Любовь сквозь войну

Глава 4

София.

28 февраля 2022 года. Утро

Я проснулась рано. Точнее - просто открыла глаза . Сон давно перестал быть убежищем . Он стал паузой между тревогами .

В доме было тихо. Дядя Стас уже смотрел новости на телефоне, Оксана Петровна варила кашу . Я вышла на кухню, как автомат . Села. Тишина была тёплой, но пустой .

- Надо что-то делать. - вдруг сказала я, сама удивившись, как уверенно прозвучал мой голос.

Оксана повернулась .

- Что ты имеешь в виду ?

- Я не могу просто сидеть. Я . . . я сойду с ума. Я хочу помочь .

- Мы слышали, на соседней улице волонтёры разносят еду бабушкам, - сказал дядя Стас . - Там нужна помощь . Они берут всех, кто может нести сумки и не боится ходить пешком .

Я кивнула .

- Я пойду.

Через час я стояла в ряду таких же, как я . Молодые, взрослые, пожилые . Люди, у которых забрали привычную жизнь - но не силу быть полезными . Мне выдали две сумки с контейнерами, список адресов и сказали:

- Просто отдай , проверь, что все съедено. Если надо - вернись, расскажи, что еще нужно .

Первый адрес - улица с разбитыми окнами. Там жила старенькая женщина, Валентина Пирогова. Я позвонила . Она открыла дверь осторожно, глядя из-за платка.

- Это вы . . . из волонтёров ?

- Да, - сказала я и улыбнулась. - Я София .

Она взяла контейнер с супом и хлеб. Смотрела на меня, как будто я была чем-то больше, чем просто передающим .

- Спасибо, дитя. Спасибо тебе . . . - и вдруг - обняла меня. Слабо, дрожащими руками. - Я тут одна. Все разъехались . Но вы - вы как свет . Вы как ангел .

Я сдержала слезы. Не потому, что не хотелось плакать - а потому, что в этот момент я поняла: помогать - это тоже форма жизни. Это тоже борьба. Это - быть нужной .

В тот день я прошла девять адресов . Я устала. Спина ныла, ноги гудели . Но внутри - впервые за много дней - было тепло .

Максим бы гордился. Он бы сказал: - Вот так ты держишь страну. И я бы ответила: - А ты держишь меня .

Я возвращалась домой поздно. Ноги болели, плечи ныли от сумок , но внутри - не было пустоты. Только теплая усталость, как после долгого дня, когда ты сделал что-то правильное. На улице пахло дымом. Вдалеке, где-то за чертой города, грохотали взрывы. Но в Николаеве всё ещё было относительно тихо. Пока что .

Я открыла калитку, вошла в подъезд. Вечерняя тишина дома казалась глухой. Поднялась по ступенькам, открыла дверь. Кот встретил меня молчаливым взглядом - он больше не мяукал, только смотрел. Как и я . Мы оба ждали. Каждый день. Каждый миг.

Я бросила куртку , подошла к подоконнику , взглянула на улицу . И тут . . . Вибрация телефона .

Руки задрожали . Сердце застучало, как от выстрела . Я схватила его и увидела: Максим .

Сообщение короткое .

«Жив . Пока всё держится. Тяжело. Но ты - моя сила . Не сдавайся. Не ищи меня. Просто жди.»

Я перечитала его снова и снова. Каждое слово - как поцелуй, как крик, как приговор .

Он жив . Он где-то там . Он пишет. Но между строк - что-то не так .

Раньше в его сообщениях были шутки, свет, даже в тревоге - тепло. А теперь . . . Просто «держится». Просто «не ищи меня». Что с ним ? Где он ? Почему говорит так ? Я не знала. Но знаю одно: он жив . И я должна держаться .

Я прижала телефон к груди, прошептала в темноту:

- Я не сдамся. Никогда .

1 марта 2022 года. Ночь

Всё началось с глухого звука . Сначала я подумала - грузовик. Но потом - второй удар . И третий. Воздух дрогнул . Пол под ногами вздохнул. Сирена взвыла в тот же миг. Протяжно, страшно, как вой . Оксана Петровна закричала:

- Быстро в подвал ! Сейчас !

Я схватила рюкзак, уже заранее собранный, схватила кота, накинула куртку, ботинки - и вниз. Мы бежали по лестнице, как будто под ногами рушился пол . В подвале уже были люди - соседи, дети, старики. Кто-то плакал, кто-то держал в руках иконы, кто-то просто сидел с закрытыми глазами .

Я села на бетонный пол , прижала переноску с котом к себе. Запах - сырость, плесень, старая тряпка, пыль . Гул наверху усиливался, как будто небо обрушилось прямо на нас .

Кто-то рядом шептал молитву. Кто-то держал ребёнка и тихо пел колыбельную .

Женщина слева, лет за сорок, вдруг начала вслух говорить, не обращаясь ни к кому:

- Мой Лёша остался в Херсоне. Он не успел уехать. Позавчера сказал по телефону, что идёт за хлебом. С тех пор - тишина . Может, его уже нет . . .

Она посмотрела в сторону, глаза стеклянные.

- Он упрямый был . Всегда всё сам. А я . . . я здесь, а он - там . Я даже не знаю, где его могила будет . Или будет ли вообще .

Я не выдержала . Обняла её. Она зарыдала . Не громко. Тихо . Как будто извинялась за свои слёзы .

И я поняла: я могла быть на её месте . Могла быть - и, возможно, стану. Максим там. Я не знаю где. Не знаю как. И ничто не даёт мне гарантии. Но я жива. Пока - жива. И должна дышать. Ради него. Ради неё. Ради всех нас .

В подвале было темно. Но в нас - всё ещё горел свет .

1 марта 2022 года. Ночь

Я лежала на раскладушке в комнате тёти Оксаны, укрывшись тёплым пледом. Все уже спали. Даже кот, свернувшийся у моих ног, дышал ровно. А я - нет.

Мир затих. Но внутри меня шумело. Не как ветер. Не как дождь. А как вопрос, который не даёт дышать: Где он ? Что с ним ? Почему молчит ?

Я держала телефон в руке . Смотрела на экран, как будто могла вызвать его взгляд силой мысли. Сообщений не было . Ни в этот день, ни в прошлый . Ни даже намека. Только пустое «был в сети 2 дня назад» .

Сердце било медленно . Глухо. А если это было в последний раз ? Последнее его сообщение. Последняя его "держись". Последний след от него в этой жизни .

Я вдруг села. Обняла себя. Губы дрожали .

И впервые . . . я заговорила. Не в уме. Не про себя. Вслух .

- Господи . . . если Ты есть, - прошептала я. - Не забирай его у меня .

Моё дыхание сорвалось. Слёзы потекли. Я не вытирала их. Просто сидела, склонившись, как перед кем-то, кого не вижу.

- Я ничего не прошу . . . кроме него. Пусть будет ранен, пусть будет далеко, пусть даже не сможет сразу вернуться. Но пусть живёт. Не для меня. Для себя. Для нас. Для того ребёнка, которого мы когда-нибудь ещё родим . . .

Я зарыдала. Тихо. Не истерично . А так, как плачут, когда внутри уже нет стен.

- Я не знаю, умею ли молиться правильно . Я не знаю, слышишь ли Ты вообще. Но если слышишь - не дай ему умереть. Пусть я - на коленях. Пусть без дома. Пусть без сна. Но пусть он живёт.

Пауза. Я обняла подушку, легла, закрыла глаза. А потом прошептала последнее:

- Он - мой дом. Не забирай его .

2 марта 2022 года. Утро

Я проснулась резко. Не от звука. От чувства. Будто кто-то положил ладонь на моё плечо. Осторожно. Мягко. Я открыла глаза - комната в полутени, воздух чуть сырой, окно запотело .

Рядом дремал кот . Он повернул голову и посмотрел на меня. Не мяукнул. Просто смотрел. Я потянулась за телефоном - не надеясь, не веря , просто по привычке. И вдруг - экран загорелся .

1 новое сообщение . От: Максим. Руки замерли. Я нажала .

«Солнце . . . Всё сложно . Не пиши мне пока. Я постараюсь выйти на связь, когда смогу. Помни - я рядом. Даже если не рядом. Люблю. Жив. Пока что .»

Пока что. Два слова, от которых внутри всё растянулось. Пока что. Что значит - "пока что" ? Где он ? Почему не может говорить ? Почему такой тон , будто . . . будто он пишет мне из-под земли ?

Я не знала. И не могла спросить . Он сам сказал: не пиши .

Я смотрела на экран . И чувствовала, как внутри что-то холодеет. Не страх. Нет. Предчувствие . Как будто война теперь забирается не снаружи, а внутрь моей души. Но я знала: он жив . Ещё дышит. А значит - и я должна .

Я выключила телефон. Встала. Пошла умываться . Потому что если он сражается - я не имею права упасть .

2 марта 2022 года. День

После того сообщения я не смогла усидеть в доме. Воздух душил. Стены стали тесными. Даже плед на плечах казался цепью. Я накинула куртку, взяла маску, рюкзак, и просто вышла.

Николаев встретил меня странной тишиной. Не той, привычной, уютной, а настороженной - как будто город затаился, прислушиваясь.

Я шла по улице, по знакомому маршруту - к магазину, где волонтёры собирали продукты, и дальше - в аптеку. В голове крутилась только одна фраза: «Жив. Пока что.»

Слова Максима, будто впились в меня когтями . «Не пиши мне пока.» Что он имел в виду ? Он в окопах ? В бою ? Ранен ? В окружении ?

Я шла быстро, будто могла уйти от этого чувства. На перекрёстке увидела очередь - люди стояли у аптеки. Кто-то держал детей за руки, кто-то - рюкзаки с водой. Один мужчина вслух считал - "три капли на день, два на ночь…", женщина плакала у него на плече.

Дальше - разрушенный киоск. Витрина разбита, внутри всё вверх дном. Ещё вчера там продавали горячий кофе. А теперь - только острые стеклянные осколки и тишина. На лавочке - бабушка, кутается в платок. В её глазах - не страх, а пустота, как будто она уже пережила всё и просто ждёт.

Я подошла ближе.

- Вам помочь ?

Она посмотрела на меня и едва кивнула.

- У меня больше нет дома . . . Он в Соляных был. Прилетело ночью. Я чудом выжила. Только платок смогла схватить и икону. Всё сгорело.

Она держала в руках маленькую деревянную иконку . Руки дрожали. Я села рядом. Обняла её. Молча. Никаких слов не хватит, чтобы утешить тех, у кого забрали не только крышу, но и землю под ногами.

Я проводила её до центра , где распределяли гуманитарную помощь. По пути она рассказывала, как звонила сыну, но тот не отвечал.

- Может, просто батарея села. Может, он живой . . . - шептала она.

И я кивала. Потому что знать невозможно. А верить - надо.

Когда я вернулась домой, день уже клонился к вечеру. Оксана Петровна посмотрела на меня испуганно:

- Где ты была ? Сирена же звучала !

Я не ответила. Только прошла в комнату, сняла куртку, села на кровать.

Сил не было. Но внутри - что-то крепло. Что-то, похожее на броню. Война - уже не где-то. Она в этом городе. В моих руках. В моих глазах. И я должна не просто жить. Я должна держать фронт. Здесь. В себе.

Я не могла больше быть просто точкой ожидания в чужом городе. Я знала, что это, возможно, глупо. Но всё же - пошла.

В Николаеве работал военный координационный центр, где принимали родных бойцов, распределяли гуманитарную помощь, регистрировали эвакуированных и, если повезёт, - давали хотя бы слово правды.

Я подошла к зданию в обед. Очередь - человек сорок . Кто-то держал фотографии, кто-то телефоны, кто-то - письма. Все хотели одного - знать. Хоть что-нибудь .

Внутри - шум, запах кофе, бумажной пыли, перегара и пота. Я подошла к стойке. Женщина с короткой стрижкой и четким голосом спросила фамилию .

- Максим Иванов. Доброволец . Призван 24 февраля. Служит где-то в направлении границы Сумской области . . .

- Родственница ?

- Жена.

- Дайте документ.

Я протянула паспорт. Она посмотрела в монитор.

- Информация подтверждается. На связи в последний раз два дня назад. Жив.

- Можно . . . - я замялась, проглотила ком в горле. - Можно как-то попросить . . . перевести его ближе ? К Николаеву ? Или хотя бы . . . куда-то, где меньше риска ?

Женщина посмотрела на меня. В её глазах было что-то между сочувствием и усталостью.

- Вы не первая, кто просит. Но у нас нет полномочий перемещать бойцов. Это армия. Это фронт. Это война.

Я кивнула. Но голос не сдержался:

- Он мне сегодня написал что «пока что жив». Что это значит ? Почему он просит не писать ? Почему он молчит ?!

Она вздохнула.

- Потому что там, где он, уже ад . И он боится не за себя. А за вас.

Она отложила мою анкету.

- Я понимаю вас. Но ничем не могу помочь. Только молиться. И ждать.

- Я уже всё это делаю. - прошептала я.

Вышла на улицу. Воздух был резким, весенним, почти солнечным. А я - ледяная. Система не слышит боли. Она слышит приказы . А я - просто женщина, у которой сердце рвётся. Но даже если меня не слышат - я буду стоять. За него. За нас. За себя .

Я посмотрела в небо. Где-то там - мой муж. Где-то там - любовь. Где-то там - моя душа . . .