Цепи 2

Глава 15. Роберт

Роберт.

На съёмку подняли до рассвета. Чтобы снимать весь световой день — пока кто-то из участников не скопытится от недосыпа или переутомления.

За завтраком соперники понемногу раскачиваются, шутят и гадают, что их ждёт.

Появление Клары в ресторане вызвало шквал неадекватной реакции, словно стая орангутанов впервые увидела бананы.

Проказница.

Нарушает правила, наплевав на запреты. Интересно, что она сделала с Агатой?

Связала? Заперла в шкафу? Убила?

Мило улыбаясь парням, принимая все их улюлюканья и речевые подкаты, наливает себе кофе.

Затем пускает взгляд в толпу парней, умело обходит моё присутствие, как футболист с мячом на поле, обходит Дмитрия и тормозит на Давиде.

И эта улыбка на её лице — для него.

— Удачи, — желает ему и уходит, поставив парня в неловкую ситуацию, так как на него тут же накинулись остальные, как муравьи на пролитое варенье.

Все жаждут подробностей. Отовсюду летят вопросы: «Вы знакомы? Клара говорила ему о предстоящих испытаниях? Что ему известно?»

Только меня интересует другое:

Почему удачи она пожелала именно ему.

Случайно сталкиваюсь взглядом с Дмитрием и понимаю, что не только меня это волнует.

Он переводит взгляд на Давида, мысленно отмечая крест на его затылке.

Женщины — страшные существа.

Они могут всё!

Разжечь ненависть в одну секунду. Столкнуть лбами.

Добыть еду, приготовить, убрать, заработать, починить, вылечить, родить новых людей, управлять государством, выращивать овощи, изобретать лекарства и новые технологии.

Если все мужчины вымрут, женщины будут жить как жили. Они уже придумали, как обходиться без мужчин в постели, создав кучу разных секс-игрушек для удовлетворения. Придумают и как детей создавать. И будут жить даже лучше, спокойнее, чем с нами, потому что исчезнет соперничество и потребность перетягивать на себя мужское внимание.

А вот если исчезнут все женщины, мужчины просто умрут. Сперва вдоволь наиграются в компьютерные игры, выжрут весь алкоголь, перетрахают всё, что можно трахать, а потом умрут.

Первыми вымрут поэты.

Кому посвящать стихи, если не женщинам? За ними следом отправятся другие представители творческих профессий.

Вместе с женщиной из мира уйдёт вдохновение и всё прекрасное.

Сука! Как молотком по яйцам — внезапное осознание: это Дмитрий тогда оставил засосы на её шее.

Смотрю на соперника с лютой ненавистью.

Я его уничтожу.

Утоплю в море или дам кокосом по голове. Он вполне может утонуть или умереть от случайного падения плода пальмы, проходя под ними. Никто ничего не докажет.

Я настолько близок к убийству в своих мыслях, что эти фантазии перестают казаться выдумкой. На секунду кажется, что это вполне реально и просто осуществимо.

Это пугает до влажного холодного пота на коже.

Я только что на полном серьёзе думал о том, как у***ь человека!

Вот что женщина способна сделать с мужчиной.

Достаточно знания о том, что она была с другим, чтобы лишиться рассудка. Чтобы стать преступником, убийцей, предателем, психом.

После завтрака — грим и подготовка к «мотору». Первая часть испытаний рассчитана на демонстрацию физической подготовки. Вторая состоит из лёгких заданий, ориентированных на интересы звезды, за которую мы тут боремся. Творческая самодеятельность.

Если вывезу первый этап, то со вторым сложностей не будет.

За кулисами народ делает ставки. Всем нравится Дмитрий, и большая часть голосов улетает стриптизёру. Я бы злился, если бы не понимал, чем он цепляет окружающих. Но я понимаю. Такие люди всегда нравятся обществу. С ними легко и весело. С таким, как он, любой человек будет чувствовать себя лучшим другом.

На меня никто не ставит, так как не берут во внимание. Даже для участников я здесь типа бонуса для рейтинга шоу.

Нас собирают на пляже.

Ведущий на камеру сообщает о том, что один из участников неожиданно заболел и вернулся домой.

Помним. Скорбим.

Теперь нас, как и планировалось, ровно десять.

Ведущий объясняет суть испытания и распределяет по парам.

Даже не удивляюсь, когда нас с Дмитрием сводят. Шуточное и безопасное испытание превращается в кровавую бойню задолго до его начала.

Над водой установлено вращающееся бревно, балансируя на котором, нужно мягко сбросить противника при помощи весла.

Испытание провалит и отправится домой тот, кто по итогу среди всех участников продержится наименьшее количество времени.

Наблюдаю за тем, как испытание проходят другие участники, и понимаю, что весла и противники нужны для антуража. Бревно само отлично справляется со сбросом человеческой массы в воду.

Очередь доходит до нас с этим ушлёпком.

По команде встаём на бревно, пытаясь удержать равновесие, балансируя с веслами в руках. Бревно не настоящее — муляж из резины, покрытый антискользящим напылением. Иначе бы никто не простоял на мокром, скользком, вращающемся «дереве» ни одной секунды.

Дмитрий ловит равновесие быстрее и двигается ко мне поближе.

Улыбается, гад.

Но тут бревно начинает ходить из стороны в сторону, и это вызывает шквал свистов с берега, потому как стриптизёр пытается балансировать тазом. И здесь нашёл минутку для своих танцев.

— Ты всегда так жопой работаешь или только для меня? — спрашиваю, толкнув придурка веслом.

— Хочешь узнать, как я работаю жопой, спроси у Клары после мотора, — улыбается, сохранив равновесие.

Целюсь веслом в его голову — попадаю в цель. Вкладываю в удар всю силу, отчего следом за парнем ныряю в воду.

Выныриваю и первым делом снова замахиваюсь. Глушу придурка веслом по башке, как рыбу в озере.

До тех пор, пока организаторы съёмок не вытащили нас на берег и не отобрали оружие.

По итогам первого испытания нас покинул какой-то стоматолог из Санкт-Петербурга. Скучать не будем.

Нам дали всего час, чтобы переодеться и перекусить, пока съёмочная группа перемещается на другую локацию там же, на пляже.

За столом только одно свободное место. Рядом с Димой.

Сажусь и неосознанно толкаю придурка плечом.

— От тебя воняет, — заявляет парень, сморщив нос.

— Так пахнет успех, — парирую, наливая себе сок в стакан.

— Так пахнет старость, — поддевает. — Дед, ты случайно в штаны не навалил?

— Навалишь ты, когда проиграешь деду в состязаниях.

Глаза в глаза, из ноздрей — раскалённый пар.

— Мужики, или уже целуйтесь, или отсядьте, — ржёт кто-то из участников.

Дмитрий встаёт, нервно дёрнув стул, и уходит.

Камера. Мотор!

Испытание на выносливость.

Необходимо проявить свои мужские качества и построить дом, который понравится звезде шоу.

Из булыжников.

Которые нужно притащить от ближайшей скалы.

Камни не настоящие — качественная бутафория, но на глаз не отличить. Внутрь изделий добавили утяжелители, чтобы участники как можно естественнее отыгрывали сложность испытания.

Все ринулись к искусственно созданной, отвалившейся груде камней у подножия скалы. Сложности добавляет палящее солнце, мечтающее изжарить наши тела, и довольно длинное расстояние от скалы до места построек, которое необходимо преодолеть по раскалённому песку.

Дмитрий и тут решил выделиться. Снял с себя футболку, намотал её на голову.

Блестит от пота, соблазняет всех красотой тела.

Проходя мимо, случайно роняю булыжник ему на ногу.

— Дед, очки надевай! Совсем слепой! — рычит парень, пытаясь за рычанием скрыть стоны боли.

— Не слышу, что говоришь, слуховой аппарат в номере оставил, — улыбаюсь, поднимаю свой булыжник и снова роняю. На ту же ногу.

Остаток испытания Дмитрий проходил хромая, но не сдался, гадёныш.

Даже построил что-то отдалённо похожее на дом.

По итогам выгнали того, кто за это время успел выстроить только одну стену.

Снова перерыв. Немного дольше, чем предыдущий, так как и съёмочной группе необходимо перекусить.

Я не свожу глаз с Дмитрия, контролирую, чтобы он не свалил к Кларе. Он, тем временем, пытается контролировать меня. Точно так же следит со стороны, мысленно разделывая мой холодный труп.

Следующие три испытания прошли в поту и мечтах — скорее завалиться в номер и принять душ.

Моему телу потребуется массаж после таких силовых нагрузок.

И нет, массажистки отеля и даже спа-процедуры, что они могут предложить, не привлекают. Ведь совсем рядом есть нежные руки любимой девушки, ласки которых обладают целительной силой.

Сегодня я точно проберусь к ней. Пусть меня потом выгонят с проекта за нарушение правил — главный трофей я возьму ночью.

Из борьбы за свидание со звездой за этот день вылетели пятеро. Завтра вылетят остальные. Вечером отснимут ужин Клары с победителем на берегу, в романтической атмосфере, затем всех отправят по домам, разберут декорации — и начнётся долгий, пытливый процесс монтажа, который нас не касается.

Не дожидаясь ночи, воспользовавшись тем, что коридоры гостиницы и все места отдыха заняты постояльцами, я успешно сливаюсь с общей массой и беспрепятственно проникаю к ней в номер до ужина.

Уставший, без сил на долгие уламывания.

Мне просто нужно её увидеть — и это будет лучшей компенсацией за стёртые в кровь ноги, больную спину и мозоли на пальцах.

Так устал, что мысли о сексе уходят на второй план. Сейчас меня больше заводят планы просто побыть рядом с ней хоть немного.

— Нарушаешь правила, в курсе? — соблазнительно закусывает край нижней сочной губы, закрывая за мной дверь.

Клара только из душа. С мокрыми волосами, пахнущими на весь номер её шампунем. Запах чистоты и сексуальности, естественности и страсти резко ударяет в мозг, вышибая усталость.

На ней из макияжа — только лёгкий загар, кричащий о том, что, пока я таскал камни и перетягивал канаты, она нежилась на пляже. Из одежды — только халат.

Я не вижу, что под махровой тканью, но фантазия вырисовывает абсолютно голое тело, и от этого всё труднее дышать и держать себя в руках.

— Я соскучился, — подхожу к ней, хочу обнять.

Но она ускользает, оставляя в моих объятиях только дурманящий запах и охерительное желание прижать её силой.

Это сводит с ума и так же сильно возбуждает.

Она давно не покладистая, послушная девочка. Сейчас передо мной настоящая женщина, осознающая, какое влияние на мужчин оказывает её красота и харизма.

Она будет вить из мужчин верёвки и добиваться всего, чего хочет, просто давая надежду. Будет играть на нервах, испытывать терпение, пока не наиграется.

— Роб, тебе лучше уйти, — смеётся переливами злости и издевательства.

— Хватит меня ненавидеть, — прошу. — Я сполна нахлебался твоей ненависти, сыт по горло.

— Ненавидеть? — усмехается. — Бери выше. Мне на тебя наплевать! Женское сердце можно вернуть, только пока оно болит. Но когда раны затягиваются, обратного пути не будет.

— Я всё же попробую, — настойчиво, без эмоций.

— Зачем ты пришёл?

— Зачем ты меня впустила? Если бы у меня не было шансов, ты бы даже разговаривать со мной не стала!

Она задумывается. Понимает, что попала в ловушку, так как я прав.

Режет мою уверенность острым взглядом — уверенно и хладнокровно.

— Я бы впустила любого, кто зашёл, — больно бьёт в грудь. — Ты просто оказался первым.

Даже не задумывается над силой смысла этих слов.

Снова. Первый.

По всполохам янтарного огня в медовых глазах осознаю, что сейчас начнётся настоящая месть. Она уничтожит меня главным женским оружием — красотой и сексуальностью.

И если я хочу что-то ей доказать, то должен с достоинством перенести все уготованные пытки.

— Я была бы больше рада, если бы вместо тебя заглянул Дима, — издевается. Так сладко произносит его имя, что скулы сводит от приторности и сахар в крови подскакивает.

— Он не сможет нормально ходить ближайшие несколько дней, — твёрдо, грубо, без лишних эмоций.

Несмотря на то что внутри ломаются кости и в клочья рвутся нервы.

— Что ты с ним сделал? — распахивает глаза, требуя немедленного ответа. При этом завлекающе теребит узел пояса на халате — то слегка ослабит, то затянет потуже.

— Мы много чего сегодня делали, — загипнотизированный движениями её рук, отвечаю на автомате.

Я готовился к этому проекту днями и ночами, заряженный мыслями о ней.

Не то что женщин — свободы не видел.

Голодный. Смертельно опасный для её сексуальности. А она играет со мной, как с куклой.

Манит теплотой своего тела, сводит с ума, истязает изнывающий организм.

Рвусь вперёд — к ней.

— Не подходи, — строго приказывает. — Можешь только смотреть.

Отходит назад, ставит стул и садится. Раздвинув в стороны полы халата, демонстрирует шикарное голое тело. Любимое тело. Самое желанное.

Дёргаюсь вперёд, но она быстро тормозит мой порыв.

— Ещё шаг — и это будет последний раз, когда ты видел меня без одежды.

И что я должен сделать? Просто смотреть? Как голодный пёс, у которого перед носом жарят сочное мясо.

— Ладно, будет по-твоему. Я просто смотрю, — соглашаюсь на её условия, потому что ничего другого мне не остаётся.

Девушка хочет почувствовать себя главной, значимой, желанной.

И если это один из способов дать ей эти ощущения, то я постараюсь держать себя в руках.

Хотя очень хочется держать в руках её грудь.

И это желание возрастает до предельной отметки, когда она начинает ласкать её самостоятельно. Завидую её рукам. Они трогают, сжимают. Пальчики гладят соски, заставляя их напрягаться и твердеть.

Она эротично смачивает средний палец слюной и растирает её по чувствительным участкам.

Кайфует, прикрывая веки и открывая рот, завлекая распахнутыми сладкими губками, которые хочется целовать и трахать одинаково сильно.

Она гладит шею, живот, бёдра.

Разводит колени в стороны, являя взору влажную розовую промежность.

Сколько это будет продолжаться? Мне кажется, прошла целая вечность.

Я готов умолять, стоя на коленях, чтобы она разрешила хотя бы прикоснуться к ней там, где трогает сама.

Разводит пальчиками п**********ы, играет с ними, поглаживает, трёт к****р.

— Можно?

— Нет.

Представляю, как внутри неё сейчас мокро и горячо.

Член рвёт штаны, пытаясь выбраться самостоятельно.

— Хочешь меня? — издевается томным голосом.

— Очень.

— На что ты готов?

— На всё!

Весь мой мозг, все желания, все эмоции сосредоточены в одном месте. В том самом, откуда вытекают соки возбуждения.

— Встань на колени.

Опускаюсь.

Она встаёт со стула и подходит. Зарывается влажными пальцами в мои волосы, гладит шею, даёт возможность рассмотреть её прелести вблизи.

Прижимается сочной мокрой киской к моим губам, трётся промежностью о мой рот и высунутый язык.

Недолго. Только чтобы подразнить.

Маленький кусочек мяса голодному псу.

Возвращается к стулу, снова садится и мастурбирует так, как будто она одна. Как будто никто не видит.

С удовольствием и полным погружением в процесс.

Ещё немного — и я сойду с ума.

Ползу на коленях к ней.

Голодный пёс, который решил стащить ещё немного со стола, пока хозяйка отвернулась.

Целую её колени, впиваюсь пальцами в бёдра. Подтягиваю к себе.

— Я кончила, — тяжело дышит. — Вылижи.

Убирает руки от промежности, открывая вход. Даёт зелёный свет — и я газую.

Это даже не ласки, это изнасилование её тела языком. В какой-то момент перешёл черту, очерченную ею. Расстегнув штаны, высвободил каменный ствол из заключения.

— Нет, Роб! — взвизгивает, когда я поднимаю её со стула на руки.

Ухватив под бёдра, натягиваю на стояк, как перчатку на руку.

— Я не разрешала, — не теряет надежды вернуть себе главенство в этой игре.

Умом понимаю, что должен подчиниться, что должен ползать на коленях и молить о прощении, пока она не простит. Но душой и телом хочу её: хочу грубо, хочу нежно, хочу быстро, хочу медленно. Хочу вчера, сейчас, завтра — каждый день, пока не умру от старости.

— Отпусти! — пытается угрожать на выдохе удовольствия.

— Никогда больше, — шепчу. Поднимаю её вверх и снова насаживаю.

Ещё несколько толчков — и она сдаётся. Поддаётся своему желанию и огненной страсти, рвущейся из каждой поры на её теле. Жарко целует, обнимает за плечи, еле слышно рыдает от наслаждения. Всем телом просит ещё и ещё.

Зарываюсь лицом в её распущенные влажные волосы в районе шеи. Затягиваюсь запахом шампуня, пробираюсь губами до нежной кожи, прокладывая путь носом. Целую шею до кровавых отметин, чтобы ОН точно увидел и запомнил. Прижимаюсь к шее открытым ртом, рычу и собираю языком конденсат, осевший от моего раскалённого влажного дыхания.

Боль в мышцах после изнуряющей физической активности добавляет остроты ощущениям.

Ещё немного — и она сама, обхватив мою талию ногами, двигается быстрее, подгоняя эйфорию.

Изливаюсь в неё полностью. Эякулятом, душой, нервами.

Пусть травит меня ядом своей ненависти — я буду жрать его, как самый вкусный десерт, и благодарить шеф-повара. Главное, чтобы я был единственным посетителем в этом ресторане.

— Хватит играть в эти игры, — опускаю её влажное, дрожащее тело на кровать. — Ты не сможешь от меня избавиться.

Накрываю её собой, вспоминая, как ей нравилось это раньше.

Вроде успокоилась — не посылает и не отталкивает.

Наверное, схожий кайф ощущают дрессировщики тигров, когда им удаётся усмирить дикую кошку.

— Давай вернёмся к этому разговору в Москве, — тихо просит. — Сейчас тебе лучше уйти. Не нужно, чтобы нас видели, организаторам реалити-шоу это не понравится.

— Последнее, что меня волнует, — это то, что понравится организаторам.

Вожу носом по её вспотевшей груди и не могу надышаться её запахом.

— Ты меня подставляешь. Обо мне и так думают…

— Эй, перестань.– Ловлю подбородок двумя пальцами и удерживаю, чтобы не отвернулась. — Плевать мне, что они думают. И ты не бери в голову.

Целую любимые губы, балдею от их мягкости и сочности.

— Ладно, я уйду. Вернёмся к этому разговору дома.

Поднимаю голову.

Клара хватает меня за шею и притягивает обратно.

— Подожди… — так нежно, с милой неловкостью, с искрой в глазах. — Побудь со мной ещё немного.

Это «ещё немного» затянулось до полуночи.

Я всё не мог напиться её близостью, а она нежилась в моей любви и ласках.

Наше примирение прервал стук в дверь.

Сперва тихий, затем более уверенный, а после — и вовсе с угрозой вынести её с петель.

Надев халат, Клара поспешила открывать. Я успел натянуть только штаны, как по моему голому торсу скользнул яростный взгляд Агаты.

— Да что вы творите?! — гневно шепчет, впадая в истерику.

— Не твоё дело, — улыбается Клара. — Ты вообще-то помешала.

Очевидно, назревает конфликт. А конфликт между двумя женщинами сравним с последствиями Хиросимы. Накидываю рубашку на плечи, подхватываю Агату за локоть — вежливо, даже учтиво, но крайне настойчиво веду к двери.

— Пойдём, обсудим наше дальнейшее сотрудничество, — приговариваю.

У двери оборачиваюсь, подмигиваю Кларе:

— Отдыхай. Ни о чём не волнуйся.

Как только оказываемся в коридоре, вся моя вежливость испаряется вместе с желанием казаться учтивым.

Уничтожаю Агату свирепым взглядом.

— Ты забываешься, — рычу грубо. — Это ты на неё работаешь, а не наоборот. Ещё раз таким тоном к ней обратишься — будешь искать работу на трассе.

— Ты кто такой, чтобы мне угрожать?! — нагло бросает в ответ, глядя исподлобья. Испугалась, но прёт дальше. — Работы меня лишишь? Ты ей кто — директор, отец, муж, брат? Указывай Наташе своей, а меня не трогай! Да, ты нанимал меня, но не тебе меня увольнять. И Клара меня не уволит. Никогда. С её репутацией никто не согласится с ней работать!

Я усмехаюсь, медленно склоняясь к её уху.

— Запомни этот курорт, — цежу сквозь зубы. — Это последний раз, когда ты так отдыхаешь. В Москве, я найду тебе замену.

Агата замирает, затем выпрямляется, стирая с лица испуг. В её взгляде появляется холодная, расчётливая злость.

— Ты очень пожалеешь, что сказал это.