Цепи 2

Глава 17

Клара.

Я вылетела в Москву первым рейсом, забрав последний билет в бизнес-класс.

Роберт остался ждать следующего самолёта, а Дима должен вернуться, когда узаконит свои отношения с новым пушистым другом и сделает ему необходимые прививки.

Не думала, что снова будет так больно. Ошибочно полагала, что давно не способна испытывать душевные страдания, что стала жёсткой, что отрезала все чувства и растоптала жалость.

Но оказалось, что это не так. Я, как и много лет назад, вновь ощущаю себя круглой дурой, потому что мои планы и надежды на этого мужчину не оправдались. Он снова сделал больно.

Не так, как тогда, не до того, чтобы я падала перед ним на колени. Нет. Но всё же мне больно.

Потому что сама себе всё придумала, сама себе нафантазировала и сама себе поверила. Позволила вновь открыть душу. Бездумно вложила избитое сердце в его руки. В руки того, кто уже предавал.

Переступив порог своей квартиры, понимаю, что меня не ждали так рано.

Из спальни Славки раздаются звуки бурной сексуальной деятельности.

И с ним я обманулась.

Думала, что он успокоился, нашёл девушку и теперь перестанет творить всякую дичь.

По классике врываюсь к нему в комнату и, разглядев в стонущей голой девушке Зою, закрываю глаза ладонью и отступаю.

Пока пацан провожает свою девушку, я за кружкой крепкого чая на кухне пытаюсь предположить, что с нами сделает её отец. Мысленно выстраиваю линию защиты, уже сейчас перебираю в голове список контактов, обдумываю, кто и чем сможет помочь.

Когда Славка заходит на кухню, я срываюсь:

— Ты совсем охренел?! — ору, не в себе, вскочив со стула. — Я запретила тебе её трогать! Ты знаешь, кто её отец?

— Знаю! — нагло и дерзко, глядя в глаза. — Это не просто интрижка, у нас серьёзные отношения.

— Какие могут быть серьёзные отношения в вашем возрасте? — стону.

— Мы решили пожениться. Уже подали заявление через «Госуслуги».

Ну всё. Нам точно конец.

Ладно, я справлюсь. И не таким, как отец Зои, противостояла. А тогда у меня даже нужных связей не было.

— Решили вы, а разгребать последствия придётся мне!

— Никто тебя не просит ничего разгребать! — злится сопляк. — Справимся без твоей опеки.

Ну да, как же.

Дурак на дураке и дураком погоняет.

Права на жизнь получили вместе с совершеннолетием и считают себя взрослыми!

Ухожу в ванную. Запираюсь, чтобы лишнего сопляку не наговорить и не испортить ещё больше отношения.

Он ведь и правда влюбился. Я ещё ни разу не видела его таким. Она, эта девушка, сейчас для него центр всего мира. Любые слова, даже самые здравые, будут восприняты как желание помешать его счастью.

Набираю в ванну горячей воды, пытаюсь успокоиться.

Решили пожениться.

Хорошо! Взрослое решение осознанных людей.

А где жить будут — решили?

А на что жить — подумали?

Уверена, что нет.

У них сейчас одна-единственная цель — вместе жить, чтобы делить постель и трахаться, как кролики.

Нет, я плохо его воспитала. Плохо!

Если он решил жениться, не имея даже стабильного заработка.

Забираюсь в ванну, ныряю с головой.

Горячая вода заглушает звуки. Но не мысли.

Вот бы сейчас вынырнуть — и все проблемы исчезли! Утекли сами собой, как вода с волос.

Выныриваю и слышу звонок мобильного. Стряхиваю с руки мыльную пену, беру телефон.

Звонит майор Папочкин.

Сердце замирает. Сотни мыслей проносятся конной дивизией и исчезают так же внезапно, как появились. Остаётся одна калека, что медленно тащится по полю моего сознания, волоча мысль о том, что пока я была на съёмках реалити, сопляк что-то опять набедокурил.

— Да, дорогой, здравствуй, — как можно любезнее говорю в трубку, прижатую к мокрому уху.

— Здравствуй, Клара. Как там наш боец? Всё так же дома? — интересуется Папочкин весёлым тоном.

— Где ему ещё быть? Под домашним арестом, как договаривались, — нахмурившись, готовлюсь услышать что угодно.

— Ну тогда передай ему, чтобы вещички свои паковал! — сообщает радостную новость необычайно задорным тоном.

Меня холодом прошибает, несмотря на то, что нахожусь в горячей ванне.

— Куда? — выдавливаю со страхом.

— Как куда? В армию! Я договорился, всё сделал, как обещал! Поедет служить здесь, недалеко, в Балашиху. Официальную повестку завтра доставят.

В армию? Уже? Завтра повестка?

— Ты чего притихла? — строго спрашивает Папочкин, удивившись тому, что я не воплю от радости.

— Виталь, а не рано? Разве уже начался призыв? Лето только заканчивается, — растерянно, дрожащим голосом.

— Я тебе так скажу, Клара! В армию идти никогда не рано и никогда не поздно! Я специально подсуетился, чтобы он в первых рядах отправился. Армия из него мужика сделает! Отдохнёт хоть от твоей опеки.

— Спасибо, Виталь. Ты извини, я побегу сообщать служивцу радостную новость.

— Бывай, — отвечает Папочкин и отключается.

Ну вот, всё как хотела. Вынырнула из воды — и проблемы со свадьбой решились. Может, и правда не стоит переживать? Почти каждый парень идёт служить, и всё хорошо. Тем более он будет здесь, под боком. Смогу навещать его хоть каждый день. Если бы не Папочкин, то определили бы моего сопляка куда-нибудь на Дальний Восток — и пишите письма.

Так что, можно сказать, всё складывается хорошо.

Первым делом, выйдя из ванной, сообщаю Славке о повестке.

Пацан бледнеет, сереет, синеет, опять бледнеет. Я прямо вижу, как в его глазах пробегают мысли о Зое. Для него сейчас расставание с девушкой страшнее кирзовых сапог и дедовщины.

Вот так всегда. Как что-то творить — так смелые! Не боятся ни тюрьмы, ни армии, ни суда божьего. А как время приходит расплачиваться — так сразу лица нет, и вся уверенность утекает в канализацию.

— Эй, ты чего? — обнимаю сопляка за плечи. — Это просто служба! Ну что, твоя Зоя до Балашихи не доедет? Я сама могу брать её с собой, когда к тебе буду ездить. И увольнения будут. Ты же не во Владивосток уезжаешь, — успокаиваю его, но от этих слов успокаиваюсь сама.

— А свадьба? Я жениться обещал.

— Со свадьбой придётся повременить. После дембеля такую свадьбу сыграем! С песнями и танцами! Я тебе обещаю! Как раз и проверите ваши отношения. Любовь очень хорошо проверяется расстоянием и временем.

— Лар, а если она другого найдёт? Не дождётся меня?

Хочется пошутить. Или выдать мудрую истину о том, что значит «не судьба». Но для него этот вопрос серьёзный, и пацан реально переживает.

— Если любит — дождётся. Слав, я же говорю, проверка на прочность.

Он запирается в комнате под предлогом сбора вещей, а сам сразу звонит своей ненаглядной, чтобы поделиться новостью.

Стоя за дверью, слышу его голос:

— Ты меня будешь ждать?

— Дождёшься?

— Если узнаю, что ты хоть с кем-то гуляла или ходила в клуб без меня…

Ухожу к себе.

Знал бы, где упадёшь, соломки бы подстелил.

Славка тоже не знал. Не знал, что если не играть в мафию, а пойти учиться, то сейчас бы писал конспекты, а не паковал чемоданы. Не знал, что перед самым отъездом встретит свою первую любовь. Не знал, что расставаться с любимыми так страшно и больно.

И я не знала, что затянувшаяся рана может лопнуть по шву.

Роберт атакует мой телефон сообщениями. Звонить уже перестал — понял, что бесполезно. Писать тоже перестанет.

Блокировать его номер в очередной раз нет желания, потому что теперь мне это кажется детским садом, а не выходом. Как я могу воспитывать пацана, учить его чему-то, если сама веду себя как малолетка?

Открываю мессенджер. Не читая пролистываю все сообщения Роберта до самого конца и пишу:

«Позвони, когда прилетишь. Нужно поговорить».

Взрослые люди решают всё разговором. Поговорю с ним, как взрослая. Без истерик и без эмоций.

На этот раз обязательно нужно поставить точку, чтобы не возвращаться к нему ни мыслями, ни чувствами. Чтобы не жить надеждой на то, что рано или поздно всё изменится и чудесным образом мы будем вместе.

На следующий день, как и обещал Папочкин, повестку вручили лично Славке в руки.

У него была целая ночь, чтобы принять свою судьбу и смириться. И он, как мне кажется, справился с этой задачей.

Сегодня возвращается Роберт.

Мы договорились поужинать в ресторане. Он обещал за мной заехать.

Я согласилась. Почему бы нет? Раз уж это последняя наша встреча в неформальной обстановке, пусть побудет водителем. К тому же я планирую немного выпить и за руль точно не сяду.

Наряжаться для последней встречи тоже не планировала. Хотела поехать в джинсах. Но женское начало взяло своё, и я решила, что должна запомниться ему красивой. Чтобы, вспоминая наш последний разговор, он мысленно кусал локти.

Ему нравится чёрный цвет и кожа.

Поэтому надеваю всё, что так нравится ему: кожаную короткую юбку, чёрные чулки, бордового цвета боди. На плечи — твидовый тёмно-серый пиджак. На ноги — чёрные ботфорты. На шею — чокер с чёрными алмазами.

Он присылает сообщение, что уже у подъезда. Я уже хочу выйти, как Славка догоняет меня в прихожей.

— Лар, а девушки часто изменяют? — спрашивает потерянно.

Чёрт. Этот сопляк когда-нибудь будет жить нормально?

— Девушки не изменяют просто так! — отвечаю с раздражением. — Они идут на измену, только когда в отношениях их не ценят, не понимают, не слышат, не уделяют внимания. От одиночества, понял?

— Хочешь сказать, что Зоя по-любому с кем-то замутит?

Достал!

— Славка, отвали, а? Не втягивай меня в свои отношения, мне своих проблем хватает.

Психанув, выхожу из квартиры и хлопаю дверью.

Надоело ему сопли вытирать.

Хочет быть взрослым — пусть будет.

Даже если Зоя загуляет — все через это проходят. Все сталкиваются с первым в жизни разочарованием и предательством.

А в том, что пока мой сопляк будет в армии, родители девчонки быстро выдадут её замуж за более подходящего кандидата, я даже не сомневаюсь. Но озвучивать свои мысли Славке не буду. Он и так сам не свой из-за предстоящей разлуки. Это вообще первый раз, когда пацан так сильно из-за чего-то переживает.

Выхожу из подъезда, утыкаюсь взглядом в его физиономию.

Стоит у машины, цветы протягивает.

— Привет, — неуверенно, хрипло, будто вопрос.

— Поехали, — подхожу к пассажирской двери, игнорируя цветы и приветствие.

Роберт закидывает букет на заднее сиденье, садится за руль.

Всю дорогу — молча. В тишине наших мыслей. Даже музыка в салоне не играет. Он то ли чувствует, что это последняя наша встреча, то ли просто не желает сотрясать воздух разговорами.

Позволяю себе смотреть на него, не стесняясь и не боясь. Изучаю строгий силуэт, ровно стриженный затылок, красивые руки, сжимающие кожаный руль. Я больше не фанатею от него, как когда-то. Не боготворю. Но то, что испытываю сейчас, куда сильнее и крепче. Это совсем другая любовь.

В юности она была сумасшедшей. Безумной, яркой, переменчивой, всепрощающей. Я любила его и не представляла своей жизни без этого человека. Думала, что любить сильнее невозможно.

А взрослая любовь куда сильнее. Она сокрушительная, мощная, уверенная. Не прощающая ошибок. И я смогу жить без него.

Роберт привёз нас не в ресторан, как мы договаривались, а к тому самому зданию, на крыше которого бросил меня тогда.

Меня начало тошнить уже на парковке.

Желудок сжался, кишки завязались узлом. Столько лет прошло, а это место до сих пор по энергетике похоже на кладбище, где меня когда-то похоронили. Так же веет холодом и скорбной болью.

Улыбаюсь, осознав, что на этот раз хоронить буду я.

О такой мести я и мечтать не могла.

На крыше красиво. Потрясающий вид на ночную Москву: тысячи ярких огней, голос большого города, состоящий из множества звуков.

Стол на том же самом месте. Свечи, гирлянды тёплых жёлтых лампочек, растянутые над головой. Их свет отражается в бокалах и в столовых приборах, добавляя волшебства и романтики.

Едва мы сели за стол, он сразу открыл шампанское и разлил по бокалам.

Заметно волнуется.

Я же, напротив, спокойна.

— Роб, я хотела поговорить, — начинаю то, ради чего, собственно, мы здесь и собрались.

Во рту начинает копиться яд со сладко-острым вкусом мести.

— Давай я первый, позволишь? — мягко, но уверенно. Взглядом приказывает сидеть молча, чтобы не возникала.

— Валяй, — беру шампанское и смачиваю горло.

— Я много думал о том, как всё исправить, — начинает говорить.

Яда во рту уже столько, что я не выдерживаю и перебиваю:

— Что исправить? Очнись! Нечего уже исправлять!

— Просто помолчи и дай мне закончить! — приказывает, дёргаясь от волнения.

Взмахом руки даю согласие. Допиваю шампанское в бокале и наливаю себе ещё.

— Я должен был сделать это ещё тогда, — засовывает руку во внутренний карман пиджака. Достаёт кольцо двумя пальцами. Вытягивает его над столом. — Выходи за меня.

— Что? — поперхнулась шампанским от неожиданности. Беру кольцо, разглядываю. Интересно, сколько оно стоит.

— Будь моей женой, — повторяет.

— Дорогое? — спрашиваю, примеряя кольцо на палец.

— Какая разница?

— Хочу понять, во сколько ты оценил моё согласие, — улыбаюсь в своей фирменной манере. С холодной жестокостью.

— Это редкий голубой бриллиант, — отвечает.

— Так сколько? — снимаю кольцо, прицениваюсь к камню.

— Восемьсот тысяч, — нервно запивает цену шампанским.

— Красивое кольцо. И камень. И ты красивый. — Замахнувшись, бросаю ювелирное изделие с крыши. — Я не выйду за тебя, — отвечаю на его главный вопрос. — Никогда. Я ждала предложения восемь лет назад, но не сейчас. Ты опоздал, не находишь?

— Лар, — берёт мою руку в свою и крепко сжимает, будто хочет удержать. — Дай мне шанс! Только один шанс всё исправить.

— Сына нашего ты тоже вернёшь?

Не ожидав такого вопроса, он на мгновение растерялся. Даже посерел.

— Нет. Этого я не смогу.

— Знаю, что нет, — вырываю свою руку и встаю.

Роберт поднимается следом.

— Это не только твоя боль, но и моя. Я очень хотел иметь своих детей. Если бы ты мне сказала о нём, всё могло быть иначе. То решение ты приняла сама, без меня.

— Потому что тебя не было, — напоминаю.

— Позволь мне быть рядом сейчас!

— Нет, Роб. Между нами всё. Больше ничего не будет. Не звони мне, не пиши, не присылай цветы и подарки. Удали мой номер. Забудь.

— Лар, пожалуйста, — тянет руки, чтобы обнять.

Отхожу назад.

— Прощай.

Разворачиваюсь.

Не иду, а лечу, парю над землёй, потому что ног не чувствую.

Разговор оказался тяжелее, чем я себе представляла.

Радости от того, что я бросила его, как он меня, ровно в том же месте, не наступило.

Горло сжимает спазм. Организм требует разрядки в виде слёз.

Улыбаюсь.