Шевелись, Плотва!

«Варшавский вестник», откровенно говоря, загибался. Можно было сказать, что стояло это интернет-издание в позорной коленно-локтевой уже не первый месяц. Изъезженные городские новости разнообразием не отличались: испекли самый большой пирог, из зоопарка сбежала горилла, ограбили магазин с винно-водочной продукцией. Новости покруче растаскивали конкуренты еще на подлете. Юлиан Леттенхоф, он же Лютик, он же журналист-штатник загибающегося интернет-журнала с каждым днем все больше склонялся к тому, что магазин с винно-водочной продукцией в таком депрессивном состоянии ограбить вовсе не грех. Конечно, не панацея, но на общей волне тоскливости и самоуничижения — Лютика бросил парень — это было даже и не зазорно. Как и пропустить рюмашку в баре рядом с домом и поплакаться бармену в жилетку. — Му-да-чьё! — скандировал Лютик, разливая из стакана алкоголь. — Мужики — козлы, все до единого. Вонючие похотливые тупые животные! — Ты сам-то не мужик разве? — замечал бармен. — Я — творческая личность. Я — творец. Понял ты? Бармен кивал — вот уж где-где, а в баре непризнанных гениев было полно, каждый второй, а то и первый, — подливал ему в стакан и потом вызывал такси. Дома Лютик открывал ноут и грустно изучал статистику посещений сайта и своей колонки в отдельности. Цифры в его творческом мозгу приобретали очертания детородного органа и лишний раз напоминали, что скоро он останется без работы. Нужно было что-то делать, и Лютик, открыв раздел «Популярное» у конкурентов, выяснил, что на волне хайпа сейчас — некий охотник на нечисть, Геральт Ривийский. — Еврей, штоле, — задумался он, листая галерею фото с крепким бруталом в кожаной куртке. Брутал был в его вкусе: высокий, отлично сложенный, блондин — пепельные волосы ниже плеч. — Сучка крашена! — решил Лютик, хотя обычно сучечкой был всегда он. На всех фото тот попадал в кадр либо боком, либо спиной, поэтому лица он толком не разглядел. На последнем снимке брутал вытаскивал из горящего лодочного домика чью-то собаку. — Животных любит, — сказал Лютик, заправляя непокорную прядку за ухо. — Значит добрый. Значит, можно будет присесть ему на хвост и поискать пару сенсаций. Скорее всего, блонди паразитирует на доверчивых гражданах и берет с них деньги за изгнание несуществующих бесов, потому что в существование их Лютик не верил. Обычный прохвост, умеющий пользоваться людской доверчивостью. Это был отличный инфоповод для разоблачительной статьи. Мистику и брутальных блонди любили все. — Я должен уговорить его и хотя бы пару недель потаскаться с ним! Вы только представьте, как это будет круто — цикл мистических историй, приправленных толикой героизма и моей артистичностью. Да у меня яйца сводит от предвкушения! — Вдохновенно метался по кабинету главного редактора Лютик. — Идея мне нравится, — кивнул тот. — Но воплощение?.. С чего ты решил, что он согласится? — А когда мне кто-то отказывал? — приосанился Лютик, поправляя ворот лиловой рубашки. — Но даже если не сработают мои чары, то поспособствует гонорар, который я ему пообещаю. Так уж и быть, рискну и отдам ему свою месячную премию. Получив редакционное задание, Лютик именно с этим настроем и отправился навстречу приключениям. Геральт Ривийский жил в какой-то дырище. На окраине. Лютик, шагая по узкой раздолбанной улочке и сторонясь темных закутков, нашел небольшой домик с облезлой крашеной дверью. Неподалеку стояла серая импала с внушительной трещиной на лобовом стекле, но помытая и… холеная. Заинтересовавшись, Лютик присел, рассмотрел диски, заглянул под днище, сделал пару снимков на айфон и собирался поправить боковое зеркало, когда рядом раздалось предупреждающее: — Не трогай Плотву. Отскочив, Лютик уставился на брутала в растянутом темном свитере с закатанными рукавами и вымазанными мазутом ладонями. Видимо, ходил за инструментом и прозевал появление гостя. Лютик, облизнув пухлые губы, — отчего-то стало волнительно от взгляда золотистых кошачьих глаз — затараторил: — Интернет-издание «Варшавский вестник», Юлиан, можно просто Лютик, корреспондент и ведущий блога «Городские легенды». Скажите, как часто вам приходилось встречаться с чем-то сверхъестественным? Вас называют охотником на нечисть, есть ли для этого основания или это все выдумки скучающего народа? Скажите, вы сами находите клиентов или они вас? Какой доход приносит вам ваша деятельность и приносит ли вообще? Геральт, смерив его долгим взглядом исподлобья, молча прошел к капоту, открыл его и принялся там ковыряться. — Геральт, вы не ответили, — произнес Лютик, тоже склоняясь над капотом. — Я бы хотел узнать из первых уст о происходящем. Записать с вами интервью. Побродить с вами по мистическим и таинственным местам, увидеть воочию… Что это? Продолжая молчать, Геральт сунул ему в руки изгаженные мазутом трубочки. Лютик скривился и аккуратно подцепил их двумя пальцами. — У меня к вам замечательное предложение, Геральт. Вы берете меня с собой, а я плачу вам за это. Все ради благого дела, попутно делая вам славу на просторах интернета. А то у вас там одни фото с собаками… Геральт, как вам такое предложение? А? Это неплохие деньги, а вашей машинке нужен ремонт. Геральт отнял трубочки и вернул на место. — Вы будете Шерлок Холмс, а я ваш доктор Ватсон, — Лютик вытер руки замусоленной тряпкой, найденной тут же. — Вы будете сражать чудовищ, а я про это рассказывать. Правда, я всегда считал, что Холмс поебывал Ватсона, но это лишь мое мнение. Или у них был броманс, вы хотите сказать? Выпрямившись, Геральт посмотрел на него так, будто Лютик был мухой, упавшей ему в суп. — Возьму тебя, — проговорил он. — Если заткнешь свой фонтан и обещаешь молчать. Только потому, что мне сейчас нужны деньги. — Я буду нем, как рыба! — пообещал немедленно Лютик, делая у губ жест, будто застегивает рот на молнию. — Как малютка-шпрот в банке! — Жди тут, — сказал Геральт и скрылся в доме. Прохвост был прав: Плотве нужны были деньги. Гадский кризис подкосил не только крупные предприятия и конторы, но больнее всего затронул частников, каковым Геральт и являлся. Меньше заказов, меньше денег, и даже Плотва теперь часто стояла в гараже без бензина, поэтому приходилось браться за любое дурацкое предложение и плестись на заказы иногда пешком. Вряд ли новый заказ будет по его части, все замки давным-давно исследованы, привидения изгнаны, потустороннее заперто и упокоено. Но тем лучше для него. Плотве надо было делать ТО, менять масло, он уже молчал про трещину в лобовом, и деньги лишними не будут. Вышел он спустя несколько минут, переодевшись в другой свитер, не такой растянутый, и кожанку. Лютик, усевшись на сиденье импалы, сдвинул коленки, как нашкодившая гимназистка. Посидел, рассматривая качающиеся на зеркале брелоки-фишки, потом пялился в окно на проносящиеся мимо деревья и ткнул в бардачок пальцем. — Не трогай Плотву, — сквозь зубы процедил Геральт. Лютик вздохнул. — Скажите хотя бы, куда мы едем? — Согласно легенде, много лет назад в этих краях правила злая и жестокая женщина Хильдегарда, которая жила со своим мужем в роскошном замке. А у подножья замка стояла полуразваленная лачуга, в которой обитала знахарка со своей дочерью. Однажды муж Хильдегарды заболел, и она велела пригласить целительницу на помощь. Старуха помочь не смогла, так как было уже поздно. Когда прогнозы знахарки сбылись и муж отдал богу душу, Хильдегарда и вовсе обезумела. Она приказала забаррикадировать окна и двери лачуги и сжечь знахарку с дочерью. Жители соседней деревни жалуются на вой ночами, напоминающий женский плач, и доносится он то из лачуги, то из замка, — поведал Геральт. — Волки? — спросил Лютик, поерзав. — Здесь нет волков. — Ой, знаю я эти россказни! Небось бухают всей деревней, а потом шатаются по лесу, пугают друг друга. Геральт хмыкнул, покосился желтым глазом и больше уже на вопросы не отвечал. Видел он таких болтливых — на все есть свое дурацкое мнение, рот не затыкается, но как только реально увидят нечисть, орут громче выпи и бегут дальше чем видят. От них больше вреда. Всегда. Они никогда не умеют вовремя ни заткнуться, ни включить съёберга. Или стоят как приклеенные, когда на них несется упырь, вместо того, чтобы бежать, или мечутся под ногами, мешая упокоить нечисть. И этот был самым худшим представителем, да еще и журналистом. Но нынче Геральт совсем был на мели и без подсоса, и предложенная сумма будет очень кстати. Его финансовая подушка сейчас больше походила на наволочку — застиранную и в дырах, и только полное отсутствие денег и жесточайший цейтнот в работе могли толкнуть его на этот мезальянс — согласиться таскать с собой этого болтуна и повесу. Хотя, если этот лютик-цветочек будет сильно доставать, можно будет подпоить его из желтой склянки с надписью «Настойка удачи», и тот минимум сутки будет молчать. У Геральта в запасе было очень много хитрых штучек и уловок, и не все они были против нечисти. Некоторые люди были еще и похуже. Машину пришлось оставить, не доезжая до огромного и мрачного замка каких-то двести метров — там начали было делать ремонт, да деньги кончились, поэтому развороченная дорога, вся в рытвинах, не позволяла проехать дальше. Геральт выбрался из машины после Юлиана, прихватил свой старый кожаный рюкзак, меч, проверил, все ли закрыто и выключено, и аккуратно — в отличие от журналиста — прикрыл дверь, пикнув брелком. Пожевал губу, осматривая окрестности. Машине тут теоретически ничего не угрожало, только если на нее не набредут местные селяне. Замок на высоту человеческого роста весь был расписан надписями типа: «Здесь были русские туристы», лаконично состоявшие из повторяющихся трех букв и различных имен. Но польские тоже отметились, прямо поверх Васи баллончиком было выведено: «Юльча курвище». А также немецкие — про муттер, американские — про фак, и даже итальянское что-то было на здании из старинного камня. — Это что, меч? — вылупился Лютик на торчащую рукоять из завернутых в ткань ножен. — Это же статья за ношение холодного оружия, Геральт! Нас не пропустит охрана! — Если ты не будешь орать на всю округу, то никто об этом не узнает, — ответил тот. Безусловно, разрешение на меч у него было, но заставить этот фонтан заткнуться и бояться можно по-разному. Геральт нащупывал разные варианты и уже чувствовал, что месяц — это слишком много. Слишком. Ему и денег уже скоро не захочется… Их уже ждали: флегматичного вида охранник в кепке с гербом действительно даже не провел их через металлоискатель, только дал расписаться в журнале посещений и отвел в северное, самое старое крыло замка, сделавшегося ныне объектом туризма. — Вот тута оно орёт, — сказал он, толкая дверь в просторные покои. — Орёт и орёт, спасу никакого! Каждую ночь, будто мы ей денег должны, ей-богу. — Мне сказал ваш директор, — кивнул Геральт, осматриваясь. — Он предупредил вас, что мы тут до утра? — Да, — охранник перевел взгляд на Лютика и засопел. — Но мне было сказано, что вы будете один. — Это мой помощник. Приманка для нечисти. Юлиан вздрогнул и заозирался. Он, хоть и не верил в это тряхомудие, но атмосфера тут была та еще — сырость, затхлость, камни, темнота и предметы мебели под старину. Как в фильмах ужаса прямо. Геральт слегка поднял уголки губ — улыбнулся, стало быть. Охранник, оглядываясь на Лютика с подозрением, ушел, и Геральт, усевшись на кровати, достал из ножен меч и принялся полировать сухой тряпкой у основания. Лютик занялся изучением резных шкатулок на прикроватном столике, поелозил коленями по паркету, заглядывая под шкафы, черканул пару замечаний в заметках, чтоб точно не забыть, и сделал штук тридцать снимков, но в мрачной и темной комнате они получались зернистыми и нечеткими без должного освещения. На это у него ушло меньше часа. Геральт так и не отлип от меча, который вызывал в Лютике странную смесь страха и восхищения идиотизмом происходящего. Для него это было частью бутафории. — Геральт, а что ваша девушка думает о вашем занятии? — спросил он, тоже опускаясь на кровать и закидывая ногу на ногу. Геральт, хмурясь, посмотрел на кеды с неоновыми шнурками и хмыкнул. — Парень? — поднял брови Лютик. — Ну хоть собака у вас есть? Хомячок? Ужик? — Я одиночка, — ответил Геральт. — Мне никто не нужен. — Напрасно вы… У меня одно время жили мадагаскарские тараканы, но потом в гости приехала мама и вытряхнула их с балкона. Ужасная участь, никому не пожелаю такой! А еще у меня был ёж Иннокентий… — Ты хоть иногда затыкаешься? — Когда ем и сплю. Быть общительным — это нормально, Геральт, не всем же ходить такими кислыми, как вы. Темнело. Лютик зевнул, откинулся на спину, а затем и перевернулся на бок, подсунув под щеку сложенные ладони. — Я немного полежу. Если вдруг усну — обязательно разбудите — не хочу ничего пропустить. Лютик отличался особенностью засыпать быстро и легко, что давало повод маме сравнивать его с семейным питомцем, овчаркой Джеком — тот так же мгновенно засыпал и так же дрыгал во сне лапкой. Лютик, правда, еще и бормотал во сне, противореча собственному утверждению о молчании. Проснулся он сам, оттого, что в незашторенное окно таращилась луна — почти круглая, холодная и надменная. Геральта в комнате не было, поэтому он, подтянув носки, вышел в пустой и темный коридор. — Геральт? — позвал громко, и эхо понеслось скакать по коридорам и этажам:  — Альт, альт, альт… — Вы тут? — Тут… тут… тут… — с разных сторон отозвалось. Где-то этажом выше, рядом с лестницей, хлопнула дверь. Лютик вздрогнул, переступил с ноги на ногу, понимая, что жутко хочет в туалет. Ориентируясь на указатели, он добрел до санузла, но тот оказался заперт. До нижнего этажа идти было и идти, а Лютик мог по пути заплутать. — Совсем не думают о туристах! — возмутился он, поспешно шагая в обратную сторону. — Что мне делать теперь? Стрельчатые, узкие, вытянутые до высоких потолков окна были слишком высоко, и он было подумал поиграть в Леголаса, но вспомнил, что стрелок из него и раньше был не очень меткий, да и лук в руке мог подвести. Лютик вспомнил, что видел под кроватью, пока ползал на коленях, средневекового вида горшок с отколотой ручкой, в который, возможно, мочилась сама прекрасная пани Хендэмейда. Или как ее там. Кряхтя, он вытащил горшок, заглянул внутрь, будто ожидал увидеть там некоторые пасхалки от Ее Превосходительства. Или как там обращались к высокородным особам. Поставил посудину у кровати, расстегнулся, прицелился и издал стон облегчения, одновременно с этим замечая, как из угла на него смотрят две алые точки. Под аккомпанемент журчания оттуда шагнула девушка в белой сорочке с распущенными длинными волосами. — Добрый… вечер, — произнес Лютик, пряча непотребство в ширинку и отодвигая ногой горшок подальше. — Простите, мы знакомы? Вы тут живете, присматриваете за замком? Лютик ожидал, что его пошлют. На польском, английском или даже на украинском. Но девушка вдруг улыбнулась, и челюсть ее разошлась как на шарнирах, являя ряды острых белых клыков. Радуясь, что успел отыскать горшок минутой ранее, Лютик завопил и шарахнулся к выходу, но дверь захлопнулась перед его носом. — Геральт! — заорал он, колотя в нее не только руками, но и ногами. — Геральт, спаси меня!.. Отвали, шлюха зубастая! А-аа! Незнакомка, которой не мешало бы посетить стоматолога, метнулась к нему, и Лютик прыгнул в угол, ныряя под стол и загораживаясь стулом. Стул он держал как крест перед собой, а крестился левой — то справа налево, то слева направо, шепча только три слова, больше из головы ничего не доставалось: — Матка боска Ченстоховска! Ботка маска Ченстоховска! Макса бокса чертыховка! Дислексия и страх сыграли с ним злую штуку, и вместо того, чтобы снимать на телефон бледную зубатую немочь, он пытался вспомнить родной польский язык и хотя бы одну молитву. Понимая, что вместо того, чтобы защититься, он может своим косноязычием призвать очередную труднопроизносимую нечисть, Лютик снова заорал, переходя в ультразвук, да так, что зубастая красавица отшатнулась: — Сгинь! Сгинь, холера твою мать! — и без перехода добавил: — Гера-а-альт! Почему я должен делать твою работу, пся крев? Геральт как раз обходил третий этаж, поглядывая с осторожностью вокруг, как один из амулетов засветился и начал нагреваться. До него донесся визг Лютика, и он целенаправленно бросился к комнате, где его оставил. Дверь была закрыта и не на замок, ее держало заклинание, но Геральт уже знал, с чем имел дело. Вышибив ее плечом, он ввалился в комнату, и ведьма в белом зашипела. Геральт забормотал заклинание низким голосом. Вокруг синих ступней, которые только и были видны Лютику с занятой позиции, вспыхнуло сизое пламя, и вой, пронзивший застоявшийся воздух, слился с его воплем. — АААААААА! — Лютик, заткнись! — почти рычал Геральт, вытаскивая его из-под стола. — Это была Йеле, что-то вроде злого духа земли, она никого не калечит, только пугает. Я ее прогнал навсегда из этого места. Замок построили на осушенных топях, ее родном доме, вот и… Геральт слегка приврал, потому что у журналиста и так был нервный срыв, и ему ни к чему было волноваться еще больше. — Это не призрак Хильгимундии? — дрожа и цепляясь за его рукава спросил Лютик. — А вдруг это был призрак, Геральт? Ты видел, какие у нее зубы? Боже, так они реально существуют! А вдруг она придет за мной, Геральт? — Это Йеле, — сказал Геральт терпеливо. — Я изгнал ее заклинанием. Не придет. — Так ты ведьма? Ведьмак, получается? Геральт, спаси меня, она придет за мной! Лютик бежал по замку впереди Геральта, часто оглядываясь и сглатывая сухим горлом отсутствующую слюну. Ему виделся белый силуэт за каждой дверью, окном, поворотом. Поэтому наткнувшись друг на друга оба заорали: Лютик визгливо, охранник — матерно басом, отбирая невесть как оказавшийся у Леттенхоффа горшок графини с отбитой ручкой: — Так и знал, что воры! Утром, вылезая из машины в центре города, Лютик с трудом стоял на ногах. На шее у него висело ожерелье из чесночных головок. — Это точно поможет, Геральт? — спросил он. — Точно. Не снимай до вечера, и никакая нечистая сила тебя точно не тронет, — ответил Геральт, усмехаясь почти дружелюбно. Лютик, впервые увидевший, что клыки у него немного длиннее, чем положено обычному человеку, улыбнулся натянуто и попятился, махнув рукой: — Спасибо, Геральт! Я позвоню вам вечером! Геральт был уверен, что не позвонит. Но предчувствие где-то глубоко подсказывало, что от такого «счастья» точно быстро не отвяжешься.