Я перекладываю яичницу на тарелки и шагаю к столу. Макс что–то листает в телефоне, закинув ноги на соседний стул, но когда я ставлю перед ним тарелку, он поворачивается и приподнимает бровь:
– Всё–таки приготовила, – отмечает, взяв в руки вилку и нож. – Как я люблю.
– Разве у меня был выбор? – спрашиваю я, садясь напротив него.
– А ты покладистая, – ухмыляется Максим, отрезая от яичницы небольшой кусок. – Или это пыль в глаза?
– Приятного аппетита, – отрезаю я и собираюсь отвернуться к окну, но локтем задеваю тарелку с салатом и она, ударившись о пол, со звоном разбивается. Салат и осколки рассыпаются по бежевому паркету. – Блин…
– Руки из задницы, – вздыхает Гордеев. – И как ты дожила до своих лет–то, Кисуль?
– Обычно, молча, – бурчу я, поднимаясь со стула.
Сев на корточки, соби
