Стальной сердечник

8

В вип-кабинке грохочущего модной музыкой клуба в обнимку с пузатым стаканом неразбавленного Диана не находила себе места. Слышимость была нулевая ― девчонки общались знаками и богатой после бесчисленных двойных порций мимикой. От кислотного светового шоу дёргался глаз, было жарко, душно и скучно. Подруги были пьяны и накурены, хихикая и дёргаясь в такт музыки, как индейские шаманы вуду, отведавшие травяных взваров прямиком из колумбийских джунглей, Ди же была пьяна ещё с утра, но совсем не от алкоголя... 

― Ди, я-то думала, ты чистой коки из Колумбии привезешь! 

Компания разразилась звенящим хохотом, Пирс машинально хохотала в ответ, но мысли её были уже слишком далеко отсюда. Она то и дело поглядывала на часы. С бывшими сокурсницами у неё не оставалось ничего общего, а вот сегодняшняя ночь обещала многое. 

Никто не знал настоящей причины её возвращения — захват посольства боевиками не интересовал советскую тусовку, а имена заложников было решено засекретить на уровне госдепа. Диана оглядела своих «подруг». Мэнди, блондинка с грудными имплантатами и ровными керамическими зубами, во время учёбы подцепившая сенатора, женатого и с детьми, уже десять лет ходила в его любовницах на полном содержании, чем весьма гордилась. Линда, брюнетка с огромным кольцом на пальце — примерная домохозяйка, иногда развлекающая себя тисканьем горячих мужских торсов в стрип-клубах. Жизель — променявшая диплом на курсы визажиста и открывшая свой спа-салон, при материальной поддержки сводного брата, по слухам, своего любовника. Ничего общего. Абсолютно.

Ровно без четверти десять она подскочила со стула, распрощалась с подругами, игнорируя возмущенные возгласы и навязчивые вопросы, ринулась к ближайшему такси, назвала адрес. Она понятия не имела, где это чёртово пересечение пятнадцатой и двадцать второй и сможет ли она добраться туда за отведённое время. Диана не до конца понимала, что хочет от этой встречи ― надавать-таки Рейнолдсу по морде и гордо уйти или предаться плотским радостям, столь фееричным, каких в жизни у неё не случалось. 

Она не помнила, как тогда доковыляла босиком до проезжей части, как поймала такси и оказалась дома. Как дрожащими пальцами смывала следы соития в душе. Как смывала его запах с себя. Сборы на встречу с девочками прошли в дурмане никотина. После секса с Рейнолдсом она плевать хотела на пластыри ― её бросало в дрожь от одних лишь воспоминаний, потому в ход шло любое успокоительное: и сигареты, и алкоголь. 

― Мэм, вы уверены, что вам нужно именно туда? ― Водитель окинул её голые колени и глубокий вырез обеспокоенным взглядом. Диана поняла, что район не самый благополучный, оттого и адрес был ей не знаком.

― Да. И мне нужно там быть через пятнадцать минут, ― Пирс протянула ему через плечо две двухсотенные бумажки, таксист глубоко вздохнул и покачал головой.

― Двадцать пять, мэм, даже в объезд быстрее не выйдет.

― Хорошо, ― процедила она. Такси немедленно тронулось, Диана от волнения с каждой милей сжималась, как пружина, внутренности сворачивались в узел, а виски, наконец, дал в голову. Она ехала и сомневалась, сомневалась и порывалась остановить таксиста и уехать домой, снять напряжение с помощью собственных рук и сохранить остатки гордости и репутации. Но что-то упрямо гнало её вперёд, Диана хотела расставить все точки над i, хотела понять, к чему всё это приведёт. 

Автомобиль встал у бара с вывеской «Свиной сэндвич», явно нацарапанной от руки. То, что это название на жаргоне гетто означало «анальный секс», Ди не представляла, ровно как и то, что район этот крайне далёк от того, где она привыкла обитать. 

― Будьте осторожны, мэм, ― предупредил напоследок водитель. Диана поняла его сразу, когда выгружаясь из авто, едва не вляпалась в собачье дерьмо. 

Каблуки застревали в щелях разбитой брусчатки, возле крыльца четверо байкеров ссали в ряд прямо на прогнившие стеновые доски, за углом кто-то не отходя от кассы трахал проститутку. Если бы рассудок Дианы Пирс не был помутнён алкоголем, она бы бросилась прочь, даже не постеснялась бы позвонить отцу, чтобы он прислал за ней прямо сюда поисковый вертолёт. Но она была храбра и безумна, и, поднявшись по ступенькам под удивлённые взгляды местных старожилов, прошла в зал — с голыми кирпичными стенами, окрашенными простой белой краской и то очень давно, с запахом марихуаны, кислого пива, какого-то жареного дерьма, и с плотным туманом табачного дыма, повисшим под потолком. В этом шлюшном коротком платье с золотыми пайетками, она светилась как рождественский гном среди чёрно-серой обдолбанной массы. Где только были её глаза, когда она примеряла этот идиотский лоскут в миланском бутике? У неё не было ни номера его телефона, ни адреса его квартиры, ничего ровным счётом, она застыла подарком небес в этом аду, совершенно одна, будто юная ночная леди, ищущая лёгкого заработка на новом месте. 

Ди медленно начала трезветь, когда поняла, что все эти люди, с которыми она никогда-никогда в своей жизни не хотела бы пересечься, смотрят только на неё. Когда она рухнула было в обморок от переизбытка чувств, её мутный взгляд зацепился за знакомую спину, одетую в чёрное. Он сидел у барной стойки, склонившись над стаканом чего-то прозрачного. Рейнолдс взгляд её словно почуял, обернулся, его хмуро сведенные брови поползли наверх от удивления. Всё-таки пришла…

Джеффри спрыгнул с высокого табурета, подрезая пьяного вусмерть громилу на две головы его выше и раза в три шире, который шёл напрямик к ней, наверняка с намерением ощупать её филейные части. Рейнолдс зыркнул на него так злобно, что тот понял всё и сразу, печально водрузив жирный зад обратно на место. Протолкнувшись к Ди через толпу, Рейнолдс схватил её под локоть и молча потащил за собой по неприметной железной лесенке, ведущей на второй этаж. 

― Ты куда так вырядилась, больная совсем?! 

Это было слишком похоже на Боготу. Он так же тащил её под сводами сточной трубы, так же шипел, обжигая дымным дыханием шею, висок, макушку, наверное, еще тогда она всё для себя решила. Стокгольмский синдром ли то или просто беды с головой, но именно там она поняла, что хочет ему подчиниться. Хочет быть спасённой. Хочет принадлежать. 

― А это что за дыра, мать твою?! 

Процедила Диана сквозь зубы, когда они миновали целующуюся парочку, примостившуюся на перилах — вот-вот сиганут головами вниз, прямо на щербатые пивные кружки и залапанные стаканы. 

― Да еще и опоздала! Я думал, не придёшь! ― Джефф затолкал её в первую же свободную комнату, подавшуюся им на пути, захлопнул за ними дверь и щелкнул замком. Диана не смогла даже толком оглядеться — он вырос над ней, высокий, мощный, во всей своей хищной стати, оставив между ними опасные пару футов. 

― Я слов на ветер не бросаю! 

Джеффу вдруг стало смешно. Вдруг захотелось потрепать её за алые щёчки и сказать «утибоземой, какие мы сердитые». Она походила на взбесившегося хомячка, растрепанная, раскрасневшаяся, босая — обронила где-то туфли и держала их теперь в руках, как оружие наизготовку — с острыми ключицами и тонкими, неизмеримой длины ногами, но он лишь рассмеялся в голос. Ведь не испугалась, глупая, маленькая девочка, пришла, и ещё храбрится, держит лицо! внутри всё кипело и бурливо, Джеффри Рейнолдс чувствовал себя семнадцатилетним придурком.

Хриплый смех прервался, когда Диана в один шаг преодолела последнее, спасительное расстояние между ними, ткнула ему в грудь кулачками, скомкала ворот майки и притянула его к себе за поцелуем, которого Рейнолдс её в первый их раз, быстрый и жаркий, так и не удостоил. И плевать, что всё ещё болела губа, и он не отвечал ей, сжимая в тонкую линию жёсткие сухие губы. 

— За качественным трахом пришла, принцесса? — он крепко взял её за плечи, заставил задрать голову, посмотреть в глаза. 

— За трахом, — Диана ответила с вызовом копируя его гадкую, снисходительную ухмылку. 

— А жених твой? 

— Да плевать я хотела на него... 

— Гадкая ты потаскушка... — Рейнолдс чуть встряхнул её. Зазвенели блестяшки платья, взлетели тёмные кудри. Джеффу захотелось намотать их на кулак. Содрать с неё этот порнушный лоскут, посмотреть, какая она там под ним. Быстрого перепиха в подворотне ему было мало тоже, дочку председателя — такую недоступную и доступную одновременно — хотелось хотелось отыметь по полной. 

Сержант Джеффри Рейнолдс запомнил её ещё с Вашингтона, когда впервые увидел её мельком выходящей из папочкного кабинета. Такая высокомерная, самодовольная, холодная, руку протяни — оттяпает по локоть. Бойцы тихонько присвистывали, мол, какая птица высокого полёта. Зато сейчас — смотрит пьяными глазами и умоляет. Кто ж знал, что так оно всё обернётся... 

— Пошёл ты в жопу. 

— Это можно устроить. 

— Я сейчас уйду, понял?! — она пыталась кусаться, сохранить остатки гордости и недоступности, и что-то а ней было такое, больное и надломленное, что-ли. Джеффри уколола совесть ведь он не знал её совсем, но с другой стороны, какая к чёрту совесть, она же просто потрахаться пришла... 

— Что ж, зря тащилась, принцесса? 

Рейнолдс отпустил ей руки, спустился к талии, сжал, будто обмерил — тонкая, хрупкая, как ветка, спустился ниже. Маленькие мягкие ягодицы удобно ложились в ладони, Джеффри смял их, чуть раздвигая. Она всё ещё держала его за ворот майки и блуждала взглядом от губ до кадыка — хищно, голодно, отчаянно зла. Джеффри со смехом подумал про себя, кто ещё кого собирается трахать? 

— Заткнись и не называй меня так! Мы пиздеть будем или делом займёмся? 

— Ты меня удивляешь. Дипломат, посольство, и такие словечки...

Диана не дала ему говорить дальше — подтянулась, встала на носочки, заставила склонить голову. Поцелуй, горький, табачный и болезненный, захватил её, утопил. На губе лопнула едва зажившая корочка, когда Рейнолдс углубил поцелуй, протолкнулся языком, заставил открыть рот шире, снял её руки со своих плеч, завёл ей за спину, стянул оба запястья одной рукой. Сделал шаг, толкнул её вглубь комнаты, в темноту, туда, где на серых, застиранных простынях постели играла неоновыми всполохами вывеска «Свиной сэндвич».