в доме неожиданно появлялся Храмов, Тезка ожив­лялся и сразу же отправ­лялся на рынок. Потом они устраивали пикничок на пляже: жарили шаш­лык, пили сухое вино в компании молодых девиц, кото­рых по роду службы Тезка знал великое множество. А работал он заместите­лем началь­ника городского ОМОНа.

Неприятности по службе у Глотова начались раньше, чем у Храмова. Он схлестнулся с мест­ной мафией, скупающей участки побережья. Ниточки кор­рупционных связей потяну­лись к высокопоставленным чиновникам края и даже Москвы. Тезке предложили откуп­ного, а когда он отказался, пытались ликвидировать: когда Глотов ехал на своей «шес­терке», в него выпустили очередь из автомата. Провалявшись два месяца в госпитале, он пытался вер­нуться на службу, но не сумел пройти медкомиссию, хотя был абсолютно здо­ров. Сработали какие-то невидимые рычаги его высокопоставленных не­доброжелателей.  Все апелляции кончились ничем. Тезка понимал, откуда дует этот ветер, и, потеряв наде­жду найти справедливость, просто взял и набил морду одному из отцов города, разметав охрану. И немудрено — Гло­тов был мастером спорта по самбо в тяжелом весе. Его отпус­тили подобру-поздорову, предварительно взяв обещание ничего подобного больше не пред­принимать. На подобную лояльность существовали свои причины. Предвы­борные.

Понимая, что на него объявлен всероссийский розыск и что на железнодо­рожном транспорте двигаться опасно, Храмов добрался до Краснодара авто­стопом.

Подойдя к дому Глотова, он несколько раз нажал кнопку звонка, привин­ченного на штакетине рядом с калиткой. Никто не вышел.

 «Нет дома. Ничего, подождем, еще не вечер».

 Храмов легко перемахнул через невысокий за­борчик, зашел на веранду, увитую диким вино­градом так, что солнце с трудом проникало внутрь тон­кими лучиками, и плюхнулся в брезен­товое кресло-качалку. Закурив, он на­чал вспо­минать свою жизнь в зоне, соседей по бараку, членов бригады... Вспомнил Потапа с его фило­софией.

 «Ну, зачем тебе радеть о государствен­ных проблемах — ликвидируй лучше свои собст­венные и живи по кайфу. Создай обособленный мирок и по­реже высовывайся наружу, — вещал тот, когда они вместе пребывали в ШИЗО. — Каждый человек по сути своей эгоист, а все эмо­ции и поступки возникают и со­вершаются под воздействием полового и прочих инстинктов или от носталь­гии по собственным прошлым глупостям, на ко­торые его подтолкнули ко­гда-то те же самые ин­стинкты. А в нормальном состоянии никто не будет ухуд­шать себе жизнь ради того, чтобы улучшить ее другим. Это нонсенс! Это вранье и бредни, внушен­ные всякими моралистами и ху­дожественной лите­ратурой. Поэтому обеспечь себя по ми­нимуму ли, по максимуму — как смо­жешь — и живи. Лишь бы тебя не трогали».

«А если трогают! — подумал Храмов, оторвав­шись от воспоминаний. — И еще как тро­гают! Теоретически все красиво выглядит, а на прак­тике... Нет! Сначала нужно рассчи­таться с обид­чиками, вернее, получить с них должок, а потом создавать обособленный ми­рок, как говорил Потап, и жить по кайфу...»

Его размышления резко прервали — Храмов почувствовал, как чья-то же­лезная рука взяла его на удушающий прием. Он пытался высвобо­диться, но тщетно — захват был мертвым.

— Кто такой и почему здесь лазишь без разре­шения? — раздался знако­мый голос.

— Тезка, удавишь ведь! — прохрипел Хра­мов. — Это я. Саша.

— Шурик?! Ты как здесь оказался? — Захват ослаб, и через пару мгнове­ний перед Храмовым предстал богатырь со шкиперской бородкой и вытара­щенными от удивления глазами. — Ну, ты даешь! И рыжий какой-то…  А я думал, что какой-ни­будь бомж на мое добро позарился. Да у меня и брать-то нечего — разве что телевизор. Давай проходи в хату. — Глотов достал связку ключей и отпер ви­сячий замок.

Внутри было небогато, но чисто — чувствова­лась женская рука. Сам Гло­тов не блистал акку­ратностью.

— Да ты никак женился, — воскликнул Хра­мов, глядя на вязаные салфе­точки и вазу с флок­сами.

— Да что ты, нет. Так... Ходит тут одна, при­бирается. Ну что, чайку? Или за бутылкой сбегать? У нас тут недалеко.

— Давай чайку. Потом выпьем. — Храмов уселся на диван, накрытый клетчатым по­крыва­лом, и вытянул ноги. — Притомился что-то я в последнее время. Совсем покоя нет.

— Ты говори, говори... Я слышу, — раздался Голос из небольшой ку­хоньки, где Глотов возился с чайником. — Я сейчас.

Тезка разлил крепко заваренный чай по фар­форовым чашкам и выставил на стол та­релку, наполненную сушками вперемешку с дешевой карамелью. Храмов отпил пару глот­ков и зажмурился от удовольствия. Потом посмотрел долгим  взглядом на Тезку и сказал.

- Жизнь моя в последние годы напоминает детективный триллер. В такой круговорот по­пал... — И Храмов поведал о своих злоключени­ях подробно и без утайки.

— И что ты собираешься делать? Как дума­ешь дальше жить? — Тезка был озадачен расска­зом Храмова. — Рвать за кордон или затаиться в норе на не­определенное время? Тускло все это...

— Работать по специальности, — перебил его Храмов.

— По какой такой специальности?! Ты же...

— Вот именно. Специалист по терроризму. Вот я и хочу организовать те­ракт. Но не просто так, а чтоб сошло с рук. Плюнуть в рожу нашим толстосу­мам и показать это всему миру. А то они воспринимают так называемые за­воевания де­мократии исключительно как инструмент обога­щения. — Храмов возбудился и стал похож на религиозного фанатика, произносящего пламен­ную проповедь. — И денег с них содрать за мо­ральный ущерб. По­требовать несколько миллионов долларов...

— А зачем тебе столько? — Глотов застыл с чашкой и руке, пораженный величиной суммы. — Виллу купишь? Или яхту?

— Да на черта она мне! Не знаю, куда дену. Разберусь. — Храмов одним глотком допил ос­тывший чай и полез в карман за сигаретами.

— А у тебя крыша не поехала?

— Если поехала, то в нужную сторону, — па­рировал Храмов. — Короче, я приглашаю тебя в дело. Тебя ведь тоже обидели? Лично я зол на эту так на­зываемую демократию... В газетах пишут «ворократию» — очень точно под­мечено! Зол я, понимаешь! Хочу поиграться с ней на грани фола.

— Ты уже не на грани фола, а фолишь по-черному. — Глотов понял, что Храмов не шу­тит. Взгляд его стал жестким, черты лица обо­стрились. — Тебя можно понять — тебе те­рять нечего. Бегаешь как загнанный зверь.

— Я еще бегаю пока, — нажал Храмов. — А вот тебя уже загнали, при­стегнули и за­ставля­ют гавкать по команде. Судя по камуфляжу, ты работаешь в какой-то охране?

— Да, —  несколько смутился Тезка. — Охра­няю некую контору под на­званием «Куплю дешевле — продам дороже».

— С тобой все ясно. - Храмов демонстративно зевнул. — С кем боролся, у того теперь и служишь. Что? Кормят лучше? Вместо костей дают колбасные обрезки?

— А то ж! Платят неплохо... А ты чего разду­харился — я же еще тебе не отказал. – Гло­тов знал, что Шура Храмов просто так болтать не будет. - У тебя есть какой-нибудь план?

— Двойной захват, — выпалил Храмов, прищелкнув пальцами.

Они проговорили весь вечер и полночи, об­суждая в деталях задуманное. Перед тем как улечь­ся спать. Храмов спросил:

— Ты подберешь несколько ребят, чтоб голо­ва была на месте и руки тем концом встав­лены?

— А то ж! — пробасил Тезка. — Начальный капитал ты гарантируешь? У меня негде взять.

— Вместе возьмем. Есть один цыганский барон – должен мне по жизни — пояснил Храмов и вышел на ве­ранду. Сквозь виноградные листья прогляды­ва­ли редкие звезды.

Офис фирмы «Прайд» располагался в центре Паланги и выглядел весьма респекта­бельно. В холле имелся гардероб, рекламный уголок, где, нежась в мягких креслах, можно было листать красочные проспекты. Под потолком были подвешены медленно вращаю­щиеся видеокаме­ры. Все служащие фирмы носили специальную форму с нарукавной эмб­лемой «Прайд».

Хозяином и одновременно генеральным ди­ректором здесь был некто Бару­нис Милард Арту­рович, выходец из России, но, судя по имени, — литовского происхождения. Хотя по внешности в нем трудно было признать жителя Прибалти­ки: черные курчавые волосы, смуглая кожа и ор­линый нос навевали мысли об Арабском Востоке или на крайний случай о бессарабских степях.

Фирма занималась торговлей недвижимостью по всем странам бывшего Советского Союза, За­падной Европы и даже Америки, где скоробогатым гра­жданам предлагались особняки на побе­режье.

- Осторожней. У него секретарша со скальпелем не расстается, - предупре­дил Храмов.

Двое охранников пили кофе и вяло перегова­ривались на смеси литовского и русского язы­ков, когда в холл вошли два хорошо одетых гос­подина: один был богатырского тело­сложения и носил шкиперскую бородку, другой тоже не кар­лик. С рыжими волосами, ста­ромодными рого­выми очками и ниткой усов он напоминал зав­сегдатая салунов из амери­канских вестернов.

— Я  Головко  Николай Артемьевич.  Хочу встретиться с вашим дирек­тором по во­просу по­купки недвижимости в Бостоне. — Он протянул красоч­ную визитную карточку, отпечатанную на двух языках.

— Другие документы есть? — спросил один из охранников, цепким взгля­дом оценивая посети­телей.

— Да, конечно. — Рыжий засуетился, сунул руку во внутренний карман и вынул пас­порт вместе с толстой пачкой долларов. — Ах, изви­ните. — Дол­лары отправились об­ратно, а доку­мент был предъявлен бдительному охран­нику.

— А у вас? — Страж перевел взгляд на здоро­вяка.

— Я его адвокат, — проговорил тот густым ба­сом, зачем-то тыкая пальцем в плечо Ры­жему. — Моя фамилия Глотов, вот мой паспорт. — Он положил книжечку на стол.

Охранник,  просмотрев документы,  нажал кнопку селекторной связи.

— Милард Артурович, к вам посетители. Головко Николай Артемьевич с ад­вокатом. Из России. - Генеральный директор фирмы «Прайд» сидел в ок­ружении двух рефе­рентов и внимательно смотрел на монитор.

— Выглядят респектабельно, — прокоммен­тировал он, наблюдая, как ох­рана разбира­ется с двумя посетителями. — Смотри-ка, баксов пол­ные кар­маны!

 - Какой-нибудь бизнесмен из «новых рус­ских». Пускай проходят.

В просторной приемной за столом, уставлен­ным оргтехникой, сидела гиб­кая красивая де­вушка. По плечам ее были разбросаны шикарные черные во­лосы. Она сначала мельком взглянула на вошедших, потом внимательно при­смотре­лась к Рыжему и резко рванулась к двери каби­нета. Поняв, что не ус­пеет, она угрожающе выхватила медицинский скальпель откуда-то из тайных женских мест.

- Тезка, успокой ее, - вяло проговорил Храмов.

 За считанные секунды девица была скручена, связана компьютерным шнуром, а в рот вместо кляпа ей затолкали ском­канный кусок бумаги. Рыжий остался с секре­таршей, а здоровяк уверенно зашел в кабинет.

Буквально через минуту там раздался непо­нятный грохот, вскрики, а потом послышался громогласный бас Тезки:

— Шурик, заходи. Гостем будешь.

— Не брыкайся, Зита, — проговорил рыжево­лосый, названный Шуриком, схватил де­вицу в охапку и, открыв плечом дверь, вместе с ней зашел к дирек­тору фирмы «Прайд». Тот сидел за столом в обнимку с Глотовым. Двое его референтов бездыханные лежали на полу лицом вниз, при­давленные тяжелым кожаным диваном.

— Я гражданин Литвы Барунис и не позволю...

— Ты такой же Барунис, как я Иосиф Джуга­швили, — усмехнулся вошед­ший, бросил секре­таршу в кресло и подошел к столу. — Здорово, Дави, цы­ганский барон.

— Храмов?! — вглядевшись в опасного посетителя, воскликнул директор. — Ты же в тюряге!

— Хорошо у тебя информация поставлена. Сбежал я божьей милостью, — сказал Хра­мов. — Теперь я вне закона, а попросту плевал на законы. Погово­рим?

— Тебе нужны деньги или я? — Цыган не­сколько успокоился, поняв, что прямо сейчас его бить или убивать не будут.

— На х**н ты мне нужен, чавелла ивановская! Конечно, деньги, — усмех­нулся Хра­мов. — А ты думал на халяву проскочить?! Ты помнишь, Дави, как освобождал москов­ские квартиры от пьющих русских людей и отправлял их в захудалую ивановскую де­ревню. Риэлтерская деятельность… Ты ведь и сей­час риэлтер… А, Дави? Чем теперь бан­куешь? Литовскими старушками? Ладно, проехали. – Храмов махнул рукой, увидев страх в глазах цыгана. - Тебя поймали же тогда и срок тебе светил, а я тебя отмазал. И вовсе не из любви или уважения к тебе, Дави, который вовсе не Барунис, а Золотинский. Я тебя во­все не люблю и не уважаю, а скорее презираю, но так требовала то­гда оперативная обста­новка. Отпустили мелкую рыбку, Дави Золотинского, чтоб он навел на крупную…

- Не продолжай, и без тебя все знаю. – Цыган поморщился от неприятных воспомина­ний. – Говори сколько, все справедливо делаешь. Не на гоп-стоп берешь…

- Ладно... – Храмов на мгновенье задумался. - Тебе светило тогда как ми­нимум шесть лет – вот и дай по десять тысяч баксов за каждый год отсидки и еще... сорок тысяч просто так, на ле­чение и реабилитацию мне. Соликамск, это, понимаешь, не Паланга. Итого сто тысяч. Гони монету, отдай мой бонус. Не тяни резину, Дави, — все равно отдашь.

— Зита, перестань. —  Неожиданно закричал цыган. Он увидел, что сек­ре­тарша змеей извивается в кресле, мыча и пытаясь вы­свободиться. — Не мучьте девушку — она здесь не при чем.

— Девушку со скальпелем, — уточнил Хра­мов. — Давай, Дави, рожай.

- Рожаю. Уже рожаю. – Цыган полез в сейф, смирившись с неизбежным.