Интермаг

«Ny threinc ny dieinc nyt ardispyd. Ny 6y6 ny wellyc ny phryd». «Он не умрёт, он не исчезнет, он не устанет, Он не увянет, он не откажет, не пошатнется, не изменится». Талиесин «И явится,          весомо,                    грубо,                             зримо». В. М. Маяковский Видимо, осень её не очень-то любит. К такому выводу пришла Марина, получив звонкую пощёчину от сорвавшегося с дерева листа. Машина, взревевшая в метре от девушки, уже скрылась за поворотом, обдав её запахами бензина и жжёной резины. На хаотичное мигание сломанного светофора Марина обратила не больше внимания, чем на горстку прохожих, столпившихся на кромке тротуара в ожидании, когда водители уступят им дорогу. Последние же и не думали сбавлять ход, чувствуя за собой если не правоту, то уж точно силу. Перешагнув через бордюр, девушка размашистым шагом пересекла проезжую часть, не спуская глаз с кофейни. Пользуясь тем, что машины наконец-то остановились, пешеходы бодрой рысцой ринулись за ней. Кофейня, как бы невзначай расположившаяся рядом с одним из корпусов университета, окутала её клубами тёплого воздуха, пахнувшего кофейными зернами, корицей и пончиками. До начала первой пары оставалось ровно шесть минут. Массивные советские часы вновь скрылись под толстым слоем свитера, а сама девушка перевела взгляд на меню. Серые глаза заскользили по изображениям различных видов кофе, придирчиво изучая представленный ассортимент. Кофейня была, как ей это положено, небольшой, но уютной. Стены её пестрели фотографиями довольных людей, державших свой заветный стаканчик с кофе, а витрина ломилась от разноцветных сладостей. Ни на то, ни на другое девушка старалась не смотреть. — Доброе утро. Что будете пить? — Двойной эспрессо. Бариста блеснул смущённой улыбкой и приступил к выполнению заказа. Прежде чем уткнуться в телефон, девушка посмотрела на него ещё раз. В современных реалиях проще угадать любимые книги и сериалы человека, чем его возраст. Русые волосы парня были наспех перехвачены фирменной кепкой и торчали во все стороны, словно он забыл расчесаться, а на белой рубашке чернел значок с Дартом Вейдером. Из-под закатанных рукавов змеились линии татуировок, напоминавшие кельтские узоры. Продолжая играть в Шерлока, Марина подумала, что они вполне могли бы оказаться ровесниками. Дать бы ему серый в клеточку пиджак, и был бы вылитый одноклассник из начальной школы. Словно почувствовав её взгляд, парень поднял глаза. — Руслан, ты, что ли? — недоверчиво улыбнулась Марина. — Ага, а я уж думал, не признаешь, — ухмыльнулся он. — Ещё бы не признать, охуенно выглядишь, чувак. — Ты тоже. — Да не гони, мне прямая дорога в массовку «Ходячих мертвецов». — А вот и кофе. Девушка улыбнулась ещё раз и достала карту. Руслан покачал головой. — Считай, что в счёт старой дружбы. — Не знала, что дружба измеряется кофе. — Теперь знаешь. Только никому не говори. — Ладно, пока, и да прибудет с тобой сила кофеина. Парень засмеялся и случайно толкнул банку с чаевыми. В последний момент Марина умудрилась её поймать и торжественно водрузила обратно. — Спасибо. — Да фигня это, забей, — отмахнулась она. Протянув руку через витрину с пончиками, она осторожно пожала его. Всё повторялось, менялись лишь декорации. Стоило только Руслану переключить внимание на нового посетителя, как банка с чаевыми пополнилась несколькими новыми купюрами. Ворон, сидевший на клёне, наклонил голову и расправил крылья, чтобы удержать равновесие на скользких от тумана ветвях. Девушка с русыми волосами в чёрном, как его крылья, свитере пробежала по луже, на ходу допивая кофе. Птица проследила за тем, как она открыла неподатливую дверь университета, и только затем спорхнула с дерева и растворилась в сером небе. Капли дождя сонно стучали по дребезжащим стёклам аудитории. Костя раскрыл зонт и постарался разместить его так, чтобы никто не смог смять его дверью. Удостоверившись, что зонт вне опасности, он отбросил отросшие волосы назад и с чувством выполненного долга сел обратно за парту. Дверь с грохотом отлетела в сторону. Марина запнулась о ручку зонта и пролила на себя остатки кофе. — Костя, блять. — А, привет, Марин. — Жить надоело? — Ну да, а что? — Я тебе ща организую билет в один конец. — Никогда такого не было, и вот опять, — вздохнула Настя. — Кончайте уже. Марина со стуком поставила стаканчик на стол. Несколько коричневых капель расползлось на жёлтой парте. — Эй, я сплю, вообще-то, — подал голос Юра. — Спи-спи, — сказала Настя и убрала сумку с соседнего стула. Марина прошла мимо и расположилась за одной из дальних парт, вытянув длинные ноги в мотоциклетных ботинках. Достав из сумки тетрадь с ручкой, она не удержалась от того, чтобы бросить ещё один злобный взгляд на недобитого оппонента. Впрочем, Костя уже был занят списыванием домашнего задания у Юры и не обратил на её попытки нарваться на спор никакого внимания. Сам Юра продолжил мирно спать, положив сумку под голову, но все прекрасно знали, что это только до первой шутки про Локи. Марина готова была поспорить на что угодно, что смехом этого парня можно было поднять из мёртвых, но проверять свою теорию не спешила. Первую пару нового преподавателя по фонетике почти никто не рискнул прогулять. Последней в аудиторию влетела Вика и, на ходу снимая пальто, начала рассказывать сюжет очередной серии сериала под названием «Моя жизнь». Талант сказочника у неё был налицо, однако далеко не каждый мог его оценить, слишком уж широким был её диапазон: от историй про похождения алкашей до покадрово воспроизводимых сцен перебранки с парнем. Последнее обычно заставляло Настю поднять голову и начать пояснять за феминизм, что, в свою очередь, выливалось в полномасштабную войну за феминитивы. За прошлый год Марина достаточно успела изучить характеры враждующих сторон, чтобы самой держаться как можно дальше от любых споров. — Короче, ухожу я в другую комнату, пусть сам извиняться ползёт. Слышу шаги, думаю: «Ну вот, не прошло и ста лет». И тут что-то прилетает прямо на ковёр. И знаете, что это было? Успокоительное, — закончила Вика свой рассказ о походе за картошкой. — Он хоть жив ещё? — спросил Юра. — Это ненадолго, — успокоила его Вика. Появление преподавателя по фонетике заставило девушку сесть на место и отложить очередной рассказ до лучших времен. Послышалось им или нет ласковое прозвище «филолохи», так и осталось загадкой, а вот про правило пятнадцати минут поняла даже вечно опаздывавшая Вика. Никому из студентов не улыбалось остаток пары коротать в коридоре. — Запомнили? Не больше пятнадцати минут, иначе идите спать дальше… Марина посмотрела на часы. Пятнадцать минут от пары уже прошло, ещё семьдесят пять, и эта пытка скукой подойдёт к концу. Раздумывая о том, купить ли на перемене ещё кофе, чтобы скоротать оставшиеся пары в компании кофеина, она не заметила, как дверь вновь отлетела в сторону и на пороге показался последний представитель отряда «филолог обыкновенный». В отличие от остальных, за звание непризнанного гения Ксюша не боролась и историй не рассказывала. Да, истории она не рассказывала — она их создавала. Запнувшись о многострадальный зонт, девушка упала на парту и, рассыпаясь в извинениях, быстро подсела к Вике, не забыв попросить у Марины «дать погонять зарядку». Костя хотел было вернуть зонт на прежнее место, но Настя дала ему тетрадью по голове, и порядок в филологических войсках был восстановлен. Чувствуя, что больше ничего интересного не предвидится, Марина вернулась к чтению биографии Линча. Все остальные филологи уже давно успели привыкнуть к тому хаосу, что создавался с приходом Ксюши. Хаос этот, как правило, порождал целую волну неловких ситуаций, начиная от замешательства фонетика и заканчивая попытками вернуть свёрнутую парту обратно на место. Сам же адепт хаоса был невысокой девушкой, которую вполне можно было спутать с ребёнком, если бы не зелёные волосы и фигура, какой позавидовала бы любая из семейства Кардашьян. Прятать всю эту красоту в одежде, словно купленной в «детском мире», Вика искренне считала преступлением, но Ксюша лишь пожимала плечами и заказывала себе очередную партию носков с котятами. На перемене Марина подошла к окну, похожему на кадр из постапокалипсиса. Дождь снова отступил, обнажив мокрый асфальт, покрытый коркой листьев, и похожих на зомби прохожих, недвижимо застывших на остановке. Не обращая внимания на унылый вид из окна, Вика с размаху запрыгнула на подоконник и перекинула ногу на ногу. Вопреки ожиданиям, новой истории не последовало. — Народ, деканат опять до меня доебался. Мы выберем старосту или нет? — спросила она у одногруппников. — Я первая с конца, — ответила Ксюша. — Работа, — вздохнул Юра. — Костя, а давай ты. Хоть где-то первым будешь. — Я первый только в очереди на суицид. Вика возвела глаза к потолку, словно просила у всевышнего ниспослать терпения, и продолжила свой опрос. — Настя? — Я и так к психологине хожу. — Мои уши! — взвыл Костя. — Заткнись! — Маринка, а ты чего? Марина отвернулась от окна и сложила руки на груди. — Я на права сдаю. Осознав всю тщетность своих попыток призвать товарищей филологов к ответственности, Вика плюнула на всё и начала рассказывать услышанную на днях байку о распиле церковного имущества и краже лошадей. Воспользовавшись случаем, Ксюша ввернула шутку про Локи и в упор посмотрела на Юру. Парень в долгу не остался, и аудитория огласилась диким хохотом, какому мог позавидовать и сам Сатана. Пользуясь тем, что на неё никто не обращал внимания, Марина тихо выскользнула из аудитории, чтобы ответить на несуществующий звонок. Однако, стоило ей остаться в одиночестве, как телефон тут же вспыхнул, показав новое сообщение от матери. — Записалась ли ты, чудище? — У меня пара. — Давай, не тяни, чтобы сегодня записалась. — Ок. — Напиши, как запишется. Мама Марины была не тем человеком, от просьбы которого можно было отделаться смайликом и жить дальше в своё удовольствие. Девушка прекрасно понимала, что оттягивать это дело до бесконечности не получится, но попробовать-то всё равно хотелось. В коридоре её уже ждал Маяковский. Всего лишь мраморная табличка — напоминание о том, что когда-то поэт читал здесь лекцию. Мусорное ведро под ним было доверху заполнено такими же стаканчиками с кофе, что был у неё в руке. Студенты, стоявшие рядом, увлечённо спорили о грядущем объединении двух вузов и раскопках, развернувшихся в самом центре города. Кто-то нервно щёлкал ручкой, готовясь к семинару, а остальные же стояли, вцепившись в телефоны, словно в спасательные круги. Ни на кого не глядя, Марина, как танк, прошла мимо и, выбросив стаканчик, вернулась назад. Оставшиеся пары прошли вполне миролюбиво. Из нового была только свежая трещина на стене, которую кто-то заклеил скотчем и написал рядом «стенка, не болей». Вика подозревала Костю, Костя от комментариев воздерживался. После третьей пары рука начала болеть от объёма записанных лекций, но даже в этом было что-то усыпляющее. Чтобы не сойти с ума от скуки, Марина начала рисовать на полях тетради мечи и куцые цветы, состоявшие лишь из трёх лепестков. — Слуш, она чёт сломалась, походу. Марина подняла голову. Ксюша протянула зарядку и покосилась на её сумку. — А у тебя ещё одной нет? — Нет. — Эх, жалко… Когда прозвенел последний звонок, девушка не глядя кинула тетрадь в сумку и вышла из аудитории. Идея купить новые сиропы к кофе возникла внезапно, но пришлась ей по душе, да и небольшая прогулка ей не повредит. С такими мыслями Марина шла в сторону остановки, когда её догнала Настя. — Мне тоже сегодня на остановку, — сказала она, взяв её под руку. Марина поправила сумку, заставив Настю убрать руку. — Нет, я сейчас по делам, — ответила она. — А, ну ладно, пока. — Пока. Не имея возможности ни укрыться от липких лучей солнца, ни победить своё отвращение к жаре, Марина быстрым шагом прошла несколько кварталов до следующей остановки. Вспомнив, что неподалёку есть один книжный, в котором наверняка имеется пара-тройка кондиционеров, девушка решила зайти в него, чтобы перевести дух. В самом книжном пришло в действие извечное правило, согласно которому наличие денег служило гарантией того, что никаких интересных книг обнаружить в нём не удастся, а их отсутствие обещало в точности обратное. Задержавшись в разделе искусства, Марина сняла с полки путеводитель по миру «Твин Пикса». Широкая улыбка озарила её лицо. Старик, застывший у стенда со сказками, поднял серые рыбьи глаза и улыбнулся в ответ. Поймав его взгляд, девушка поставила книгу на место и быстро вышла из магазина. Здание болезненного жёлтого цвета показалось ей смутно знакомым, словно она уже видела его, но не наяву, а во сне. Это был смутный призрак минувшей эпохи с гниющими, грозящими обвалиться балконами и трубами, похожими на вздувшиеся вены, каких в её городе было навалом. Ветер всколыхнул волосы и донёс едва уловимый запах сирени. Девушка вдохнула воздух полной грудью и наконец-то решилась. Тень, прилипшая к её ногам, покорным зверьком последовала за своей хозяйкой. Чёрные ботинки бесцеремонно сминали острые узоры листьев. Марина шла всё быстрее, попутно прибавляя громкости в наушниках, но даже жизнерадостная песня, игравшая в них, не помогла ей избавиться от этого чувства брезгливости и собственной незащищённости. Частные медицинские учреждения отличались от участковых поликлиник не только заоблачными ценами и слепящей белизной стен. Роль сварливых бабушек, ждущих своей очереди, здесь исправно играли полнотелые женщины, направленные с работы на плановое обследование здоровья, а блеклые репродукции картин замечали лишь те, у кого села зарядка на телефоне. Группа женщин в пестрых кофточках загородила проход. Марина протиснулась мимо них, чувствуя, как сплетни о коллегах липким шлейфом потянулись следом за ней, а фраза «я одела тот шарф» тяжестью свинцовой пули протаранила голову. Боль в ушах усилилась. Марина выдернула наушники и, быстро стерев следы крови, убрала их в сумку. Подойдя к регистратуре и получив направления, девушка не могла отделаться от ощущения, что каждое это действие отнимало столько сил, словно она несла в своём теле килограмм свинца, попутно решая математическое уравнение. Впереди же маячили слепящие двери и затаившиеся за их стенами люди в халатах белых, как свет в конце тоннеля. Мужчина посмотрел на медицинскую карту, сравнимую по объёму с «Войной и миром», и поднял глаза на девушку. Марина сцепила руки и вздёрнула подбородок. Сизые круги под глазами и переплетение вен, змеившихся под бледной кожей, делали её похожей на утопленницу из сказок, какие ей рассказывал дедушка перед сном. Сама Марина тогда мечтала быть похожей на дракона, но получилось что получилось. — Пьёте? — наконец, спросил нарколог. — Нет. — Даже по праздникам? — И без меня желающих хватает. — В первый раз сдавать будете? — Да. — Что ж, удачи вам, — сказал он, возвращая медкарту. Марина выдохнула, так как это был последний специалист на сегодня, и, собрав документы, поплелась к выходу. Задумавшись о чём-то своем, она не заметила вздыбившийся участок линолеума и едва не выронила сумку. Послышался характерный стеклянный звон. Несмотря на то, что это были лишь сиропы для кофе, прозвучало это весьма неловко. Усмехнувшись в усы, доктор попросил вызвать следующего. Выйдя на улицу, девушка быстро скрутила пепельные волосы в хвост и начала рыться в сумке, пытаясь найти пачку сигарет. Щёки горели огнем. Хуже этого был только холодный пот и шум в ушах, помешавший ей вспомнить, что она уже три месяца как бросила курить. Была причина, и она сделала свой выбор: трусливый, но правильный. Неожиданно остро Марина почувствовала тоску по запаху табака на пальцах и сизым лентам дыма, похожим на волосы призрака. И всё-таки обещание она выполнила. Можно было возвращаться домой. Музыкант, игравший в переходе, был не из тех, что она привыкла здесь видеть. Девушка не помнила ни этого старика с расплывшейся татуировкой рыбы на загорелой руке, ни его необычной гитары с двумя грифами. Он играл одну из песен группы кино, о существовании которой она давно знала, но никогда не слышала её исполнение вот так, вживую. Сбавив шаг, Марина пошла так медленно, как только могла, а затем, набравшись храбрости, развернулась, чтобы дать ему немного денег. Вот только денег сей чудный персонаж за своё искусство не брал — чехол музыкального инструмента был закрыт и приставлен к стене, исписанной вязью граффити. — Свои люди — сочтёмся, — подмигнул старик и продолжил играть. Марина убрала деньги, но недалеко, ведь на горизонте уже маячила новая кофейня. Городу, в котором она жила, было уж точно не две тысячи лет, но звезда по имени Солнце призывно светила с небес и здесь, обещая всем будущим Икарам неминуемое падение, следующее за мимолётным торжеством. Так почему бы не выпить ещё одну порцию кофе, чтобы хотя бы на несколько мгновений почувствовать себя живой? Осколки кубиков льда всплыли в кофейной гуще. Телефон встрепенулся — это Настя прислала ссылку на новую запись в группе Ксюши. В последнее время девушка заделалась ярой любительницей астрологии и больше неё любила разве что получать деньги за составление гороскопов. На этот раз это был призыв ракам не давать гневу брать верх над разумом и прикреплённое к нему фото солнца и ключиц неведомой девушки. Как одно было связано с другим, Марина понятия не имела. Девушка послала несколько смайликов и убрала телефон в карман. Подобные вещи её забавляли. Сама она не верила ни в магию, ни в любовь. Искусство было её единственным божеством и её же проклятием. Ветер ударил в лицо, поневоле заставляя почувствовать запах желудей и палой листвы. Очередная порция кофеина наконец-то вернула её из мира мёртвых в мир живых. Сердце застучало быстрее, выбивая какой-то новый бодрый ритм, и краска вернулась на бескровные щёки. Дома девушку уже ждал кот, тут же начавший тереться о заляпанные грязью ботинки. Марина взяла его на руки и осторожно почесала за ухом. Кот довольно замурлыкал, но, заметив муху, тут же вывернулся из объятий и, с грохотом соскочив на пол, убежал на охоту. Слепящая белизна стен с редкими вкраплениями зелени растений отчасти напоминала музей, с той только разницей, что картина здесь была всего одна. Изображён же на ней был зимний лес, укрытый хрустящим снегом, небрежно набросанным мазками неведомого художника. Это была единственная вещь в доме, пережившая многочисленные ремонты и переезды; единственное, что напоминало ей детство и его же символизировало. Кабаньи следы на снегу складывались в причудливый узор, похожий на цветок, но что именно хотел сказать этим неведомый художник, так и оставалось загадкой. Щёлкнул выключатель белоснежной кофеварки. Марина надела чёрную домашнюю футболку, отличавшуюся от других только большим количеством кофейных пятен, и забралась на барную стойку. Постукивая чёрными ногтями по столешнице, она включила музыку на телефоне и принялась терпеливо ждать. Кофе готовился медленно, давая время подумать, что же именно она хочет добавить в него на этот раз. В конце концов, будучи не в силах усидеть на месте, она сползла со стула и закружилась в импровизированном танце, вместо микрофона используя пульт от телевизора. — Nobody's Perfect! I gotta work it! Again and again 'til I get it right! В конечном счёте Марина остановила свой выбор на сиропе со вкусом кофе. Каким-то чудом не испачкав сияющую белизной кухню, она налила напиток в кружку и добавила сироп. Кот, теревшийся о ноги, мяукнул и запрыгнул на стол, словно тоже хотел свою порцию кофе. — Где твои манеры? — возмутилась девушка и поставила кота обратно на пол. Кот был бесшёрстным и горячим, словно печка. Назвать его Мурзиком предложила еще бабушка, но Марина довольно быстро переименовала его в Мурлина, что, несомненно, более подходило коту со столь неординарной внешностью. Вытащив из шкафа плед, Марина завернулась в него и, устроившись в кресле, включила планшет. Не то чтобы она планировала пересматривать «Киногид извращенца», но так получилось словно само собой. Когда глаза начали слипаться, девушка обняла планшет, словно тот был мягкой игрушкой, и ещё сильнее закуталась в одеяло. Мурлин свернулся калачиком на её голове и начал напевать свои кошачьи колыбельные. — Мне жаль, — прошептала девушка, закрывая глаза. — Мне жаль… Редкий человек на пороге между реальностью и сном не любит помечтать. Кто-то проигрывает в голове своё блестящее интервью Дудю, а кто-то представляет, как снова и снова проходит собеседование в институт кинематографии, остроумно и смело отвечая на каждый каверзный вопрос приёмной комиссии. — Какие фильмы вы смотрели у Тарковского и как оцениваете его вклад в кинематограф? Марина расправила плечи и надменно посмотрела на экзаменаторов. — Я не хочу быть героем сказки о голом короле, а это как раз тот случай. Экзаменаторы переглянулись, готовясь задать новый вопрос. Девушка усмехнулась, готовясь принимать заслуженные лавры. — Простите, вы нам не подходите. И вот уже Марина стояла у входа в институт, хотя как именно она вышла из здания, девушка не помнила. Бронзовая троица местных легенд повернулась к ней спинами, словно не желая знаться с той, кто проиграла. Марина задышала чаще, но воздуха всё равно отчаянно не хватало. Сердце споткнулось и забилось так, словно хотело выломать грудную клетку. Девушка опустилась на ступеньки и закрыла волосами лицо. Старик, протиравший лик Шукшина, повернулся к ней и покачал головой. — Нашёл, из-за чего слезы лить, малой. — Нахуй иди. Марина вытерла глаза и попыталась встать, но к своему ужасу обнаружила, что ноги не желали ее слушаться. — Ну и молодежь нынче пошла, это так-то сейчас со старшими говорить принято? — сказал старик и, убрав тряпку, подошёл к ней, протянув руку. Проигнорировав предложенную помощь, девушка всё-таки поднялась с места, оперевшись на одну из статуй, и настороженно посмотрела на незнакомца. Тот уже отвернулся и задумчиво рассматривал жёлтое здание института, словно вспоминая, как в нём учился. Последняя догадка была особенно болезненной для и без того уязвлённого самолюбия девушки, но начинать разговор первой она не спешила. — Тебе не тому сейчас надо учиться, солнце, а то этак с твоим подходом совсем недолго протянешь. — И чему же я, по-вашему, должна учиться? — Вот, это уже готовность вести диалог, а то ишь какой волной гнева окатила, что чуть не выкинула из сна. Пошли, познакомлю кое с кем, то-то он обрадуется… Марина обернулась, бросив ещё один взгляд на свой потерянный рай. За стариком она пошла неохотно и держалась на расстоянии, словно зверь, почуявший, что на него открыта охота. Лишь цокали ботинки по гравию, да мерцал текучий мир вокруг, накатывая на неё мягкими волнами и снова отступая в темноту. — А ты девка или парень? — вдруг спросил старик. — А мне почём знать? — Справедливо. Старик задумчиво почесал бороду и пошёл дальше. Марина же с трудом пыталась вспомнить, кто она и какого пола. Во снах подобные вещи всегда ускользали от её внимания. Девушка затормозила, проведя рукой по небу. То колыхнулось и пошло кругами. Марина засмеялась и крутанулась вокруг своей оси, пока весь мир вокруг не пошёл рябью. — Эй, Мерлин, хорош шалить, пошли. — Я Марина! — Мне виднее. Кстати, меня Талиесин зовут. — Если я Мерлин, то ты Тихон, — сказала Марина, вспомнив дворника из «12 стульев». — А вот это обидно было, — сказал Талиесин, но в глазах его блестели задорные огоньки. Достав из-за уха две самокрутки, одну он прикурил от воздуха, а другую протянул девушке. — Дорога долгая, между снами ходить — это тебе не на парах спать, тут разумение нужно, — наставительно произнес он. Марина по его примеру прикурила от воздуха и пожала плечами. Между снами так между снами — фильмография Линча готовила её и не к такому. В обычных снах нет места запахам, но когда за дело берётся мастер, для которого нет ничего невозможного, сновидения обретают совсем иной коленкор. Запахи были лишь вершиной этого странного айсберга, сотканного из эмоций, образов и ощущений. Аромат сирени и табака окутал её, как теплое одеяло, и вот они уже стояли на пустынной площади перед заброшенным заводом. Плитка под ногами искрошилась, и сквозь трещины проросла зелёная сорная трава с проблесками душистого клевера. Само здание завода было погребено среди кустов сирени, и девушка далеко не сразу увидела скульптуру, стоявшую у входа. Это был рабочий, державший увесистый молот в руке, а позади него дугой взмывала ракета. Руины безвозвратно ушедшей эпохи. В тени этих руин, сгорбившись, сидел человек. Проснувшись, Марина не смогла вспомнить его лица, лишь тёмную шапку кудрей, да бледно-зелёный лист, что он держал в руках, но даже этого было достаточно, чтобы разбудить её любопытство. — Я пришёл к тебе с приветом. Ну-ка вставай, смотри, кого я нашел, — сказал Талиесин и кинул в человека что-то, похожее на жёлудь. Марина выронила самокрутку. Внутренности сжались от волны чужого страха, прокатившегося от ног до вставших дыбом волос. Казалось, что земля вокруг тоже пропиталась им, и сам завод стал казаться ещё более дряхлым, если такое вообще было возможно. Где-то закаркали вороны, нагнетая и без того зловещую атмосферу. Марина сделала шаг вперёд, пытаясь рассмотреть того человека поближе, но Талиесин придержал её за руку. Теперь он уже выглядел, как мальчик с текучими белыми волосами, чуть светившимися в сгустившихся сумерках. Сгорбленная же тень того, другого, тоже начала меняться, всё больше напоминая очертания медведя, но вот показался и её хозяин. — Что это значит? — спросил он. — Как это что? Познакомься, ученик твой, — сказал Талиесин, вновь приняв облик старика. — Не надо, пожалуйста. — Ну и дурак. Сам же говорил, что в ученики себе кого-нибудь взять хочешь. Чем этот плох? — Я не готов, давай в другой раз. — Не готов он, часики-то тикают… Ехидный голос Талиесина обжигал, словно поток горячей воды. Человек в чёрном наконец-то посмотрел на девушку. Теперь в его взгляде не было ничего, кроме равнодушия. — Мне, конечно, всякое снилось, но вы двое просто нечто. Кстати, у тебя ещё одной самокрутки не найдётся? — спросила она. — Какая, к чёртовой бабушке, самокрутка, этому дураку нужен ученик, чтобы дурью не маялся, — возмутился Талиесин. — А мне талант нужен, но я же не прошу его у первых встречных, да ещё и во сне! — Как любопытно, ужель ждёшь, когда сильные мира сего тебе сами всё предложат и дадут? Ну так вот, здесь мы — проси не хочу, — захохотал старик. — А я и отнять могу, да и вообще он мой по праву. — Ну вот и заберёшь его, а этот парень научит тебя как, или и этот шанс упустишь? Человек в чёрном, все это время молча слушавший их перебранку, подошёл чуть ближе. — Не утруждай себя, я понял, что ты хочешь сделать, — сказал он Талиесину. — Так ты согласен? — встрепенулся старик. — Нет, это неправильно. Марина перестала улыбаться. Получить отказ в обучении дважды за один сон было явно для неё перебором, но в то же время понимание, что это всего лишь сон, развязывало ей руки. — Посмотри на меня. Видишь? Я смеюсь тебе в лицо. Ты даже представить не можешь, сколько раз я слышала отказы от типов вроде тебя. Будь ты хоть самим Тарантино, это не даёт тебе право так относиться к тем, кто только начинает свой путь. Да, я привыкла слушать, что я бездарность и посредственность, и вести себя так, будто мне плевать, но когда-нибудь я займу твоё место. Да-да, я стану лучше тебя, но не потому, что под конец у меня обнаружится какой-то неебически редкий талант и даже не потому, что я буду ебашить как проклятая ради этого. Нет, я стану лучше тебя потому, что, когда ко мне приведут такого же дурака с горящими глазами, протяну ему руку и скажу, что он молодец, что он достоин. И хотя нам будет пиздец как сложно, я всегда буду рядом и не дам ему оступиться там, где падала я; он не получит пощёчины там, где получала её я; но научится тому же, чему научилась я. И однажды, когда я сдохну, он научит тому же кого-то другого, но главное — он научит человеческому отношению к тем, кто слабее тебя. А теперь, господа, пошли вы нахуй, наверняка здесь есть сны и поинтересней. Талиесин, молча слушавший её монолог, не удержался от пары хлопков. Марина едва ли понимала, что настоящим объектом её гнева был не этот человек в чёрном, а все те учителя, лица которых она вызвала в памяти, изливая словами накопившуюся боль. Девушка отвернулась от незнакомцев, якобы ища выход, но на самом деле вытирая докучливые слёзы. — А кто такой Тарантино? — спросил человек в чёрном. — Сам узнаешь, раз такой умный, — ответила девушка. — Прошу прощения, если вам это ещё интересно, то я возьму вас в ученики, но изучать сновидения было бы куда приятнее. Тот, кто вас сюда привёл, большой мастер в их изготовлении. — Нет уж, голубчик, сам заварил, сам расхлебывай, — отмахнулся Талиесин. Незнакомец повертел в руках дубовый лист, словно никак не мог решиться на что-то, и, наконец, протянул его ей. Не веря своим глазам, Марина подошла ближе. Теперь, получив желаемое, она готова была поверить, что это сон. — А в чём мастер ты? — спросил Марина, принимая лист. — В некромантии. Надрывный крик звонка в дверь разом выбил из неё весь сон без остатка. Девушка свалилась с кресла, а когда попыталась встать, то нога подвернулась, и она снова ударилась коленом об пол. Один лишь Мурлин сохранял спокойствие, невозмутимо играя на подоконнике с дубовым листом. Мать Марины была женщиной выдающейся, во всех отношениях: идеально продуманная стрижка; сшитое по мерке пальто, подчеркивавшее все изгибы фигуры; чёрная сумочка, состоявшая из одних лишь острых углов; и два тяжёлых пакета, которые она держала столь непринуждённо, словно это были букеты цветов. — Мам, я бы сама сходила, — сказала девушка, пытаясь взять хотя бы один пакет, но женщина не дала ей этого сделать, водрузив пакеты на тумбочку. — Не трогай, развалишь ещё, — сказала она, снимая шляпу. — Я тебе что, Горбачёв, что ли? Марина знала, что мама оценит эту её шутку. Женщина и правда улыбнулась, но пакеты на кухню унесла всё же сама. Помощь она принимала только от косметологов и только за деньги. Все окружающие могли либо принять её странность, либо просто смириться. Третьего варианта она не давала никому. На ужин была рыба с рисом и свежевыжатым соком. Марина отложила вилку в сторону. Ей казалось, что запах рыбы пропитал всё вокруг, и было в этом что-то неправильное, неприятное. Она уже не помнила, когда в последний раз испытывала искреннее желание что-либо съесть, а не подчинялась необходимости. — Так ты была там или нет? — спросила женщина. — Да, но… Может быть, уже после сессии? Там же столько правил учить надо, да и дороги снегом занесёт. И вообще, там везде столько платить нужно… Александра Калинина промокнула красные губы салфеткой и посмотрела на дочь. В её взгляде можно было найти любовь, но никак не сочувствие. — Ты хочешь поехать поступать этим летом или нет? — спросила она. — Да. — А я хочу, чтобы у тебя были права. Неужели так сложно сходить к нескольким врачам? Марина разворошила вилкой рис и нехотя ответила. — Они опять что-нибудь у меня найдут. — Глупости. Зеркало на другой стороне кухни было похоже на кадр из фильма: изящная леди и её непутёвая дочь, рвущаяся получить исконно мужскую профессию. Атмосферу портил лишь кот, самозабвенно хрустевший кормом, да свежий арбуз, выглядывавший из мойки. Презрение её матери ко всему старому не распространялось лишь на фильмы. Так как была пятница, Марина предложила включить «Криминальное чтиво», но её мать настояла на «Поющих под дождём». Тонкий, как лезвие меча, телевизор вспыхнул всеми цветами радуги, и заиграли вступительные титры. Странный сон остался там, где ему и положено было быть: в воспоминаниях, да и то большую его часть девушка уже успела забыть. Нет существ более изобретательных на мат, чем филологи, которым поставили первую пару в субботу. В беседе группы творилась настоящая словесная вакханалия, и общее недовольство никак не желало стихать. Марина мельком просмотрела сообщения и отложила телефон в сторону. На рабочем столе уже было разложено всё, что ей нужно, и впереди маячила целая ночь. Её мать уже скрылась в спальне, но Марина знала, что уснёт та еще нескоро, во всяком случае, пока не дослушает главу очередной аудиокниги. Отпив немного из кружки, девушка водрузила её строго посередине книги «Кино» и приступила к работе. Работа же заключалась в том, чтобы налить кофе в одну из пустых кружек, поставить ноутбук максимально симметрично подоконнику и потом полчаса просто смотреть в экран, так и норовящий погаснуть. Сценарий не шёл от слова «совсем», но помимо него нужно было подать в приёмную комиссию ещё фоторепортаж вместе с автобиографией. Взяв планшет, она придирчиво изучила свои идеи касательно фоторепортажа, поняла, что весь материал отчаянно скучен, и провела остаток ночи за просмотром последнего сезона «Ганнибала», попутно ругая себя на чём свет стоит. Продуктивность была заметна невооружённым глазом. Если проведёшь всю ночь без сна, то утром не придётся страдать от атаки будильников, мучительно пытаясь проснуться. Нужно будет лишь посильнее втирать тональный крем в круги под глазами, надеясь на то, что они исчезнут как по волшебству. Не исчезнут, но попытаться определённо стоило. В красном, как коммунистический флаг, автобусе вовсю играла песня Монеточки «90». Похожий на постаревшего Бодрова водитель ехал так быстро, как это только позволяли правила дорожного движения. И было во всём этом что-то сюрреалистическое, словно сценарий её жизни писал сам Дэвид Линч. Впрочем, сюрреализм быстро отступил под напором бодрящего холодного ветра. На знакомый жёлтый дом упали лучи солнца, осветив угольно-чёрную надпись «я здесь». Марина, склонив голову, искала подходящую под настроение музыку в плейлисте, но ничего даже близко созвучного её мыслям не попадалось. И не было девушке дела до каких-то надписей, но надписям было дело до неё. В аудитории уже сидели Ксюша с Костей. Ксюша разложила на парте карты таро, а Костя терпеливо ждал, что она в них увидит. Марина села к окну и принялась рассеянно дочитывать одну из многочисленных начатых ею книг. — Давай тебе тоже расклад сделаю, — окликнула её Ксюша, таким образом пытаясь извиниться за сломанную зарядку. — Не, спасибо, — ответила Марина, не отрываясь от чтения. — А твой гороскоп говорит, что тебе надо встать и взять карту. — А ещё что он говорит? Мусор дома вынести? Ксюша нахмурилась, словно пытаясь что-то припомнить. От количества блёсток на её лице рябило в глазах, как и от розового платья с принтом из динозавров. Марина отложила телефон и сложила руки на груди. — Хрень какая-то. Нафига тебе мёртвых поднимать, или они — это какая-то метафора?.. — задумчиво протянула Ксюша, накручивая на палец зелёную прядь. Ухмылка сползла с лица девушки. Будто нехотя поднявшись с места, она подошла к столу. Карты были коричневыми, как кофейные зёрна, и тёплыми наощупь. Сложно было вытащить одну, не потревожив остальных, слово они были единым целым, но ей это удалось. — Что ж, всегда знала, что умру молодой, — сказала Марина, показывая карту «Смерть», изображавшую женщину в белом с косой, что та держала, словно оружие. — Да брось, у неё много значений. Она тебе не гопник какой. «Нож в печень, никто не вечен». У неё все чётко: раз пришла, значит, надо отдать всё то, что в тебе мертво, чтобы освободить место чему-то новому. — Какая прелесть. — Да тебе удостоверение гения надо выдать за такое толкование, — подхватила только что подошедшая Настя. — Ну-ка, дай заценить. Знаешь, если смерть выглядит так, то я бы не отказалась умереть. — Будем считать, что мне повезло, — сказала Марина, возвращая карту на место. — На том и порешили, — подытожил Костя. Было немного нелепо снова плестись на дальнюю остановку мимо книжного и того жёлтого дома. Внезапный звонок стал неприятным сюрпризом. Отвечать на звонки, а тем более на звонки с незнакомых номеров Марина не любила столь сильно, что проигнорировала бы и этот, но всё же в последний момент решилась ответить. Такое тоже случается, когда слишком устал бояться и думать о своём. Звонили из медицинского центра, но застыла на месте она не поэтому. Весь жёлтый дом был снизу доверху испещрён тонкой вязью, состоявшей лишь из двух слов. Я здесь           Я здесь                      Я здесь                                 Я здесь                                           Я здесь                                                      Я здесь