Красная-красная нить

Все совпадения с реальными людьми прошу считать случайными, а события - выдуманными. Пролог Эта история — история нашего знакомства — случилась давным-давно. До сих пор она вызывает у меня улыбку, но чаще — тоску и лёгкую грусть… Прошло так много времени, в наших с тобой жизнях почти всё поменялось, да что уж там, мы сами стали совершенно другими. Но воспоминания о тех далёких днях, когда всё только начиналось, о том, как странно и навязчиво нас сталкивала вселенная, всё равно тёплые. Я купаюсь в них, как в потоках летнего, хорошо прогревшегося спокойного ветра с океана. И пахнут они так же — терпко, свежо… Незабываемо. *** ~восемь лет назад, 1990-е~ — Фрэнк, милый, еще полчаса и мы уходим. Мама… Почему мне кажется, что на свои симпатичные наручные часы порой она смотрит чаще, чем на меня. Ну почему мы должны уходить именно тогда, когда я почти набрался смелости и взял Мари за руку? У неё такие смешные веснушки и тёмные пушистые волосы… Когда солнце падает ей на лицо, она забавно морщит нос, и лучи играют в ее больших смешливых глазах. Мари просто куколка, но мы встречаемся с ней только в этом парке. Пока мы играем на площадке, наши с ней мамы говорят о своих, наверняка важных, делах. Это давно стало традицией — остановиться присесть и отдохнуть в парке на пути из супермаркета домой. Я смотрю на Мари, и мне хочется взять ее за руки и кружиться, радостно подпрыгивая от счастья. Мы совсем ещё дети. И сейчас в парке так хорошо и тепло, что сердце выпрыгивает из груди от переполняющего меня восторга. Кажется, Мари старше меня на год? Она пойдёт уже во второй класс и очень гордится тем, что «взрослая». Мы познакомились с ней за неделю перед летними каникулами, когда вот так же шли с мамой домой через парк из супермаркета. Я увидел ее издалека, и в разговоре с мамой сразу настоял на том, что нам нужно остановиться и отдохнуть на пути к дому. Тогда я ещё не знал её имени; она сидела на корточках и что-то увлечённо трогала своим тонким, уже испачканным в земле, пальцем. — Что это у тебя тут? — спросил я, когда подошёл поближе. — Тише! — ответила девочка, не поднимая головы. — Иначе он испугается и убежит. — Кто убежит? — заинтересовался я и присел рядом, чтобы разглядеть то, что у неё под рукой. — Он! — восторженно сообщила девочка и подняла ладонь, показывая мне что-то. Это оказался большой, толстый, переливающийся жук с наростами, напоминающими оленьи рога на голове. В лучах солнца его спина искрилась всеми оттенками зелёного и синего! Он был очень красивый, но мне показалось, что жук не подавал признаков жизни. Я тоже потыкал его пальцем, но он лишь вяло пошевелил лапками и снова замер. — Мне кажется, что он еще не проснулся. Потеплело ведь совсем недавно. Наверное, он кое-как выполз из своего укрытия и очень устал. Давай отнесём его в траву к дереву, туда, где никто не наступит на него? Девочка посмотрела на меня из-под каштановой чёлки, чуть нахмурившись, и, наконец, ответила: — Хм-м, лучше я возьму его домой, чтобы он согрелся и набрался сил. А когда совсем потеплеет, выпущу его в траву в этом парке. Ты придёшь помочь мне? Я уже встал с коленок и смотрел на нее сверху. Это была девочка-принцесса, мне казалось, что я никогда раньше не встречал таких и больше не встречу. Серо-зелёные глаза, мелкие весёлые веснушки и белое с голубыми цветами платье чуть ниже колен… Какие-то бабочки в волосах, наверняка, хитрые девчачьи заколки… Раньше я не обращал внимания на всё это, но сейчас каждая деталь была на своём месте. Девочка будто бы источала своим лицом яркий, слепящий свет, и я не смог ответить ничего, кроме глупого: «Угу…» — Мари-и! Мари, нам пора домой. Пошли скорее, — мама позвала её домой. Девочка поднялась с земли, отряхнула свои фарфоровые ладони и, улыбнувшись, сказала мне: — Я Мари. Приходи сюда в следующие выходные? Мы снова будем тут гулять. Мне стало грустно оттого, что она собралась уходить так быстро… Я чуть не забыл назвать своё имя, настолько в моей голове всё перемешалось. — Я Фрэнк! И я обязательно приду сюда снова! Мы должны увидеться еще раз! Я говорил это, а Мари уже шла к своей маме, лишь в конце чуть обернулась и, улыбнувшись, помахала мне рукой. А я стоял, как дурак, и смотрел ей вслед. Солнце светило мне прямо в глаза, и от этого казалось, будто фигуры женщины и девочки окутаны невозможным, чистым небесным сиянием. — Милый, кажется, у тебя появилась подружка? — мама подошла, улыбаясь, и встала рядом, погладив меня по голове. Я сразу насупился и сказал, что она говорит ерунду. На что мама только весело рассмеялась. — Конечно, Фрэнк, я говорю ерунду. Давай пойдём домой, мы здорово задержались. Мне ещё надо успеть приготовить ужин. Помоги мне донести этот пакет? Тут только батон и булочки. Если ты не будешь хулиганить в школе на следующей неделе, то на выходных я снова возьму тебя с собой за покупками. — Мама мягко улыбнулась и взяла мою свободную руку. Вот всегда так случалось… Стоило в моей жизни произойти хоть чему-то захватывающему, мама никогда не упускала шанса превратить этот момент в выгоду для себя. Конечно, я буду хорошо себя вести. Куда же я денусь, когда на кону новая встреча с Мари? Так потянулись одни из самых счастливых недель моего детства… Стоял тёплый май, когда по ночам лил сильный и быстрый дождь, умывая собой каждый лист, каждую травинку. А с утра становилось по-летнему тепло, дождевые капли висели на ветках, листьях и краях крыш, сверкая и переливаясь, будто спрашивая: «Разве мы не создаём самые лучшие декорации к твоей первой любви, Фрэнки?» Кроме наших встреч с Мари в парке, я не замечал тем летом почти ничего вокруг. В школе вёл себя тише воды, не лез ни к кому и никого не подначивал на драку. Хотя иногда так хотелось вмазать этому задаваке Лойсу! Вечно тот ходил с таким лицом, будто все вокруг созданы только для того, чтобы чистить его пыльные кроссовки от собачьих какашек, в которые он регулярно вляпывался у своего же дома. Наверное, собака у него такая же глупая, как он, а родители ленивые и вредные — не мог же он вырасти таким противным сам по себе? После школы я приходил в пустой дом и начинал считать часы до маминого возвращения… Нет, я не страдал ерундой и не маялся от безделья. Мне приходилось заниматься домашними делами, потому что мама одна не справлялась с их наплывом. Я не получал от этого никакого удовольствия, признаюсь честно. Я был обычным мальчишкой и не хотел делать уроки, не любил помогать по дому. Я мечтал просидеть у телека до вечера, а ещё лучше — поиграть в приставку; или пойти на улицу и устроить с мальчишками из соседних домов игры на выживание. Но несколько раз я случайно увидел, как мама приходит с работы и, еще не заметив меня, почти сползает на диван от усталости… С каким выражением лица снимает туфли с натруженных ног, трёт ступни, как тяжело вздыхает. А иногда она просто прятала лицо в ладони и, казалось, начинала беззвучно плакать. Как-то раз я, увидев ее такой, подошёл к ней сзади и обнял крепко-крепко, пытаясь успокоить. Мама вздрогнула и тут же повернула ко мне лицо, которое уже светилось для меня самой нежной улыбкой. Но глаза были красные и уставшие. Тогда она сказала только: «Я люблю тебя, мой хороший. Пойдём готовить ужин?» И мы шли готовить ужин. Разве мог я не помогать? Кажется, в то время у мамы были какие-то проблемы на работе. Она не рассказывала об этом мне, восьмилетнему мальчику, но у меня был острый слух, и я не был тупым. Кое-что понял из ее разговоров по телефону и бесед с соседками при их нечастых встречах. Поэтому, раз за разом видя ее такой уставшей и разбитой, внутри меня поднимались не понятные ещё до конца в том возрасте чувства. Тревога, смутное ощущение опасности, что нависла над нами? Я очень хотел, но не мог позволить себе маяться дурью до ее прихода. Мне было бы стыдно смотреть ей в глаза, и это чувство было намного сильнее, чем нежелание заниматься домашними делами или желание смотреть телевизор. Так что я старательно протирал пыль, раскладывал высушенное бельё и поливал мамины кактусы. Очень уж они ей нравились, не знаю, чем. Иногда мама доверяла мне почистить овощи для ужина, и тогда, о боже, это был самый дурацкий день на неделе, потому что с чисткой я справлялся хуже всего. Я вечно ронял картофелины на пол, и они, как назло, укатывались в самый дальний угол. Ко всему, я часто резался, потому что овощечистка казалась мне неудобной, и без разрешения мамы я брал самый маленький нож и пытался расправиться с непослушным овощем при его помощи. Иногда ко мне заглядывали друзья. Эти двойняшки были настоящими оторвами, непоседами и просто самой чумовой парочкой из всех детей, которых я когда-либо знал. Они были ураганом, поэтому мама не особенно радовалась, когда Эл и Лала приходили ко мне в гости. Они умудрялись разнести и без того условный порядок в моей комнате за несколько минут; они могли бы переключиться и на другие помещения в нашем доме, если бы мама вовремя их не притормаживала. К счастью, мама имела на них огромное влияние и зачастую успевала выставить разбушевавшихся нас на улицу. Там, на заднем дворе, находилось большое старое дерево с шиной, подвешенной на канате к толстому суку. Мы продолжали беситься еще некоторое время, пока не падали в траву без сил, и мама не звала нас обратно домой. Эл и Лала были близнецами моего возраста. Они жили через пару улиц от нас. Что Эла, что Лалу я воспринимал как мальчишек. Да и вели они себя практически одинаково, а одевались так вообще очень похоже. Никогда я не видел Лалу в платье или юбке, или не обутую в их любимые с братом зелёные кеды. Я и различал их только потому, что у Лалы были волосы до плеч, а у Эла такая же простая короткая стрижка, как у меня. Я расстраивался, потому что их родители работали на другом конце городка, и им было удобно отвозить детей совсем в другую школу, не ту, куда ходил я. А в моей школе мне абсолютно никто не приглянулся, чтобы подружиться. Школа вообще казалась каким-то отстойным местом, и я убеждался в этом всё больше с самого первого года обучения. Близнецов я обожал. С ними было просто и весело, и не было никогда между нами долгих обид или секретов. Те дни, когда они заходили ко мне или, наоборот, звали к себе в гости или гулять, были для меня праздником. Тогда я даже позволял себе отвлечься от всего и не занимался делами по дому и школьными заданиями. А тем летом, когда целая неделя проходила с одной целью — встретиться на выходных в парке с Мари, — все мои дела тускнели и меркли по сравнению с этим светом в конце тоннеля. Мне казалось, что с каждой неделей я всё ближе и ближе продвигаюсь к своей заветной мечте — взять Мари за руку и сказать, что мне очень нравится играть с ней… А ещё лучше, сказать ей, что она хорошенькая. Если честно, я не был знатоком того, что надо говорить девочкам в таких ситуациях, а спрашивать об этом маму как-то не хотелось. Поэтому приходилось пользоваться только своими мыслями и идеями. Но я был твёрдо уверен, что вот-вот, уже на этих выходных я решусь и сделаю это, чего бы оно мне ни стоило. Каждый вечер, засыпая, я закрывал глаза и вызывал перед собой образ Мари. Вспоминал её хрупкую, фарфоровую и светящуюся фигуру в летнем платье, личико, как у тех красивых кукол в витрине магазина на центральной улице. Черты её лица, ясные и чёткие, россыпь веснушек на точёном носу и щеках, блестящие глаза серо-зелёного цвета и каштановые волосы до плеч… даже их вид был таким мягким, что я был уверен — мог бы гладить их часами. Я был уверен, что это доставит мне немало удовольствия. Иногда, когда Мари не замечала, я будто бы случайно касался ее волос, так что имел представление, о чём мечтаю. Этот образ наполнял меня радостью до края и новыми силами, чтобы пережить следующий день. Я засыпал, улыбаясь, счастливый и довольный собой. И так раз за разом, пока утром в субботу не раздавались слова, которых я так ждал всю неделю: — Соня, вставай! Ты проспишь завтрак, и у тебя не будет сил помогать маме нести продукты из супермаркета. Блинчики на столе, и скоро сварятся яйца, не заставляй меня садиться завтракать в одиночестве! Сквозь дремоту я мог слышать, как мама гремит посудой на кухне и даже напевает какую-то мелодию. От кухни в приоткрытую дверь долетали запахи жареных блинов и какао, которое вот-вот должно закипеть… И все те остальные милые и невероятно родные звуки и запахи, веря которым, ты понимаешь, что находишься дома. С закрытыми еще глазами я улыбался, предвкушая, что это будет очередной «самый замечательный день» лета! Ведь на обратном пути, на обратном пути я обязательно… «Скорее вставать и умываться!» Еще издали, подходя к нашей площадке в парке, кое-как удерживая в охапке два небольших бумажных пакета, я начал понимать, что что-то не так. Мама Мари, обычно сидевшая на солнце, сегодня выбрала лавочку в тени старых лип и беседовала с приятной дамой в возрасте, а Мари… Мари была не одна. Рядом с ней, увлечённо занимаясь чем-то, иногда затихая, а иногда разражаясь весёлым смехом, копошились два мальчика. Один из них точно был на несколько старше. Мари же, сидя на траве с голыми ногами, так мило болтала с ними обоими! Более того, она вдруг повернулась к тому мальчику, что поменьше, и наклонилась близко-близко к его лицу, а потом взяла и провела по его щеке своим фарфоровым пальцем. Мальчик улыбнулся и поправил очки, которые немного съехали на бок с его носа. Ему явно понравился этот жест, и чтобы скрыть смущение, он встал на колени и стал что-то высматривать в траве, почти окуная в неё свой нос. В это время мальчик постарше подошёл к Мари вплотную и сел так близко к ней, что от возмущения у меня перехватило дух! Со спины я не мог понять, что они делают, но их головы были так близко, что волосы — совершенно одинакового цвета — соприкасались друг с другом! Потом Мари подняла с травы одну руку, которой опиралась сзади, чтобы комфортно сидеть, и так запросто подала ее этому мальчику! Тот обхватил её ладонь своими пухлыми пальцами и начал что-то там выводить на ней, словно пытаясь написать или нарисовать. Мари же только щурилась и улыбалась, а иногда даже начинала заливисто смеяться от того, что этот мальчик ей говорил. Я подумал, что хуже и больнее картины для меня быть не может… Ведь сегодня, именно сегодня я хотел взять её за руку и сказать, какая она замечательная! Мы играли с ней тут каждые выходные, это было наше место. Мне казалось, мы даже узнали друг друга очень хорошо и стали лучшими друзьями! Сказать, что я был расстроен, подавлен и сломлен одновременно — не сказать ничего. Я был в шоке, мои ноги стали ватными, голова гудела от мыслей, что кидались из крайности в крайность. Хотя в реальности прошло всего несколько мгновений, внутри моего мира прошла целая вечность, она бурлила вопросами и новыми, непонятными для меня чувствами. А потом случилось самое ужасное. Мари вдруг вскочила на ноги, что-то бойко крикнув мальчику, который ползал по траве, и унеслась к маме. Миссис Коуэн выслушала дочь, кивнула и что-то достала из своей сумки… Приглядевшись, я понял, что это была банка. Мари радостно схватила ее и побежала прямо к мальчикам, которые, судя по всему, ждали её. Все вместе они заинтересованно разглядывали эту банку, а потом подошли к дереву, присели на корточки в траву и стали откручивать крышку. Наконец, они перевернули банку в траву, после чего порывисто вскочили на ноги и начали радостно прыгать, держась за руки, чуть в стороне от дерева. Они кричали что-то невразумительное, я расслышал только: — Вы видели? Видели, как он побежал?! Это так здорово! — Да уж! Не думал, что большие жуки так быстро бегают! — Он очень красивый! Теперь у него будет новый дом! Где-то на этом месте внутри меня что-то сломалось… Я понял, что происходит у них там, настолько ясно и чётко, что от этого у меня заболели и зачесались глаза. Первая мокрая дорожка скользнула по щеке к подбородку, и я, закусив губу от обиды, вышел из ступора. Руки сами собой сильнее прижали пакеты к телу, а ноги, тронувшись с места, всё набирали и набирали скорость. Я пронёсся мимо лавочки и веселящихся детей так быстро, мне казалось, я был подобен ветру, и они даже не заметили меня. Я бежал и бежал, не соображая ничего, были только мои ноги и известная до каждого поворота дорога до дома, которую я должен был пробежать так быстро, как только мог. Бежал по дорожкам парка, бежал по тротуарам вдоль улиц, бежал мимо людей и витрин, бежал изо всех сил так долго, что начал уже задыхаться… Вот и дом. Подбежав к крыльцу и согнувшись пополам, я открыл дверь, поставил пакеты тут же у входа. Пронёсся по лестнице в свою комнату, хлопнул дверью и рухнул на кровать. Так больно, грустно и странно мне никогда ещё не было. Все мои мечты, цели, фантазии и желания этого лета разбились в один момент, и мне казалось, что дальнейшая жизнь лишена всякого смысла. Было горько. Было обидно. Я лежал и плакал в подушку, обещая себе, что никогда больше не пойду домой через тот парк. Спустя много лет этот короткий эпизод из детства вызывал лишь улыбку и лёгкую грусть. Я отчётливо помнил, насколько мои чувства были сильными, новыми, настоящими. Я был так честен с собой и с окружающим миром… смело делал и говорил то, что чувствовал, и не пытался быть кем-то, кем не являлся. Вспоминая об этом, я не мог не быть благодарен матери, которая позволила мне пережить то своё разочарование и не вмешивалась ни во что. Она просто стояла рядом и позволяла мне чувствовать и реагировать так, как я был способен. А потом не стала останавливать и утешать — потому что верила в меня и знала, что я могу бежать только домой. Понимала, как меня унизят в тот момент совершенно ненужные слова утешения. И, когда я сбежал, она не стала торопиться, догоняя меня, а наверняка подошла к женщинам под липой, чтобы поздороваться. **** — Добрый день, Кэтрин. Мы сегодня задержались. Фрэнк никак не мог выбрать, какого цвета футболку и шорты ему надеть, — миссис Айро мило улыбнулась своей знакомой. — С Фрэнки всё в порядке? Он так быстро пробежал мимо, что я на секунду даже задумалась, точно ли это Фрэнк, или мне показалось, — в голосе мамы Мари звучала неподдельная озабоченность, ведь она не могла знать о той личной драме, что разыгралась в душе Фрэнка. Возможно, она и не предполагала, что Фрэнк не просто приходит поиграть с Мари, но и испытывает к ней чувства, какими бы детскими и наивными они ни казались. — Я думаю, что с ним всё хорошо. В любом случае, он справится. Вы сегодня не одна, представите меня? — Ох, простите! Я была так обескуражена побегом Фрэнка, что совсем… Это Елена Ли Раш, а это миссис Айро, мы часто встречаемся тут по выходным и разговариваем, пока дети играют. — О, можно просто Линда, — улыбнулась миссис Айро. В силу возраста пожилая леди вполне могла называть её просто по имени. — Тогда и вы называйте меня Еленой. Очень приятно познакомиться, милая! — Елена Ли Раш говорила спокойным и глубоким грудным голосом. Её седые волосы были заплетены в тугую косу и перевязаны кусочком ленты в тон футболки. Она выглядела необычно и очень ухоженно для своего возраста. Язык не поворачивался назвать её бабушкой. — Ваш сын замечательный, раз помогает вам с покупками. Моих внуков трудно уговорить пойти в супермаркет, а потом так же трудно заставить из него выйти, — тут они переглянулись с улыбками, потому что ситуация была знакома каждой из них. — Я тоже рада познакомиться с вами, — миссис Айро присела с другой стороны от Елены. — Жаль, что мы не встречались раньше. — Мы здесь проездом. Приехали в Белльвиль на выходные из Ньюарка, чтобы прогуляться по паркам и подышать чистым воздухом. Было большой удачей встретить здесь Кэтрин и Мари. Мы сидим здесь и говорим уже около часа, а дети так заняты играми, что ни разу даже не подошли к нам. Обычно, моих внуков надолго не хватает, а тут я просто диву даюсь. Мари очаровательный ребёнок! Я так радуюсь этой неожиданной передышке, что не тороплю их, — Елена Ли Раш улыбнулась. Взгляд её глаз был спокойным и глубоким. Но едва она перевела его на поляну, где играли дети, лицо смягчилось, и улыбка озарила его. — Мои внуки… я очень их люблю. Поэтому стараюсь выезжать с ними всегда, как только удаётся, — тут её лицо слегка омрачилось. — Джерарду надо больше двигаться, а Майкла вообще не вытащить из дома там, в Ньюарке. Но летнее время так прекрасно и коротко, грех потерять хотя бы одни выходные! — Вы совершенно правы, Елена. Каждое лето по-своему прекрасно, — миссис Айро посмотрела на играющих неподалёку детей ещё немного, поудобнее перехватила пакеты в руках и сказала: — Было очень приятно познакомиться с вами. Но, боюсь, Фрэнк уже ждёт меня дома. Мне пора идти. Если вы еще будете в Белльвиле — мы обязательно встретимся. Всего хорошего! — Хорошего вечера, милая. Рада была поговорить с вами. — Всего доброго, до следующих выходных, — попрощалась мама Мари и вернулась к беседе со своей новой знакомой. Миссис Айро поднялась с лавочки и пошла в сторону дома мимо места, где на поляне куколка Мари играла с внуками Елены. Миссис Айро подошла поближе и поздоровалась с детьми. Спросила, как у них дела, и туманно ответила на взволнованный вопрос Мари о том, что такое случилось с Фрэнком, почему он убежал? Мари ведь так его ждала! «Но не дождалась», — подумала миссис Айро. Она с интересом повнимательнее рассмотрела мальчиков. Младший был ещё угловатым мальчишкой, таким же, как Фрэнк, и при этом весьма симпатичным. Второй же, Джерард, требовал отдельного описания. Несмотря на явно лишний вес, лицо его было очень живым и красивым, с тонкими чертами лица и чуть вздёрнутым носом, украшенным едва заметной родинкой сбоку. Его глаза, блестя на солнце, из ореховых превращались в зелёные, а белозубая улыбка была настолько заразительной, что не улыбнуться в ответ было невозможно. Миссис Айро не могла винить Мари за столь быструю и близкую дружбу с ним. «Этот мальчик может обаять кого угодно. Боюсь представить, как он будет использовать это, когда вырастет», — подумала миссис Айро и, попрощавшись с детьми, направилась к дому. **** — Ай, Майки, но тут нет цветов! Я гуляю на этой поляне каждую неделю и уверена в этом на все сто! — Мари смеялась, потому что Майкл решил во что бы то ни стало найти для неё цветок. Он так забавно ползал в траве, что она не могла на него сердиться, а только радовалась внезапному вниманию. Ждать Фрэнка было утомительно, а играть одной — скучно. Было бы совсем невесело, если бы в парк не пришла эта приятная пожилая леди со своими внуками. — Правда, Майки, отдохни немного, а то от усердия очки потеряешь! — Джерард говорил это с улыбкой, так, что было понятно — между братьями вряд ли было принято всерьёз издеваться друг над другом или драться за игрушки. Джерард вообще понравился Мари с первого взгляда, как и Фрэнк когда-то. Он так улыбался, что отвести от него взгляд было совершенно невозможно. Наконец, Майкл утомился и присел рядом с ней. Мари наклонилась ближе к его лицу, чтобы рассмотреть получше, и правда — на щеке Майки зеленело пятнышко от травяного сока. Она вытерла его ладошкой и сказала: — Твой брат прав. Очки почти съехали на бок, нужно их поправить. Майкл улыбнулся, поправил очки и продолжил свои поиски — ведь он был очень упёртым и явно считал, что отсутствие цветов — это не повод останавливаться. Хоть одуванчик-то он должен найти! Джерард же подошёл очень близко и сел рядом с ней. — Недавно бабушка рассказала нам очень интересную историю про линии на руках. Ты когда-нибудь слышала об этом? — Нет, — пролепетала Мари, очарованная тем, как просто и смело ведёт себя Джерард. Он, конечно, был старше, но его поведение было совершенно не похоже на робкого в играх Фрэнка, который никак не решался взять ее за руку. — Давай я расскажу тебе, это так увлекательно! А еще лучше, покажу сразу на твоей руке. М? — Мари, не раздумывая, протянула Джерарду руку ладонью вверх, и он обхватил её своей, начав водить пальцем по линиям и что-то негромко говорить. Его руки были мягкими и тёплыми, и Мари почти не прислушивалась к словам, — ей нравилась сама ситуация, его волнующая близость, пение птиц в парке, мягкая зелёная трава, лёгкий, тёплый ветерок в волосах и приятный голос Джерарда, который что-то рассказывал только для неё. — Ну как, скажи ведь, интересно? Узнать по линиям, как долго ты будешь жить, или что с тобой может произойти, это так необычно! — Джерард был явно в восторге от своих новых знаний, а Мари его восклицание наконец-то помогло прийти в себя и вспомнить, что она сегодня планировала сделать. — Подождите немного, я скоро вернусь, — сказала она, торопливо подскочив с травы, и побежала к маме. На самом деле, она планировала сделать это вместе с Фрэнком. Но прошло уже столько времени, а его всё не было и не было. Ждать больше не хотелось, да и разделить это событие с новыми друзьями казалось идеей ничуть не хуже. Джерарду наверняка понравится. — Мама, дай мне, пожалуйста, банку с Фредериком, мы выпустим его на волю сейчас. Мама послушно достала небольшую баночку с дырчатой крышкой и отдала ей в руки. Мари со всех ног бросилась к мальчикам, где они общими усилиями открутили крышку и выпустили большого, довольного жизнью жука в траву около дерева. От радости она взяла Майкла и Джерарда за руки, и все трое запрыгали по траве. — Вы видели? Видели, как он побежал?! Это так здорово! — Да уж! Не думал, что большие жуки так быстро бегают! — Он очень красивый! Теперь у него будет новый дом! — У Фредерика начнётся новая жизнь в этом парке, я очень рада за него! Она бы и дальше продолжала прыгать и веселиться, но тут услышала шорох гравия от того, что кто-то очень быстро пробежал рядом. Мари остановилась, чтобы разглядеть бегуна, и с тревогой узнала в нём Фрэнка. Тот бежал так быстро, что за несколько мгновений исчез из вида, скрывшись за кустами и старыми деревьями. — Твой знакомый? — с любопытством спросил Джерард. — Д-да, кажется… — прошептала Мари, ничего не понимая. Она ещё не знала тогда, что ни с Фрэнком, ни с её новыми друзьями она больше никогда не встретится.