Гордеев разваливается на кровати, перевернувшись на спину, а я вскакиваю на ноги, отдёргивая майку.
– Можно так не орать, а? – недовольно ворчит Макс, перевернувшись на спину. – Башка и так раскалывается.
– Тогда иди к себе, – отвечаю я, скрещивая руки на груди, которая все еще горит от его прикосновений. – Это моя комната!
Гордеев приоткрывает один глаз, затем второй. Смотрит на меня хмуро, недоуменно.
– Ты? – выгибает бровь и снова закрывает глаза. – А я думал я кого–то всё–таки вчера подцепил.
– Ты… облапал меня! – возмущенно говорю ему.
– Надо же, как неловко, – ухмыляясь, вздыхает он. – Мне очень жаль.
– Максим! – стягиваю с него одеяло и замираю. На нем лишь чёрные боксеры и ткань слишком хорошо обтягивает выпирающий член.
Гордеев открывает глаза, недовольно хмурится и ловит
